Сьюзан Вейд - Белая ладья. Черная пешка

Сьюзан Вейд

Белая ладья. Черная пешка

Впервые Эллиот Франклин заметил странное поведение кошек спустя неделю после того, как его жена забрала дочь и уехала к своим родителям в Даллас.

— До конца лета, — сказала Рита. — Так что Анна сможет брать уроки танцев у мадам Дюпри. Здешняя студия не приносит ей ничего хорошего — даже ты это видишь.

Эллиот не видел в Танцевальной школе-театре ничего дурного. В особенности в возрасте Анни. Танцевальная школа не была очень уж важна для Анни, но он знал, что положение не улучшится, если он скажет об этом Рите. Так что он удовольствовался уверениями Анни, что, само собой, она умеет сама звонить по межгороду и что, само собой, она помнит его рабочий номер.

— И кроме того, это двенадцатая станция пожарного департамента Остина, — добавила она, — так что я смогу узнать номер в справочнике, если я его забуду. Чего я не сделаю.

— И ты знаешь, в какую смену я работаю?

— Смена «В», — сказала она. Ее серые глаза заставляли его сомневаться, что ей всего лишь семь лет. — Кроме того, я всегда помню твое расписание, папочка.

— Я просто буду скучать по тебе, — извиняющимся тоном сказал Эллиот. — Очень.

Анни обняла его.

— Я тоже, папочка. Но это только шесть недель.

Он знал, где она подхватила эту фразу. Это был Ритин ответ на все его возражения. А он немог заставить себя предупредить Анни, что это может быть ложью. Рита так и не привыкла к Остину, она принадлежала Северному Далласу до мозга костей. Эллиот подозревал, что только взрыв юношеского протеста заставил ее выйти за него замуж. Когда он прошел, она стала настаивать на своем нежелании жить здесь.

В июне ему исполнилось тридцать шесть, Возраст, который сделал его слишком старым для перевода в другие глазные пожарные департаменты. В течение четырех дней после того, как Рита объявила о своих планах, он подозревал, что она ждала, пока он застрянет в Остине, прежде чем навсегда уехать в Даллас.

Если она не вернется к началу занятий в школе, это будет значить, что она ушла от него.

Если он обвинит ее в этом до этого срока, она будет настаивать, что все было хорошо, а у него разыгралась паранойя.

Эллиот был убежден, что после восьми лет совместной жизни с Ритой паранойя появится и у самого нормального мужчины. Но это был уже совсем другой их спор, из серии «кто больше сумасшедший».

Так что в конце концов он отпустил их — свою раздраженную жену и свою единственную дочь. Он думал о своем поражении, когда покорно помогал грузить сумки в багажник «бьюика», и мрачно смотрел, как они уезжают по пригородной улице и скрываются из виду.

Следующую неделю он провел в непрекращающемся унынии, прерванном единственным ярким пятном — звонком в дом тестя в Далласе, когда ему даже позволили поговорить с Анни. Все другие звонки грубо прерывались Роджером Уоллером, отцом Риты. «Она спит», — говорил он. Или: «Они в студии на занятиях». Он всегда вешал трубку прежде, чем Эллиот успевал попросить что-нибудь передать.

Эту неделю Эллиот тянул свои смены как обычно — двадцать четыре часа работы, сорок восемь отдыха, — оплачивал счета и ходил за продуктами. Но внутри него росла уверенность, что он потерял свою дочь навсегда.

Еще не наступил вечер субботы, после еще одной неудачной попытки поговорить с Анни, когда он понял, что она могла написать ему. Он рыскал в поисках ключа от почтового ящика двадцать минут, пока не откопал его в корзине на столе в зале.

Длинные летние сумерки взяли верх над мучительно угасающим днем, и первый прохладный вечерний ветерок подул, когда он спускался с холма к почтовому ящику. Ручей, бежавший под дорогой в том месте, оказался полон. Это было удивительно, если учесть, какая жара стояла в последнее время.

Эллиот достал недельные запасы почты из забитого ящика. Когда он стоял там, отбирая ненужную макулатуру от счетов, что-то мелькнуло на краю поля зрения, быстрое, неясное движение на дороге, заставившее встать дыбом волосы на его шее. Он повернул голову, чтобы рассмотреть это внимательнее, но высокие платаны и дубы, которые росли вдоль ручья, превращали закатный свет в темноту. Сначала он не мог ничего разобрать. Он стоял без движения, и по мере того как его глаза привыкли к темноте, он увидел странную картину.

Пара мощных потоков дождевой воды скобками окружала изгиб дороги, ведущий к мосту над ручьем. Напротив него на другой стороне ручья ровным рядком сидело около десятка кошек. Совершенно черных. Каждая кошка занимала определенное положение и определенную позу, так что все вместе они выглядели как отряд солдат, замерших на своих постах. Маленькие худощавые молодые кошки сидели рядком перед старшими, аккуратно свернув хвосты вокруг черных тел, уши насторожены, глаза смотрят прямо перед собой. Позы больших кошек были более разнообразны, но все еще слишком правильны. Огромный лоснящийся кот с большими ушами, которые делали его похожим на лиса, сидел на берегу ручья, будто обозревая ряды своего отряда. С другой стороны сидели две кошки, каждая подняв одну лапу и выпустив когти.

Определенно очень странно. Конечно, Эллиот замечал бездомных кошек поблизости. Из-за близости реки и неокультуренной лесной полосы за домами вокруг было много животных — опоссумы, еноты и сотни белок. Но он никогда не видел такую мрачную группу кошек. Что-то еще мелькнуло на периферии его зрения. Очень медленно Эллиот повернулся, стараясь держать живописную группу черных кошек в поле зрения.

С этой стороны ручья собралась другая группа. Кошки из этой группы были полностью белыми. В противоположность ровным рядам черных позы белых кошек выглядели беспорядочными и хаотическими.

Две стаи сидели друг напротив друга, не двигаясь и не мигая. Эллиот заметил, что одна из белых кошек смотрела по сторонам — среднего размера самка, у которой не хватало половины уха. Она сидела, подняв хвост, на расстоянии добрых шести футов от своей фаланги.

Ни одна из кошек не шевелилась.

Это была самая, черт побери, странная вещь, которую Эллиот когда-либо видел.

Без всякого предупреждения белая кошка с рваным ухом бросилась по диагонали через дорогу. Она схватила котенка из черных рядов, сжала его голову в зубах и унеслась мимо вражеского фланга к излучине ручья.

Это случилось со скоростью света, беззвучно, даже без крика жертвы. Но Эллиоту показалось, что он услышал, как сломалась шея котенка, когда кошка исчезла среди теней.

Он поглядел ей вслед, пытаясь проследить ее путь, но угасающий свет был против него. Когда он снова взглянул на дорогу, кошки растворились во тьме, как будто их здесь никогда не было.