Роман Лерони - Багряный лес

Солнце прикрывало недолго. В этой войне оно стало плохим союзником. Еще после Перл-Харбора, в самом начале войны, американцы поняли, что радар — это необходимая вещь, и если к его информации относиться с большим доверием, то можно избежать таких страшных трагедий, как гибель целого костяка Тихоокеанского флота Америки. К середине войны такие приборы были установлены на всех американских военных кораблях противника, а к ее концу только усовершенствовались.

"Зиро" врезался в воздух на бреющем полете. Внизу колыхались изумрудные горы океанических волн. Прямо по курсу был серый борт крейсера. Асуки выправил курс, чтобы в оптическом прицеле для пикирующих бомбардировок четко стояли бортовые цифры корабля, отметил ориентиры и добавил скорости. Больше чем за милю до цели вода под самолетом стала вдруг ощетиниваться тонкими прозрачными столбами фонтанов. С каждым мгновением они густели — по самолету стреляла вся бортовая зенитная артиллерия корабля. Из-за расстояния стрельба пока не была прицельной, и стрелки волновались и лишь дырявили снарядами морскую гладь. Несколько снарядов ударили по плоскостям. Самолет стал медленно крениться, но Асуки рассчитал, что сумеет удержать машину на курсе атаки до тех пор, пока не настанет момент бомбометания, а дальше… После такого маневра мало кто оставался невредимым: бросив бомбу или торпеду прямо в борт корабля и меняя после этого курс, самолет оказывался наиболее уязвимым, так как разворачивался всем "брюхом" под плотный зенитный огонь. В таких атаках проверялось везение.

Один снаряд пробил фонарь кабины. Оглушительный хлопок. Онемело плечо. Обожгло болью голову. Из-под шлема на нос и глаза полились горячие струйки крови. Но Асуки был жив… Еще немного, еще чуть-чуть. Онемевшая рука, словно сама по себе, нажала на гашетку. "Зиро" тряхнуло, и короткая тень метнулась от него к кораблю. В этот же момент самолет затрясло, как в лихорадке. Мотор харкнул и заглох. Вместо него, закладывая уши, все нарастая, стал набирать силу протяжный металлический вой. Пилоту удалось в последний момент выровнять разбитую снарядами машину и немного приподнять ее нос, чтобы удар о воду получился скользящим.

Когда его подняли на борт, бой еще продолжался. Асуки вспоминал, как к нему, барахтающемуся на волнах в спасательном жилете, полным ходом приближался от крейсера катер, а сверху пикировали "зиро" однополчан, в надежде, что огонь их пушек предотвратит пленение японского офицера, но, прикрытая плотным огнем с корабля акция удалась. И сейчас Асуки стоял на палубе подбитого им крейсера, шатаясь от слабости, пережитого напряжения, боли и потери крови. Сильно болела голова.

— Пленного к капитану! — прокричали с мостика. — И переводчика!..

В командной рубке Асуки предложили стул. Он сел, и возле него сразу захлопотал врач.

Шатен в белой офицерской форме стоял у широких иллюминаторов и внимательно следил за боем, изредка отдавая короткие команды в переговорное устройство. Пока ждали переводчика, офицер — а это был капитан крейсера, как догадался японец, — только раз бросил беглый взгляд в сторону Асуки.

После того, как летчика пленили, бой разгорелся с новой силой. Товарищи Асуки уже не опасались огня пулеметов и пушек и вываливали свои машины с небес прямо под снаряды. Один самолет взорвался в воздухе, и огненное облако почти достигло корабля. Второй, без дыма, отвесно рухнул в воду и скрылся в пучине.

В рубку вбежали два офицера. У одного мундир, руки и лицо были сильно измазаны сажей.

— Докладывай, Боб, — не отвлекаясь от управления боем, приказал капитан.

— Сэр, бомба угодила ниже ватерлинии. Повреждены четыре отсека. Пожаром уничтожен склад резервного продовольствия. Огонь погасили, но нет возможности справиться с течью — очень сильно поврежден борт. Принято решение герметизировать переборки и затопить отсеки с противоположного борта, чтобы ликвидировать нарастающий крен.

— Переборки выдержат до Хиросимы?

— Думаю, что да.

— Ступайте, еще раз все проверьте, чтобы могли дать точный ответ.

Офицер поспешно вышел.

— Как вы думаете, Колл, — обратился ко второму капитан, — долго ли нам удастся держать этих птенчиков на расстоянии?

Корабль сильно тряхнуло.

Капитан снял микрофон внутренней связи.

— Постам доложить о повреждениях.

— Не знаю, сэр, но думаю, что желтолицые совсем озверели и одним попаданием нам не отделаться от них. — Офицер вздохнул. — Хорошо еще, что нам не попалась стая чокнутых самоубийц, иначе бы мы уже из рубки рассматривали рыбок.

— Это точно, — согласился капитан. — Я думаю, что если их сейчас не посбивать, они с таким же успехом отправят нас на дно. С одним попаданием мы уже потеряли два узла скорости, из-за чего опоздываем в Хиросиму на шесть часов.

Стали докладывать с постов. Пробоин и повреждений не было. Бомба упала рядом с бортом и взорвалась от удара об воду. Осколками ранено два человека.

— Спросите, Колл, — капитан головой указал на Асуки за своей спиной, — кто он такой? Посмотреть на то, что он вытворил с нашей посудиной — зауважаешь желтопузика!..

Но японцу не нужен был переводчик. Он встал со своего места и отстранил рукой врача, который уже заканчивал с перевязкой. Асуки удивлялся сам себе, тому, что не испытывал обиды или возмущения за нанесенные оскорбления.

— Лейтенант Асуки Акито, — представился он с небольшим поклоном. — Офицер эскадрильи "Небесных рыцарей". Авианосец "Рыцарь Светлых Дней".

— Вот как! — изумился капитан, позабыв на минуту о бое, и представился в свою очередь: — Капитан Джеймс Пара. Крейсер "Счастливый боец". ВМС США.

Он вернулся к наблюдению за боем. Отдал по селектору несколько распоряжений.

— Асуки, откуда вы так хорошо знаете английский язык?

— До войны в Лондоне учился летному мастерству.

— И преуспели в этом деле, — с иронией добавил капитан. — Скажите, но только честно: сколько за всю войну вы потопили кораблей?

— Два. Крейсер "Армос", принадлежащий Британии, и эсминец "Сидней".

— Ого! Совсем неплохо. Это только ваша заслуга?

— Моя. Прямое попадание.

Пара мотнул головой:

— Никто мне не поверит, что я говорил именно с тем летчиком, который развалил на части новый английский корабль! Кажется, вместе с обломками на дно ушли около тысячи человек?

— Немного больше, капитан. Тысячу двести двадцать один.

— Вы так точно знаете! Да-а, в то время по этому поводу было много шума. А не потопленных, а поврежденных кораблей, включая мой, сколько на вашем счету, офицер?

— Четырнадцать, капитан.