Лана Синявская - Фиалки для ведьмы

– И что с ней произошло?

– Погибла, разумеется. Как только она уселась на него, Трон стал быстро сжиматься и в несколько мгновений превратил предприимчивую даму в мешок с костями.

– Но это же!.. – воскликнула пораженная Анна, однако Дороти спокойно остановила ее жестом руки:

– Вы хотите сказать, что это похоже на то, что случилось с Керри? Сожалею, дорогая, но история, которую я вам рассказываю, всего лишь легенда, вы же понимаете, что в действительности ничего подобного произойти не могло? Я даже допускаю, что Трон был чем-то вроде отличительного знака в иерархии ведьм того времени, но его способность сжиматься по собственной воле?.. Чушь! Это всего лишь камень, не более.

«Керри так не думала», – мелькнуло в голове у Анны.

– А что было с настоящей наследницей? Ее все-таки выбрали? – спросила девушка, делая вид, что соглашается с точкой зрения мисс Спарк относительно способностей Черного Трона.

– Да. Поначалу ведьмы приняли решение, что Трон достанется той, которая будет каждую ночь приходить на Вороний холм и приносить фиалки казненным ведьмам. И такая преемница отыскалась. Это была дочь салемского кузнеца, Кэтти, которая очаровала души казненных ведьм и тех, что остались в живых.

– И ее не остановили стражники? – удивилась Аня. – Ведь место казни наверняка охранялось. Частые визиты туда не могли не вызвать подозрений!

– Как видите, не вызвали, – пожала плечами Дороти и неохотно добавила: – Кэтти была совсем ребенком, ей исполнилось всего шесть лет…

Анне стоило большого труда сдержать возглас удивления. Ребенок? Снова ребенок? Правда, Кэтти, если она существовала в действительности, сейчас давно истлевший труп. Бессмертие, даже для ведьм, – это все-таки недостижимая роскошь, а триста десять лет – это срок.

Впрочем, разговор о Черном Троне и на Дороти подействовал удручающе. Они еще немного поболтали о каких-то незначительных вещах, и Анна поспешила откланяться.

Керри, несомненно, слышала эту легенду. Девочка под руководством матери увлекалась колдовством, и ей вполне могло прийти в голову, что она может наследовать Черный Трон, который изо дня в день видела перед глазами. Получается, что Трон не принял самозванку и жестоко расправился с ней? Дороти категорически отвергала такую возможность, но она не знала главного: она не знала, что Дикон не убивал любимой дочери!

Глава 28

Здание колледжа казалось опустевшим. Каким-то даже чересчур пустым. В данный момент Анна не имела ничего против того, чтобы встретить на своем пути живые молодые лица, услышать смех или хотя бы голоса. Мрачные тени мертвых легенд сковали ее душу холодом, хотелось убедиться, что все это – бред, пустые сказки, как говаривал Макс. Но никто не попадался ей на глаза. Если подготовка к празднику и велась, то где-то в другом месте, за закрытыми дверями и в полной тишине.

Керри верила в легенду о Черном Троне, в этом не было сомнений. В легенду ли? Ведь девочка умерла по-настоящему! И именно таким способом, как рассказывалось в предании. Что это? Инсценировка? Но чья? Или правда? Тогда что же вообще творится вокруг?

Не замечая, куда идет, Анна свернула раньше, чем следовало, и оказалась в незнакомом коридоре. Под ногами была та же серая ковровая дорожка, но стены изменились. Анна с удивлением огляделась вокруг. Она могла бы поклясться, что в богатых рамах, развешанных в простенках между дверями, висели подлинники семнадцатого, ну в крайнем случае – восемнадцатого века. Колледж, безусловно, был роскошным и дорогим заведением, но подлинники в школьных коридорах – это, пожалуй, чересчур. Обращали на себя внимание и сюжеты картин. Это были не умиротворяющие взгляд пейзажи, а сплошь религиозные миниатюры, в основном касающиеся битвы Армагеддона и других довольно мрачных сюжетов Библии. На одной из картин неизвестного художника был изображен поверженный дьявол. Анна невольно остановилась перед нею, завороженная мастерством живописца. Чем больше она смотрела на нее, тем больше ей казалось, что здесь дьявол – отнюдь не воплощение зла, а, скорее, поверженный герой, к которому автор испытывает глубокое сочувствие, смешанное с восхищением.

Послышались шаги. Смущенная тем, что забрела в неположенное место, Анна испуганно отступила от картины. Двойная дверь соседнего помещения была чуть-чуть приоткрыта, и Анна скользнула туда, чтобы избежать лишних вопросов. Шаги приближались и замерли перед дверью. Аня почувствовала, что попала в еще более глупую ситуацию, и, сбросив туфли, на цыпочках побежала к тяжелым, плотно задвинутым шторам. Юркнув за пыльный бархат, она почувствовала, что вот-вот чихнет, и зажала себе нос, стараясь дышать поглубже. Человек по ту сторону двери почему-то раздумал заходить, но, едва Анна высунула нос, она снова услышала шаги.

Только сейчас она рассмотрела окружающую обстановку. Это, очевидно, была не классная комната: трудно было определить назначение небольшого, довольно уютного зала, стены которого были покрыты изысканной живописью. Поначалу Анна приняла картины за старинные фрески, но, приглядевшись, обнаружила, что это гобелены и ими затянуты все стены – от пола до потолка. Единственный свободный участок занимало огромное зеркало в простой деревянной раме. Эта простота не слишком вязалась с изысканностью гобеленов и драпировок. Казалось, зеркало попало сюда случайно, по недосмотру. Но стоящее напротив него антикварное кресло – единственный предмет мебели в комнате – опровергало подобное предположение.

Дверь тихонько скрипнула, кто-то вошел в комнату. Из-за задернутых штор Анна не сразу узнала остановившуюся в противоположном конце комнаты девочку, а когда узнала, едва не вскрикнула от неожиданности и радости: это была Лелька! Конечно, трудно объяснить девочке, что она делала за шторой, но лучше будет, если они выйдут отсюда вместе, а за объяснениями дело не станет.

Анна уже собиралась было вылезти из своего укрытия, но вдруг поняла, что что-то не так. Поначалу она подумала, что, может, девочка заскочила сюда, чтобы привести себя в порядок, – нормальное желание, – но шли минуты, а Лелька и не думала прихорашиваться. Она застыла у зеркала, напряженно вглядывалась в его поверхность, словно ожидала увидеть там что-то, кроме собственного отражения. Анна с недоверием тоже посмотрела на зеркало: ничего необычного, кроме разве отличного качества самого зеркального покрытия на стекле. Старые мастера знали толк в своем деле, и Лелькино отражение казалось более реальным, чем сама девочка перед ним, ни единого искажения. Анна в недоумении скривила губы, собираясь прервать эту странную игру в гляделки, но тут зеркальная поверхность внезапно дрогнула, будто по поверхности его пробежала рябь. Анна захлопала глазами и запоздало поняла: если она собиралась обнаружить свое присутствие, то надо было делать это раньше. Теперь, когда по ту сторону зеркала возникли две расплывчатые фигуры по обе стороны от Лелькиного отражения, торопиться не следовало. Анна еще сильнее заморгала глазами, желая убедиться, что это не сон. Нет, фигуры оставались на прежнем месте, хотя и были едва различимы. Анна видела лицо Лели, отражающееся в зеркале, заметила, как девочка закрыла глаза, будто погружаясь в сон. Неужели она не понимает, что происходит? Почему не пытается бежать, едва почувствовав что-то не то? Или она пришла сюда намеренно? А зачем, кстати говоря, она сюда пришла?