Стивен Кинг - Доктор Сон

Но он не заметил (а вот Люси, будь она там, может, и заметила бы), что, хотя ее подруги и хихикали почти не переставая, Абра в этом фестивале смеха участия не принимала. А съев миску мороженого (небольшую мисочку), и вовсе спросила отца, можно ли ей вернуться домой и доделать уроки.

— Хорошо, — сказал Дэвид. — Но сначала поблагодари мистера и миссис Ренфрю.

Это Абра сделала бы и без напоминания, но говорить об этом не стала и просто согласилась.

— Не за что, Эбби, — сказала миссис Ренфрю. Ее глаза после трех стаканов белого вина неестественно блестели. — Круто же, правда? Вот бы землетрясения случались почаще. Хотя я говорила с Вики Фентон — ты же знаешь Фентонов с Понд-стрит? Это всего лишь в квартале отсюда, и она уверяет, что ничего не почувствовала. Странно, правда?

— Да, странно, — согласилась Абра и подумала, что, если уж говорить о странностях, миссис Ренфрю не знает и половины.

Она закончила домашнюю работу и смотрела внизу с отцом телевизор, когда позвонила мама. Абра поговорила с ней немного, после чего передала трубку отцу. Люси что-то сказала, и Абра поняла, что именно, еще до того, как Дейв бросил на нее быстрый взгляд и произнес: «Да, она в порядке, просто устала немного от своих уроков. Сейчас детей так нагружают. Она уже рассказала тебе о нашем маленьком землетрясении»?

— Я наверх, па, — сказала Абра, и он рассеянно махнул ей в ответ.

Она села за стол, включила компьютер, потом выключила. Ей не хотелось играть во «Фруктового ниндзю» и тем более чатиться с кем-то. Нужно подумать о том, что делать дальше. Она обязана что-то сделать.

Абра сложила учебники в рюкзак, потом подняла взгляд и увидела, как в окно на нее смотрит та женщина из супермаркета. Это было невозможно — окно находилось на втором этаже, и все же она была там. Женщина с безукоризненно белой кожей, высокими скулами, темными, слегка раскосыми, широко посаженными глазами. Абра подумала, что красивее женщины в своей жизни она еще не видела. И тут же она поняла, без тени сомнения, что та безумна. Копна темных волос обрамляла идеальное, чуть надменное лицо и спадала на плечи. На этой копне под неправдоподобным углом игриво торчал потрепанный бархатный цилиндр.

«Ее здесь нет, и в моей голове тоже нет. Не знаю, как я вообще могу ее видеть, но вижу, и, кажется, она об этом не зна…»

Безумица в темном окне ухмыльнулась, и когда ее губы раздвинулись, Абра увидела, что на верхней челюсти у нее всего один зуб — гигантский пожелтевший клык. Это последнее, что видел Брэдли Тревор, поняла Абра и закричала — закричала изо всех сил… но только внутренним голосом, потому что в горле стоял ком, а связки, казалось, застыли намертво.

Абра закрыла глаза. Когда она открыла их вновь, улыбающаяся белоликая женщина в окне исчезла.

«Да, ее там нет. Но она может вернуться. Она знает обо мне и может вернуться».

И в тот же миг она поняла то, что должна была понять сразу — едва только увидела заброшенную фабрику. Есть лишь один человек, на которого она может рассчитывать. Лишь один человек, способный ей помочь. Она снова закрыла глаза — на этот раз не для того, чтобы спрятаться от жуткого видения в окне, а для того, чтобы позвать на помощь.

(ТОНИ, МНЕ НУЖЕН ТВОЙ ПАПА! ПОЖАЛУЙСТА, ТОНИ, ПОЖАЛУЙСТА!)

Не открывая глаз — но чувствуя тепло слез на ресницах и щеках — она прошептала: «Помоги, Тони. Мне страшно».

Глава восьмая

ТЕОРИЯ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ АБРЫ

Последний ежедневный заезд «Хелен Ривингтон» назывался «Закатным круизом», и часто по вечерам, после дневной смены в хосписе, Дэн сам садился за руль. Билли Фримэн, который за годы муниципальной службы совершил тысяч двадцать пять поездок, с радостью передавал ему бразды правления.

— Тебе никогда не надоест, а? — спросил он как-то раз Дэна.

— Что поделать, тяжелое детство.

На самом деле не такое уж тяжелое, но после того как закончились компенсационные деньги, Дэн с мамой не задерживались подолгу на одном месте. Работу Венди тоже меняла часто, а без высшего образования зарабатывать прилично у нее не получалось. Да, им хватало на еду и на крышу над головой, но на что-то сверх того денег почти не оставалось.

Однажды, уже в старших классах (они тогда жили в Брэйдентоне, недалеко от Тампы), Дэн спросил мать, почему та ни с кем не встречается. К тому времени он уже понимал, что мама все еще весьма красивая женщина. Венди Торранс криво улыбнулась и сказала: «Одного мужчины мне хватило, Дэнни. А, кроме того, у меня теперь есть ты».

«Много ли она знала о твоих попойках? — спросил его как-то Кейси К. во время одной из встреч в „Санспоте“. — Ты ведь рано начал, правильно?»

Дэн призадумался.

«Наверное, больше, чем мне казалось в то время, но мы никогда не говорили об этом. Скорей всего она боялась спрашивать. Кроме того, я тогда еще был в ладах с законом, а школу закончил с отличием. — Дэн мрачно улыбнулся Кейси поверх своего кофе. — И, конечно же, я никогда ее не бил. Думаю, это самое главное».

Железную дорогу Дэн так и не получил, но основной принцип АА гласил: не пей, и все наладится. Оно и наладилось. Теперь у Дэна был такой поезд, что любой мальчишка обзавидуется. И Билли прав: Дэну никогда не надоест. Нет, может, лет через десять-двадцать ему и надоест, но даже тогда Дэн с радостью возьмется за руль вечером, перед самым закрытием, только ради того, чтобы укатить на поезде в закат, до Облачной пади. Вид там открывался потрясающий, а когда Сако была спокойной (какой она обычно и была после весенних буйств), закатная палитра удваивалась в небесах и речной глади. На дальнем отрезке пути царила такая тишина, что, казалось, сам Бог затаил дыхание.

Поездки между Днем труда и Днем Колумба (после которого «Рив» погружали в зимнюю спячку) были самыми лучшими. Туристы к тому времени разъезжались, и оставались редкие местные пассажиры, многих из которых Дэн знал по имени. В будние вечера, такие как сегодня, Дэн пробивал не больше дюжины билетов, и его это вполне устраивало.

На станцию в Минитауне поезд вернулся уже в полной темноте. Дэн (на голове у него красовалась фуражка с вышитой красной нитью надписью «Машинист Дэн» над козырьком) повернулся к горстке своих пассажиров и отсалютовал им, желая доброй ночи. Билли сидел на лавочке с сигаретой в зубах, кончик которой время от времени освещал ему лицо. Ему уже, должно быть, под семьдесят, но выглядит хорошо. Он полностью оправился после полостной операции двухлетней давности и говорил, что выходить на пенсию пока не собирается.

«И что мне, по-твоему, делать? — спросил Билли, когда Дэн однажды об этом заговорил. — Отправиться в эту вашу богадельню и ждать визита твоего котяры? Спасибо, но я пас».