Нана Блик - Наоми

Весёлая и увлекательная поездка потерпела фиаско. Мы были здесь нелегально, поэтому неизвестно, сколько ещё пройдёт времени, когда нас хватятся и будут искать. Я застонал, но не от боли, а скорее, от бессилия. В одночасье вся моя успешная жизнь истощилась, превращаясь в мыльный пузырь. Всё, что я сделал, всё, через что переступил, было сделано зря, потому что такая кончина была не лучшей кульминацией жизни. Зажатый искорёженным металлом в полутёмном ущелье, я фактически был обречён на смерть, но неожиданно раздавшийся голос заставил меня поверить в чудо спасения.

– Есть кто живой? – тоненький голосок, произнесённый неизвестно откуда, быстро усиливался, свидетельствуя о приближении к нам объекта, его издающего.

– Я здесь! – крикнул изо всех сил, забывая о своих попутных друзьях.

Неожиданно в разбитое боковое стекло заглянул мальчик лет двенадцати в простой холщовой рубашке. Весь бледный, он смотрел на меня своими небесного цвета голубыми глазами, немного поворачивая голову набок.

– Мальчик, помоги мне, – откинув все сомнения, я начал умолять его о помощи, – я заплачу тебе, только приведи к нам кого-нибудь из взрослых. – Я почему-то подумал, что он живёт где-то неподалёку отсюда, в каком-нибудь горном ауле, поэтому и такая одежда, хотя мороз с утра был неслабый, и любой закалённый человек вряд ли будет ходить по горам в тонкой рубашке.

– Ты всё меришь деньгами! – неожиданно он заговорил скрипучим недетским басом, от звука которого по телу побежали мурашки. – Неужели ты, правда, считаешь, что всё и всех можно купить? Ты думаешь, что деньгами можно приобрести главную ценность?

– С деньгами можно всё! – выкрикнул я ему прямо в лицо, слегка забрызгав слюной.

– Ты ошибаешься, но скоро твои заблуждения навеки исчезнут. – Мальчик наклонил голову в противоположную сторону. – Скоро тебе откроется правда, которую ты всегда отказывался воспринимать.

– Ну, что ты несёшь? Что я не могу сделать при помощи денег? Ну, скажи мне, мальчик! – Ребёнок засмеялся так сильно, что от этого загудело в ушах.

– В данный момент, – он тихонечко буркнул, внезапно прервав свой оглушительный смех, – при помощи денег ты не можешь вылезти их этого вертолёта. Ты не можешь помочь ни себе, ни друзьям. При помощи денег ты не сможешь вернуть к жизни животных, которых, кстати, убил только из прихоти. Ты же сытый, к чему нужны были эти убийства?

– Так ты из общества защиты животных, – я рассмеялся, – это просто охота, хобби, развлечение, – я махнул свободной левой рукой, – тебе не понять!

– Развлечение! Ты считаешь, что лишать кого-то жизни есть увлечение? – его выпученные наружу глаза страшно и странно шевелились.

– Это же просто животные! – мой голос полный негодования сорвался на крик.

– Ты по сравнению с ними ещё больше животное, однако, тебя никто не отстреливал. – Его слова заставили меня замолчать, погружая в некое несвойственное мне состояние.

– Что за бред ты несёшь? – минутная слабость и попытка пробудить во мне что-то живое и способное чувствовать не увенчались успехом. – Кто ты такой? – я попытался схватить пацана своей свободной рукой, но, когда мне это почти удалось сделать, рычание и мелькнувший перед глазами белоснежный оскал недавно подстреленного мною барса спутал все мои планы.

– Тише, он не стоит твоих усилий, – мальчик спокойно поглаживал дикого агрессивно настроенного кота по спине.

– Это твой? Он ручной? – никак я не мог сложить в голове элементы мозаики.

– Разве может свобода кому-то принадлежать? – Мальчишка неестественно подмигнул мне глазами. – Разве можно приручить ветер? – Затем он прищурил глаза, сдавливая голубую воздушность, но не прекратил ни на секунду почёсывать при этом барса за ухом. – Ты можешь ограничить кого-то в действиях: заставить, запереть или убить, как ты всегда делал, но непоколебимый и неподвластный ни тебе, ни кому бы то ни было истинный дух свободы тебе не сломать, не уничтожить и не приручить!

– Помоги мне, и я, клянусь тебе, больше никогда не сунусь в ваш до ужаса странный парк, – я уже не знал, чем можно подкупить этого сорванца: деньги ему не нужны, положение в обществе тоже, может он согласится помочь мне, зная о гарантии защищённости этого парка. Эти зоозащитники – странный народ!

– Опять ты пытаешься со мной торговаться! – его улыбочка начинала меня уже серьёзно нервировать. – Мне ничего не нужно!

– Так не бывает! Всегда кому-то что-то, да нужно! Поверь мне, у всего есть цена, и у тебя тоже, – размахивая по воздуху левой рукой, я пел ему свои дифирамбы.

– То, в чём я нуждаюсь, ты дать мне не сможешь! Хотя когда-то у тебя это неплохо получалось! – мальчик прикрыл свои голубые как озера глаза, словно вспоминая что-то хорошее.

– Раз когда-то мог, то смогу и сейчас! – мизерный шанс завилял своим хвостиком на моём горизонте.

– Можно найти то, что потеряно, мёртвое же оживить невозможно. – Он резко раскрыл свои глаза, погружая меня в бездну голубых водоворотов, и мне стало действительно не хватать воздуха.

– Кто ты? – уже задыхаясь, выпалил я.

– Твоя давно потерянная совесть! Ты обронил меня в первый раз, будучи зелёным подростком, поэтому я такой – вечно молодой и красивый! Тогда твоё воровство мёда на пасеке, казалось, обычной детской забавой, хотя многодетная семья благодаря выручке с продажи ворованного продукта могла существовать половину зимы. – Мальчик обидно вздохнул, но продолжил рассказ. – Во второй раз ты меня променял, подделывая чужую фамилию на выпускной университетской работе своей. – Он уткнулся своим лбом в лоб барса, продолжая говорить монотонно и тяжело. – В третий раз, ты меня замарал, украв у бедной уборщицы, которая поделилась с тобой совершенно без задней мысли радостной новостью о наличии выигрышного лотерейного билета на крупную сумму. Окончательная потеря и убийство меня совпадает с фазой принятия на работу бедной, но доброй и светлой девушки Дороти. Ни один человек не заслуживает того, что терпит от тебя эта бедняжка. Но ты превзошёл сам себя, оказавшись вот здесь. Тебе мало было того, что ты делал? Вот скажи мне, или власть и отсутствие совести напрочь застилает глаза?

– Я, наверное, сплю, – едкое похихикивание вырывалось у меня изнутри, – я не могу говорить со своей совестью. Это бред. Просто я сплю или брежу!

– Или ты почти умер, поэтому-то и видишь меня! Всё в этом мире проще простого, не пытайся усложнить себе жизнь, точнее, последние её минутки.

– Что? Я не могу умереть! У меня же столько возможностей, денег и власти, – крик и злость вырывались из меня так, что, казалось, я сейчас загорюсь.

– Вероятно, этого недостаточно, раз ты всё-таки валяешься здесь и вот-вот уже сгинешь. – Мальчик кивнул своей огненной и блестящей на свету шевелюрой, чем дал сигнал барсу, который спрыгнул с искорёженного вертолёта.