Роман Лерони - Багряный лес

Не открывая глаз, он скользнул свободной рукой во внутренний карман кителя, нащупал в мягком атласном нутре твердый край бумаги и вытянул его наружу, и лишь после этого открыл глаза, чтобы рассмотреть то, что достал.

В его руке была фотокарточка…

Сидящее на столе чудовище. Суровые глаза монстра даже с бумаги прожигали насквозь сознание своей холодной проницательностью. Лысая голова с торчащими, длинными, заостренными кверху, настороженными ушами. Слабый, недовольный оскал пасти, с выпирающими в разные стороны конической формы острыми зубами. Огромные, не поместившиеся в кадр, распахнутые крылья. Изломанные мукой сильные руки. Взметнувшийся для предупредительного жеста хвост со стрелой на конце, исчерченный частыми и тонкими буграми кольцевых мышц. Напряженные, извитые линиями толстых вен, огромные бугры плечевых и грудных мускулов. Впалые ребра и сведенный мучительной предсмертной судорогой раненый живот. С карточки в мир, острыми глазами смотрело страдание.

На плече Тома шевельнулась голова Татьяны. Том торопливо сунул фотографию под лежащий на коленях портфель. Не было никакого желания, чтобы кто-то узнал о том, что Редерсон нечестно поступил с сенатором Рубеном. Сенатор требовал, чтобы все документы, включая негативы, были положены в портфель. Том так и сделал, не признавшись, однако, что с некоторых пленок сделал фотографий чуть больше, чем указал в листе-описи — для себя, на память об опасном и захватывающем приключении. Кроме этого, хотелось самому кое в чем разобраться. Этот случай манил к себе множеством тайн и загадок, и трудно было удержаться от них в стороне, придавив собственное пытливое сознание неповоротливым монолитом безразличия.

А Татьяна… Она оказалась именно тем врачом, которого ему дали в сопровождение. Он подозревал, что Макартур не был склонен к опрометчивым поступкам, и эта прекрасная женщина оказалась вместе с Томом в одном самолете совершенно не случайно. Благодаря генералу он сделал ей предложение, а она… Ее мгновенное и серьезное согласие, последовавший затем пьянящий поцелуй он запомнил, как короткий, но прекрасный миг счастья. Он любил ее всем сердцем и душой, и был счастлив полностью, как только может быть счастлив человек. Счастлив от того, что она отвечала ему полностью и самозабвенно откровенной взаимностью. Скоро, по прибытии в Вашингтон, они должны были пожениться.

Он думал, что она спала, но когда раздался ее голос, он невольно вздрогнул:

— Что ты там прячешь? Можно посмотреть?

— Тебе это может не понравиться.

Он уступил ее требованиям и наблюдал за ее восхищением, с которым она рассматривала фотографию.

— Том! — прошептала она благоговейным шепотом. — Где ты это взял?

— Сфотографировал.

— Ты его видел?! — воскликнула она.

— Тише, — попросил он, осматриваясь — но все спокойно спали на своих местах. — Меня за этот снимок по голове на погладят.

Она также проворно осмотрелась и откинулась в кресле, опускаясь в него как можно ниже, чтобы ее и фотографию не заметили со стороны. Ее глаза не мигая смотрели на карточку, и, казалось, вот-вот испепелят ее жаром своего восхищения.

— Я сфотографировал картину втайне от художника, от автора, — солгал он. — Не мог удержаться.

— Я бы так же поступила, — поддержала она. — Хороший художник. Нарисовал инкуба, как с натуры

— Кого?! — подскочил на месте Том.

— Инкуба, — отчетливо повторила Татьяна. — Это такой демон зла. Очень опасный. Летающий. Он может человека наполнить злом до краев, а затем убить.

— Зачем? — удивился Том.

— Не знаю, но у них так положено. Они убивают всех, кто им служит. Есть еще суккубы…

— Тоже злые?

— А то!.. Еще как! Если инкубы манипулируют жертвами из вне, то суккубы вселяются внутрь.

— Одержимость, — вспомнил Том

— Верно, — согласилась Татьяна. — Но картина просто превосходна, словно художник писал с натуры!..

— Тогда ему не повезло, — сказал Том.

— От чего же, — возразила она. — В легендах и преданиях есть немало примеров того, когда демоны помогали и оберегали людей.

— Но это добрые демоны?

Она тихо засмеялась его словам.

— Добрых и злых не бывает, — прошептала она потом, как какую-то страшную тайну.

— Это как же? — удивился он.

— И просто и сложно одновременно. По настроению или цели. Понимаешь?

— Плохо, — признался он.

— Думают, что демоны призваны корректировать жизнь человека…

— И ты в это веришь?

— Не то, чтобы полностью, но… Хочется в жизни чудес, правда?

Он вынужден был согласиться.

— Говорят, мол, у человечества есть определенная цель. Так вот демоны и занимаются тем, что направляют цивилизацию в нужное русло, чтобы развивалась в необходимом направлении.

— Как пастухи, — поежился Том.

— Да, как пастухи, но… не очень хорошее предположение. Неуютно чувствовать себя в качестве коров или овец.

— Или свиней, которых потом сбросят с обрыва в море.

— Ну, Том, не будь таким мрачным.

— Откуда ты все это знаешь?

— Курс психологии у нас преподавал очень интересный профессор. Его звали Карл Рапик… Да, именно так! Вот он-то и пугал нас своими сказками про демонов.

— Ты меня с ним познакомишь?

— Тебе это очень надо?

— Очень.

— Хорошо. — Она вернула карточку. — Он будет счастлив видеть эту фотографию. У меня где-то были его адрес и телефон…

Таня встала, чтобы достать с багажной полки свою сумочку, как вдруг из-под ее юбки, извиваясь кольцами, выпал зеленоватый, влажно блестящий, длинный хвост. Он гулко ударился о пол салона и стал покачиваться из стороны в сторону. У Тома от ужаса перехватило дыхание, и он не мог отвести глаз от этого чудовищного и невозможного зрелища. Он не мог в это поверить! Хвост тем временем изогнулся и ударил по соседнему сиденью, соскользнул с него и упал на ноги Тома, который лишь сдавленно вскрикнул перед тем, как потерять сознание…

Он пришел в себя от едкого и сильного запаха аммиака. Вокруг стояли охранники. У всех был озабоченный вид. Татьяна только что сделала ему укол и упаковывала шприц.

— Том! Ты нас всех напугал, — проговорила она, когда заметила, что он пришел в себя. Ее лоб был покрыт испариной, лкак от тяжелой работы.

— Что случилось? — обеспокоено спросила она. — Ты так страшно закричал!

— Мне показалось…

Он пошевелил ногами, еще ощущая на них вес какого-то продолговатого предмета, быстро нагнулся и схватил его с тем жестоким злорадством, с которым хотят доказать свою очевидную и неоспоримую правоту, но злость быстро сменилась разочарованием: в его руке был вялый, неживой и плоский ремень безопасности, который упал с кресла Татьяны… Со вздохом облегчения он бросил его на кресло и сразу уснул, усыпленный инъекцией снотворного. Девушка села рядом, взяла за руку и нежно ее гладила, иногда целуя его в серо-бледные, но постепенно розовеющие лоб и щеки. Ее глаза смотрели на него с лаской и любовью.