Мария Введенская - Пределы неоднозначности

– Позвать санитаров? – спросила Элис.

– Нет, не надо. – отмахнулся Эйбл. – Вряд ли, она на что-то способна сейчас. Правда, Шарлин?

– Что вы со мной сделали? – пробормотала та, а потом собрала силы и повысила голос, сделав его более устойчивым. – Выпустите меня отсюда!

– Как только ты поправишься, дорогая…

– Выпустите меня отсюда! – взмолилась Чарли и попыталась подняться. – Кай! Кай!

– Ох… – всплеснул Эйбл. – Всё-таки придется позвать санитаров.

– Может, укол?

– Нет, не стоит пока. Пусть привяжут.

Элис кивнула и вышла из палаты № 310.

– Прекрати, Чарли… – покачал он головой. – Прекрати, а то тебе придется сделать укол, и тогда будет намного хуже, поверь мне. Ты должна мне верить.

– Я не верю тебе, Эйбл! – прошипела Чарли, даже не подразумевающая доселе, что нужно столько человеческих сил, чтобы говорить.

– Тем хуже для тебя. – покачал головой тот, улыбаясь и глядя в глаза.

Но Чарли больше не боялась этого взгляда. Почему-то больше нет. Ненавидела – да, но не боялась.

– Доверие между врачом и пациентом – очень важная штука. Это залог успеха. Но времени у нас с тобой еще много, и я надеюсь, мы достигнем взаимопонимания.

Глаза Чарли расширились. В этот момент вошли два санитара. Один из них Кристофер Ричардс, а другой Джереми Кирс – высокий, неприметный мужчина, которого Дороти столкнула с платформы.

– Нет! – крикнула Чарли. Она не хотела, чтобы ее касались руки мертвецов.

Откуда не возьмись, нарисовалась Элис:

– Может всё-таки…

– Нет. – перебил Эйбл, поднимаясь с кровати. – Ничего не надо.

Санитары с мраморными лицами привязали Чарли к кровати. У нее не нашлось сил ни царапаться, ни кусаться. Она лишь жалобно хныкала.

– Подумай, Чарли, у тебя есть время. – сказал Эйбл перед тем, как покинуть палату.

Она осталась одна.

– Кай, пожалуйста! Кай! Сейчас самое время появиться. Я в беде, Кай. Я не могу здесь оставаться… пожалуйста. Не бросай меня, а? Не могу. Не могу-у-у… – последнее слово потонуло в рыданиях.

Но никто не придет… и она понимала это. Одинокая и сумасшедшая. Чарли не знала, чему верить теперь, но внезапно всё произошедшее за последний месяц покрылось мутной пеленой. Слишком хорошо, слишком странно, слишком много событий. Дни растворялись, неминуемо бледнели, и за ними ничего не было. Только чернота. Она убедила себя в том, что если поспит, то всё может измениться. Чарли просто откроет глаза и окажется на веранде того ранчо, или еще где-нибудь. Пожалуйста, пусть еще где-нибудь! Она будет себя хорошо вести! Только не надо привязывать! Не надо уколов! Чарли не желала превращаться в овощ, она видела их достаточно в клинике, где содержалась её крестная. В ней теплилась еще надежда, потому что это не могло быть правдой. Это не должно быть правдой. Чарли умоляла себя не плакать, умоляла держаться, разговаривала с Каем… постоянно разговаривала с Каем. Но слезы, не переставая текли из глаз, и с ними ее покидала надежда.

Как она могла пойти в дом для престарелых и перестрелять столько людей? Как? Кем надо быть? Безжалостным и безумным убийцей – таким, как она сама в момент, когда застрелила Ричардса на ранчо?.. Где настоящая Чарли?

Около семи, как показывали часы над дверью, принесли ужин – какое-то отвратительного вида варево. А также пришел Эйбл, и Чарли развязали, чтобы она поела сама. Так как истерики не намечалось, после ужина ее не стали связывать, оставив валяться неподъемным мешком. Эйбл смерил ее одобрительным взглядом. Около восьми к ней в палату вошла Иви и принесла судно.

– Пожалуйста… – просипела Чарли, но Иви лишь сочувственно улыбнулась и сделала какой-то укол.

Через пару минут Шарлин уже уносилась в бессознательное с единственной мыслью и надеждой на то, что когда завтра откроет глаза, то будет уже совершенно в другом месте. Где угодно, только не здесь. Это же всё какое-то безумие….

Но на следующий день, когда Чарли очнулась, то по-прежнему лежала всё в той же палате № 310. Ее голова была тяжелым пустым котлом, слезы лились сами по себе от беспомощности, от обиды и беспросветности. Она пыталась вспоминать разные моменты из недавнего прошлого…. Как они с Дороти сидели на крыше, и на них наползала величественная черная туча, заставляя трепетать и восхищаться. И гром, и молнии – всё это было так здорово. Вспоминала их покер по четвергам – как они веселились и поддевали друг друга, а Иви пыталась мухлевать, и как Черри пошла к иранцу. Она вспоминала, как Сибилл ушла в Денвер, и они искали ее в лесу, собирая вещи, вывалившиеся из дырявой сумки. Безумная Сибилл…. Кто из нас оказался безумней? Вспоминала их походы к Нэду и в кинотеатр, как Дороти отвела ее на кладбище в последний вечер. Да и вообще вся эта последняя неделя… как она прекрасна в сравнении с тем, что происходило здесь. Неужели Чарли всё это выдумала? Неужели она убила четырех стариков и загремела в психушку, откуда ей теперь не выбраться?

В девять принесли завтрак. Снова Иви. Она сказала, что доктор Эйбл разрешил отвести ее в туалет, потому что Чарли достаточно окрепла для этого. Съев омерзительный по вкусу завтрак, она оказалась на ногах. Сначала подняла голову, подождала, пока пройдет ужасное головокружение, потом села, пытаясь справиться с дурнотой – завтрак просился наружу – и, наконец, встала. Боже… она и не знала, что это может оказаться так сложно – стоять на ногах! Потом Иви обняла ее за талию и выволокла из палаты. Чарли оказалась в коридоре психушки, и это произвело на нее ужасающее впечатление. Из некоторых палат доносились зловещий ропот, шипение, кряхтящие стоны. Кто-то выкрикивал имена, кто-то молил о помощи, кто-то сыпал угрозами. Те, кто находились в коридоре в сопровождении персонала, пялились на Чарли своими хищными глазами, словно звери, которые хотели ее сожрать. Они скалились и корчились. Шипели и вырывались, но бесполезно. Были и такие пациенты, кому не требовалось повышенное внимание – они, словно деревья, застыли у окон с решетками, или слонялись призраками по коридору.

Слава Богу, туалет находился совсем близко. Иви помогла Чарли сесть на унитаз, но не позволила закрыть кабинку, поэтому пришлось справлять нужду под неотрывным взором медсестры. Она и не думала, что сможет сделать это, однако ко всему привыкаешь, хоть и процесс занял вдвое больше обычного. Когда они шли обратно, Чарли заглянула в палату № 311, дверь которой оставалась приоткрытой. Сибилл сидела на кровати, болтая ногами, обутыми в знакомые клетчатые тапки. Ее волосы растрепанной, свалявшейся копной спадали до поясницы. Она повернула голову, когда Чарли проходила мимо. Ее рот открылся и закрылся – она явно что-то сказала. Какое-то короткое слово. Но Чарли ничего не поняла.