Татьяна Корсакова - Проклятый дар

Теперь уже от нее ждали ответа, а она не могла ничего сказать, лежала, затаившись, чтобы не вздохнуть, боясь спугнуть то светлое и яркое чувство, которое не помещалось уже в душе и светом своим заполняло всю избушку.

– Ох, молодые, – сказала бабка Шептуха с какой-то особенной, светлой грустью. – Поговорите уж, а я пока за водой схожу. Кончилась у меня вода…

Они так и не поговорили. И не потому, что не захотели или не смогли, просто обоим вдруг все стало ясно без слов, и свет, уже не помещающийся в избушке, искрящейся волной выплеснулся наружу, растекся над болотом, прибивая к земле поднимающийся туман.

Бабка Шептуха была права: Ася выздоравливала очень быстро. Может, из-за собственных скрытых сил, может, из-за целебных отваров, а может, из-за того светлого и яркого, что наполнило ее жизнь новым смыслом. Алеша не уходил, ждал, когда Ася поправится окончательно. Теперь, когда все самое важное они друг о друге знали, исчезли смущение и неловкость, а будущее казалось таким же ясным, как их новорожденная любовь. И даже туман, уже которые сутки жадно клубящийся вокруг острова, не мог погасить горящий в их сердцах свет.

Только бабка Шептуха с каждым днем становилась все мрачнее и тревожнее, бормотала что-то неразборчивое, надолго уходила в туман, а когда возвращалась, поглядывала на Асю с Алешей с непонятной мрачностью. Может, устала от таких гостей?..

– Уходить вам нужно, – сказала она однажды вечером. – Завтра на рассвете. Ты дорогу найдешь.

Ася всмотрелась в льнущие к мутному окошку тени. Теперь, когда она знала, кто это, было уже не так страшно, главное, с наступлением темноты лишний раз не глядеть в окно. А Алеша видит только опостылевший уже туман. Это хорошо, но как же они пойдут через туман? Куда пойдут? В партизанский отряд?..

– Не будет завтра тумана. – Бабка Шептуха рассеянно погладила гадюку по голове. – Сегодня на ночь останетесь одни. Аська, дверь за мной запри и про соль не забудь. Алешка твой спит уже, я его багульником напоила. Разговор у меня к тебе есть, ему про тот разговор знать не нужно.

Ася обернулась: Алеша и в самом деле спал, положив курчавую голову на скрещенные на столе руки.

– А вы, бабушка? – спросила она упавшим голосом. – Как вы ночью в тумане?

– За меня не бойся. – Старуха улыбнулась и вдруг, всего на мгновение, сделалась молодой и ослепительно красивой. – Что со мной станется? – Она подалась к Асе, перешла на едва различимый шепот: – Не ходи больше на болото, девка. Не отпустит она тебя в другой раз. Вижу, силой ей с тобой уже не сладить, но она хитрая, она людские слабости знает, найдет и в твоей душе лазейку.

– Какую лазейку? – Ася уже не спрашивала, о ком речь, понимала без лишних слов. Теперь она чувствовала Морочь едва ли не так же хорошо, как и бабка Шептуха.

– Знаю я какую, да толку! – Старуха пожала плечами. – Тут тебе самой решать, как быть. Я в молодости оступилась, поверила ее посулам. Да только обманула она меня, Аська, жестоко обманула. И тебя обманет, если поверишь.

– Зачем я ей? Зачем ей такие, как мы?

– Сила в нас. Ей без этой силы не жить, вот и заманивает… Ненавидит лютой ненавистью, злобой исходит, но убить не может. Голодная она всегда, жадная до людских душ… – Бабка Шептуха надолго замолчала, а когда заговорила, голос ее сделался сиплым и незнакомым: – Уговор у меня с ней, я уж и забыла, сколько лет. Подстерегла она меня в лихую годину, когда я от горя хотела руки на себя наложить, посулила чудо, но и цену запросила немалую. Я согласилась. И знаешь, чем уговор тот закончился, Аська? Нашла она, проклятущая, способ уговор обойти, а вот я из дрыгвы вырваться так и не смогла. Привязала она меня к себе, силами моими кормится, как пиявка. А мне одно только остается: заблукавшие души в болоте собирать да дорогу им показывать. Стало быть, и я лазейку нашла, чтоб ей адпомстить[11], но то, что сделано, за что слез пролито столько, что целое озеро можно наполнить, мне уже никогда не изменить. Не повторяй моих ошибок, Аська, не верь ей, проклятущей!..

Они еще немного посидели, помолчали каждая о своем, а потом бабка Шептуха встала из-за стола, коснулась пальцами Асиной щеки и сказала:

– К утру я обернуться не поспею. Не дожидайтесь меня, как солнце встанет, уходите. Даст бог, свидимся еще.

– Бабушка, – Ася всхлипнула, накрыла ее ладонь своей, – спасибо вам.

Старуха покивала головой, улыбнулась на прощание и, уже стоя на пороге, повторила:

– Не верь ей, внучка. Даже если посулит такое, чего никто другой не даст, все равно не верь. Обманет…

Коньяк закончился как-то совсем неожиданно, а хмеля ни в одном глазу. Матвей и рад был бы упиться до потери сознания, да вот никак не выходило. Он закурил последнюю сигарету, сквозь дымное облачко посмотрел на Ставра, спросил устало:

– И что нам теперь делать? Нашел я тебе Алену, а дальше что? Не помнит она ничего, я это точно знаю. У нее в голове сейчас вообще каша.

Или все-таки подействовал коньяк? Вот сидит он себе спокойно, с призраком разговаривает, стратегический план разрабатывает.

– Дальше на болото нужно. – Ставр пожал плечами. – К той старушке, что меня сюда отправила. Она многое знает и в девчонке, похоже, очень сильно заинтересована.

– Как ты? – уточнил Матвей.

– Ну как сказать? У меня-то ясно какой интерес, я с ней вроде как повязан теперь, а вот что старухе нужно, я не понял пока.

– Чем повязан?

– Хотел бы я знать! Не помню! Я ж умирал уже, когда ее увидел. Я и не понял толком ничего: что она там со мной делала, зачем делала. – Ставр обернулся, посмотрел на приоткрытую дверь гостиной, сказал шепотом: – Я вот тут думаю, братишка, может, она ведьма какая!

– Кто? Старушка? – Матвей, до сего дня не веривший ни в чертей, ни в ангелов, теперь с поразительной легкостью был готов поверить во что угодно: хоть в инопланетян, хоть в ведьм.

– Старушка само собой, – мотнул косматой головой Ставр. – Я про девчонку. Ну ты вот сам подумай, братишка, что ей от меня мертвого понадобилось?! Зачем она меня к себе привязала? И главное – чем привязала?

– А с чего ты решил, что она тебя вообще привязывала? – Матвею вдруг стало обидно за Алену. Нормальная она девчонка. Ну, в смысле не совсем нормальная, конечно, но и не ведьма.

– А по-другому как?! Чего я тогда сейчас здесь делаю? Мне в раю место зарезервировано, а я среди вас, живых, болтаюсь.

– Так уж прямо и в раю?! – усмехнулся Матвей. Ставр не производил впечатления святого, да и занятие, которым он занимался при жизни, было далеко не самым богоугодным.