Сергей Алексеев - Мутанты

И непроизвольно отшатнулся. Даже отскочил бы, но не позволила зажатая проволоками рука. Рожа была мерзкая, синюшная от тяжелого воздуха и сердечной недостаточности, но вполне узнаваемая. Мало того, освобожденный от маски, Тарас Опанасович задышал ровнее и на глазах начал розоветь.

Мыкола коснулся густой, как ежовые колючки, щетины, затем дотянулся до узкого лба, ощупал и все равно еще раз посмотрел — анфас и в профиль — нет, на сей раз ошибки быть не может! Он высвободил руку, задвинул клетку на место и выхватил из кармана телефон. Словно зачарованный, завхоз все еще отлавливал цыплят, причем совал их за пазуху, а они тут же выпадали у него из-под рубашки, встряхивались и продолжали клевать что-то на асфальте.

Позвонить Волков не успел, ибо в тот момент на российскую таможню влетел джип самого Пухнаренкова, и его племянник заранее поднял шлагбаум — ждал дядьку. Джип подъехал бы и вплотную, но помешали бройлеры. Глава администрации выскочил чуть ли не на ходу и направился к «УАЗу» в отстойнике. Мыкола поджидал его, словно Георгий Победоносец змея, поигрывая длинным металлическим щупом. Из-под ног чекиста, наподобие пены из-под корабельного форштевня, разлетались цыплята.

— Николай Семенович, — неожиданно радостно заговорил он, протягивая руку, — здоровеньки булы, дорогой! Какие проблемы?

Это означало более, чем предложение мира. И сам Пух-наренков отчего-то утратил свою призрачность и стал вполне реальным, даже можно рукой пощупать.

Волков выдержал паузу, пожал его влажную пятерню и одновременно плечами:

— У меня проблем нет, Василий Василич. Они, кажется, у вас…

— А где сопровождающий? Товарищ Мищенко?

— Под замком.

— Нужно отпустить, Николай Семенович, — незнакомым добродушным тоном заговорил чекист. — Это недоразумение. Он не объяснил ситуацию?

— Предлагал взятку.

— Не обращай внимания. Это у них московская привычка — откупаться от ГАИ.

— Контрабанда, Василий Василич, живой товар! — Мы-кола пнул куренка. — Хорошо замаскированный…

— А тебе указания не поступало? По секретке?

— Нет…

— Я так и подумал… Поступит к концу дня. — Пухнарен-ков понаблюдал за Кривохатко. — Впрочем, тайны тут особой нет. Пришло срочное предписание — проверить район на наличие мутантов, установить места обитания. Наше дело — под козырек. Самому пришлось на днях в разведку ходить, молодость вспомнить…

— И что, обнаружил?

— Выползают каждую ночь! Доложил по команде, прилетели специалисты по отлову… Кстати, отпусти Мищенко. Он руководитель группы, действующий подполковник нашей службы.

— Зачем же их к нам-то, в Украину?

— Есть межправительственное соглашение. Отлавливать чернобыльских мутантов и возвращать обратно. Ваша сторона крайне в этом заинтересована! Причем факс пришел: одного срочно выпустить сегодня. И как всегда — задание дадут, но ничего не согласуют. Вот и пришлось маскировать. Ты же понимаешь, Николай Семенович…

— Сам-то видел этого мутанта?

— Ночью, в прибор…

— А хочешь воочию взглянуть, Василий Васильевич?

— Знаешь, особого желания не испытываю, — признался тот. — Говорят, урод такой… А я что-то впечатлительный стал на гражданке, наверное, старею. Сниться еще начнет…

— Придется посмотреть…

Чекист стал податливый и пластичный, словно гончарная глина:

— Если настаиваешь, Николай Семеныч… Волков выдвинул клетку, развернул ее вполоборота:

— Вот, полюбуйся.

И сам стал наблюдать за Пухнаренковым. А лицо у того слегка вытянулось, выдавая волнение: видно, и впрямь стареет чекист.

Он заглянул в клетку, как заглядывают в гроб с дорогим и близким усопшим. И замер. Спящий же Дременко под его взглядом шевельнул головой, скорчил страдальческую гримасу и стиснул приоткрытый рот.

— Где этот… специалист по отлову? — не отрывая взгляда, спросил глава администрации.

— В комнате личного досмотра.

— Вот и пусть посидит, прохиндей! Бамбук московский! — выругался, но спросил беспомощно: — Что станем делать, Николай Семенович? Это же скандал… Я уже доложил об отлове. И ладно бы — Дременко поднимет бучу! А его язык до Киева доведет…

— Не доведет, — спокойно сказал Мыкола. Чекист вмиг узрел протянутую ему руку помощи:

— Выручай, Николай Семенович. Инициатива уже была в руках Волкова:

— Отвезу домой, положу в постель. Потом найду его дочь — она врач, присмотрит. А как проснется, я с ним проведу беседу.

Пухнаренков вновь закосил взглядом.

— Финансовую сторону беру на себя, — чекистским тихим голосом проговорил он и глянул на часы. — Я твой должник… Через три часа проснется. А вечером мы с тобой встретимся.

И пошел в Россию, не оглядываясь.

Волков поискал взглядом Кривохатко и увидел, что птичьих ловцов заметно прибавилось: братковские бабульки уже сажали в подолы бройлеров и улепетывали прочь…

За свою нелегкую девичью жизнь Оксана столько раз давала пощечины, что не промахнулась даже в полной темноте подпола. И от мгновенного касания ощутила под рукой мягкую и какую-то ласкающую растительность — будто кота погладила.

— Не хватай! — добавила она. — И дыши ровнее, полезно… Сама же опустилась на ступеньку лестницы и попробовала угадать, где находится отскочивший во тьму Юрко.

А он ничем не выдавал своего присутствия, будто и не дышал…

— Ты где, Юрко? — через минуту позвала она. — Ладно, не сердись. Это я на автомате, условный рефлекс. Ты хоть меня понимаешь?

В углу что-то мягко ворохнулось.

— Ну скажи что нибудь! — еще через минуту попросила Оксана. — Ты же знаешь, женщины любят ушами.

— Окосана-Окосана — юрюнг, — жалобно проговорил Юрко. — Синьгами… Ырыатын санаабар! Хатыныны тазы-стыллар!

— Ой, господи! Ну и мова у вас, шаманов… Теперь переведи.

— Окосана — солнце. Важенка… Пыстрый, как олени-ца… Хатыныны, верхний, на непа.

— Небесная оленица? …Ишь ты, а переведешь, так ничего, красиво. — Она помолчала, затаив дыхание. — Юрко, ты подойди ко мне, не бойся. На вид ты, конечно, ужасный, но, может, и его перевести? На язык осязания. Пощупать, например?

— Чоорон тыала як, — отозвался тот. — Синьгами камлать мешает. Шаман серце крепкий ната, кундал твертый. Айбасы клаз вострый, нюх — у-у-у! Волчий… Чоорон шаман Юрко пропатет.

— Очарованный шаман пропадет? Да кто же тебе такое сказал? Может, наоборот, Юрко? Может, очарованный только и справится с айбасами…

Он подумал и вроде бы вышел из своего угла:

— Окосана мутрый… Как баба Сава…

— Знаешь, что думаю? Может, нам с тобой в Якутию вернуться? Да пожить там полярную ночку? Глядишь, и привыкну. Вот сейчас в темноте — так вроде ничего. И не страшный…