Сьюзан Вейд - Белая ладья. Черная пешка

Он попытался подумать, что он мог бы делать по-другому, в чем нуждалась его жена и чего он не дал ей. Десять ходов в шахматной партии, а он так и не смог представить себе этого.

— Твои мысли где-то гуляют, — сказал Тоуи с отвращением и взял коня Эллиота. — Что с тобой творится в последнее время?

Эллиот втянул голову в плечи, затем опустил их, пытаясь расслабить.

— Рита взяла Анни и уехала в Даллас.

Тоуи оторвал взгляд от доски.

— Она собирается возвращаться?

Эллиот пожал плечами.

— Печально слышать это, — сказал Тоуи и двинул ладью.

Эллиот изучил ситуацию на доске, пытаясь сосредоточиться. Но вне зависимости от его игры Тоуи брал его ферзя в три хода.

Когда он позвонил в Даллас тем вечером, трубку взяла Рита. Ее голос был наигранно радостным. Он познакомился с этой интонацией на вечеринках, на которых она чувствовала себя неуютно, как в тот раз, когда они пошли к Тоуи на пикник. Вероятно, его голос звучал так же на премьерах балета.

— Привет, — сказал он. — Это я.

Пауза.

— Ага.

— Как дела? — Глупый вопрос. Но это все, что он смог из себя выдавить.

— Прекрасно, — ответила она.

— Славно. Это славно. Слушай, я хотел спросить тебя…

— Ты хочешь сказать, что наконец-то решил поговорить со мной? Что ж,

чудеса, да и только.

— Ты уже поняла вопрос? Тогда можешь ответить.

Он услышал, как она со всхлипом вздохнула, и представил, как она теребит телефонный шнур. Он никогда не разговаривал с ней грубо, потому что она этого не выносила, но сейчас у него осталось не так много терпения.

Она еще раз вздохнула.

— Вопрос в том, — отчетливо сказала она, — что ты звонил — сколько? -

может, десять раз, чтобы поговорить с Анной. И ни разу не попросил к телефону меня.

— А что мне было говорить? — спросил он. — Ты не слушала меня, когда находилась со мной в одной комнате. Я не мог себе представить, что ты изменила свое мнение с тех пор,

как уехала в Даллас.

— Что ты имеешь в виду — не слушала?

— Именно это, — коротко ответил он. — Я столько раз просил тебя не уезжать, а ты послала меня к черту.

— Я…

— И не трудись объяснять, что ты уехала только для того, чтобы Анни могла ходить на свои уроки танцев — это ерунда. У тебя просто кишка была тонка сказать, что ты хочешь уйти от меня.

На этот раз пауза затянулась.

— Может, я не хочу уходить, — сказала Рита. Ее голос был слабым и испуганным. Эллиот зажмурил глаза.

— Так чего же ты хочешь, Рита? Я пытался понять это восемь лет, и я все еще не вижу ни капли смысла в твоих чертовых поступках. Так скажи мне, Бога ради!

— Я уже сказала, — ответила она. — Нас нет уже две недели, и это первый раз, когда ты захотел поговорить со мной. Это тебе о чем-то говорит, Эллиот?

— Что…

— Я хочу, чтобы ты меня заметил, черт тебя подери, Эллиот! Я слишком много прошу? Много?

Он услышал резкий обвиняющий щелчок, когда она повесила трубку.

В эту ночь он не смог заснуть. Он слушал тихие глухие шаги на крыше над его кроватью, скрытые передвижения, легкие скольжения и иногда прыжки.

Кошачьи маневры.

Через некоторое время он почти мог увидеть их наверху — грациозный смертоносный балет, то, как они двигались, отрабатывая свои ритуальные боевые упражнения. Они не знали усталости; звуки их атак и отступлений не замолкали. Он мог бы поспорить, что начал отличать звуки лап Чертенка от других.

Он лежал в темноте, прислушиваясь, и его видения их танцев стали такими отчетливыми, что он не смог бы сказать, бодрствует ли он и видит галлюцинации или спит и видит сны.

В конце концов он был вынужден взять подушку и отправиться спать вниз, на диван.

Эллиот слонялся вокруг станции после следующей смены, пытаясь поменяться с кем-нибудь из смены С, чтобы у него оказались свободными все выходные.

Сначала он не мог найти желающих, у всех уже были планы. А потом капитан проверил расписание и выяснил, что у Эллиота выходной на День Труда.

— Грядет воссоединение семейства. Мои родители очень хотят, чтобы мы все собрались, — сказал капитан. — Я выйду в твою смену, если ты заменишь меня на День Труда.

Это была паршивая сделка, но Эллиот все равно согласился. К четвергу по станции расползлись слухи, что у него на выходные большие планы.

В пятницу утром он побрился с особым тщанием. Когда он стоял, покрытый мыльной пеной, перед зеркалом в ванной станции, он думал о том, что сказала Рита по телефону.

Это прозвучало так, будто ей было нужно больше его внимания. И в самом деле, они с Алии проводили гораздо больше времени, чем с Ритой. Или даже чем все втроем.

Тогда почему она никуда не ходила с ним и Анни? Он порезался бритвой и вздрогнул. Потому что они любили проводить время на улице, а это времяпрепровождение заставляло ее жаловаться и ворчать, что она хочет домой. Он понял, что они с Анни постепенно стали заговорщиками. Они все еще приглашали Риту поплавать вместе или поиграть в волейбол в Мирном парке. Фокус в том, что эти приглашения звучали не очень-то соблазнительно.

Он смыл остатки пены с лица и посмотрел на свое отражение.

Он любил делать что-то. Для него взобраться на Заколдованную Скалу было весельем. А Ритин идеал развлечений — пойти на художественный фильм, где можно сидеть в кондиционированной темноте и пить дорогую минеральную воду.

Собирался ли он поменять свои развлечения на ее? Никогда. И он не был уверен, что хочет быть хоть в каком-то ответе за ее развлечения — почему она просто не может жить по-своему? Анни может, а ведь ей всего семь лет.

Петерсон, проходивший мимо открытой двери, заметил, как он стоит перед зеркалом.

— Эй, Франклин, все еще красавчик, а? Знаешь, надо ведь прихорошиться, если хочешь с кем-нибудь переспать. Ух ты, ну разве он не хорош?

— Что ты знаешь о красоте, Петерсон? — окликнул его Тоуи. — Твоя мама рассказывала мне, что в детстве тебя покусала безобразная змея, и с тех пор ты такой.

Все навалились на него, даже Васкез, которая обычно бывала довольно спокойной. Они держали пари, что Эллиоту повезет, и подшучивали над ним, действительно ли он собирается провести выходные со своей женой.

Эллиот сумел посмеяться над этим. Если бы он позволил их подколкам достать его, ему было бы нелегко.

Но из-за их поддразниваний он стал возмущаться ситуацией еще больше.

Почему Рита была такой неразумной?

Этим вечером он забронировал билеты на бейсбол, а потом зашел в круглосуточный магазинчик и взял сухого кошачьего корма и дюжину банок тунца.

Он открыл тунца и вышел на крыльцо с банкой, коробкой кошачьего корма и большой миской из кабинета — одна из старых Анниных мисок для кукурузных хлопьев, заметил он с острой болью. Чертенка не было на его обычном месте за лилиями.