Андрей Буровский - Сибирская жуть-7

Профессор Лутцдольф буквально шипел и плевался, но кто же его слушал?! Да и кто он, собственно, такой? Ну, какой-то там профессоришка, подумаешь! Вот был бы он модным абортмахером, богатым торговцем галстуками или мебелью, продавал бы он героин или кастрюли, его бы слушали совсем иначе. А так… Ну сидит, книжки читает вместо того, чтобы жить, как все нормальные люди: шататься там по ресторанам или там по скачкам… А он — книжки читает и думает, его кто-то будет слушать! Гы-гы-ы!!!

Конечно, останься в Австрии шаман, ставь он свой автограф на фабричные колотушки и амулеты, пляши время от времени, чтобы никто не забыл, кому обязан таким летом, — и коммерция шагнула бы далеко вперед, обороты были бы другие! Но он, дурак, смылся, убежал от собственного счастья и тем самым подвел еще и других людей, которые могли бы на нем заработать. Впрочем, что с него взять, с дикаря?

Глава 20

ИСТОРИИ тоджинской котловины

Петр подошел к кочке, осторожно раздвинул кусты, и Меншиков увидел гнездо. В гнезде сидела птица. Она с удивлением смотрела на людей, не улетала.

— Ишь ты! — проговорил Меншиков. — Смелая!

Есть в Сибири Тоджинская котловина, окруженная со всех сторон хребтами Восточного Саяна. Формально, на бумаге, это часть Республики Тыва, которая до 1991 года называлась Тувинской АССР. Но это формально, потому что тувинцы, которые сами себя называют тыва, никогда не жили в Тоджинской котловине. Да и как могли кочевники-скотоводы освоить горную тайгу с жестким даже для Сибири климатом? Дело даже не в морозах, хотя каждую зиму ртутный столбик в Тоджинской котловине обязательно опустится ниже отметки 40 градусов. И не в высоте — Тоджа лежит не так уж высоко; днища ее долин подняты на 600, на 800 метров над уровнем моря. Скажем, на Алтае скифы пасли свои стада и оставляли курганы на высоте и в 2000 метров. Но там, на Алтае, зимой тучи опускались ниже их пастбищ, и всю зиму скот выпасали на очень холодных, но совершенно лишенных снега равнинах. А в Тоджинской котловине снегопады как начнутся в октябре, даже в конце сентября, так и будут продолжаться до марта, и глубина снега превысит метр, а то и полтора. Пасти скот невозможно, а косить сено и запасать корма на зиму в традиционном хозяйстве кочевников никогда не умели.

И для русских Тоджинская котловина не представляет особой ценности: хлеб в ней вызревает не каждый год, а выращивание капусты, морковки и картошки требует колоссальных усилий. Это ведь горы, и почвенный слой тонок, да и климат там такой, что русские так и не стали ее заселять — даже в июне и в августе возможны заморозки. Знающие люди рассказывали мне, что даже на Ангаре, уже близ пояса вечной мерзлоты, разводить огороды и выращивать овощи легче, чем в Тоджинской котловине. Ни в XVIII, ни в XIX веках русские крестьяне так и не заселили Тоджу.

Покрытая роскошными кедровыми и еловыми лесами равнина, край непуганых зверей, наклонена к западу, и туда стекают ее реки, выходят на основные равнины низкой, степной Тувы. В хребтах, обрамляющих с востока Тоджинскую котловину, Тоджу, начинаются Бий-Хем и Ка-Хем — реки, слияние которых дает Енисей, и по этим рекам вполне можно сплавиться до равнинной Западной Тувы, где живет много людей, — и скотоводов, и земледельцев.

Стоит добавить, что и полезных ископаемых тут не так много, и хоть Тоджинская котловина изучалась геологами, и изучалась очень тщательно, ее промышленное освоение так и не состоялось.

В Тодже и сегодня живет не так уж много людей — по одним данным, несколько тысяч человек, по другим даже несколько сотен тысяч — это на площадь в сто двадцать тысяч квадратных километров. Половина этих людей принадлежит к первобытным племенам оленеводов и охотников, которые когда-то платили дань тувинским и монгольским князькам, но жили вольно, по тысячелетним родовым законам. Эти люди многое знают, проводя всю жизнь среди тайги и горной тундры, в постоянном движении за зверем и за стадами оленей. Вот только рассказывают они немного и не всем, а если рассказывают — не всегда правду. Ведь для этих спокойных скуластых людей свои — это только члены своего рода, люди, которые знакомы с детства и с дедами которых были знакомы твои деды — тоже с детства. Все остальные — чужаки, что тувинцы, что русские, что монголы, что оленеводы из других племен и родов. Все они — не совсем люди, и им вполне позволительно лгать, а уж тем более нет никакой необходимости рассказывать о том, что знают «настоящие люди».

Геологи и охотники, углубляясь в неведомые горы, порой приносят рассказы, в которые трудно поверить. Некоторые и не рассказывают о своих приключениях. Зачем? Все равно никто не поверит, никто не будет пытаться раскрыть удивительную загадку, только сумасшедшим прослывешь…

Про Тоджинскую котловину я знаю несколько историй, которые и предложу вниманию читателя. Рассказавшие эти истории не стремились к тому, чтобы я их называл, и я этого делать не буду. Но заверю читателя, что этих рассказчиков знаю не первый год, и что каждому из них можно абсолютно доверять.

Тогда, в конце 1950-х, молодой геолог обследовал почти ненаселенный край в Тоджинской котловине.

Молодого геолога с напарником забросили в верховья Бий-Хема, и в задачу их входило в основном плыть по реке, сплавляться до населенных мест, у подножия гор. Так и плыли они с напарником, плыли на лодке, вдвоем, по почти не исследованным, неизвестным местам. Целый месяц они не видели других людей, потому что во всем огромном Тоджинском крае жило тогда всего несколько сотен людей из племени тофаларов — оленеводов и охотников; да еще, по слухам, беглые старообрядцы.

Лодку проносило мимо мыса, лось поднимал голову, недоуменно смотрел на людей. Так и стоял, по колена в воде, даже не думая бежать. Стоял, смотрел, пытался понять — что за создания плывут? Лось впервые видел таких странных двуногих существ…

Стояли светлые июньские вечера, и белок приходилось выгонять из палатки — они сигали по спальникам, забирались в котелок, отнимали у геологов сухари.

А сама невероятная история случилась под вечер, когда пристали к тихому плесу. Звериная тропинка отходила от плеса, вела вдоль берега. Напарник ставил палатку, а геолог решил пройтись по тропе — просто посмотреть, что здесь и как, куда занесло, — если уж ночевать на плесе.

Много позже он ясно припомнил, что тропинка вела не в глубь леса, а шла вдоль берега реки, что ветки не били в лицо — значит, ходил по тропинке кто-то крупный, высокий. Ведь даже медвежьи тропинки низкие, ветки смыкаются на высоте метра-полутора. Но это все было потом. А пока, на тропинке, геолог страшно удивился, вдруг увидев кого-то в рыжей меховой шубе. Этот кто-то бежал от него по тропе, метрах в тридцати впереди.