Роман Волков - Большая книга ужасов – 60 (сборник)

Размышляя таким манером, Масляев и не заметил, что Роман уже разговаривает с Надей Ушаковой.

– А ты не знаешь, куда она уехала?

Голубые глаза Зоиной подруги пытливо всматривались в лица молодых людей, и Андрей снова почувствовал себя не в своей тарелке. Только теперь это ощущение было еще сильнее, будто он обещал что-то, а сейчас должен свое обещание выполнить. Только он никак не мог понять, что, кому, когда и по какому поводу он обещал. В общем, он снова отвернулся, чтобы не встречаться больше с Надей глазами, и стал слушать, как развивается беседа.

– Нет, не знаю. Она мне ничего не говорила. Даже про то, что в принципе куда-то собирается. А когда я ей домой звонила, тетя Таня – мама ее – мне наврала. Сказала, что Зоя к бабушке уехала, хотя обе бабушки у нее уже умерли.

Девочка говорила совершенно спокойно и во вранье обвинила взрослую женщину без тени сомнения. Андрей даже подумал, что она бы и в глаза «тете Тане» то же самое сказала, не запнувшись. В душе возникло невольное уважение. Тем временем Надя продолжила:

– А когда я ей напомнила, что бабушек у Зои нету, она на меня накричала, сказала, что Зоя к двоюродной бабушке уехала и чтобы я занялась своими делами. Когда ее дочка вернется, она сама со мной свяжется.

– Тебе это странным показалось? – очень заинтересованно спросил Волкогонов, буравя девятиклассницу не менее пристальным взглядом, чем она своих собеседников.

– Конечно. Во-первых, Зоя никогда не говорила про двоюродных или других юродных бабушек. Во-вторых, она бы не уехала, ничего мне не сказав – хотя бы ВКонтакте да написала или эсэмэску скинула. Тем более что мы с ней как раз собирались в кино сходить. А она пропала без звука. Ну и мама ее слишком странно на мой звонок отреагировала – чересчур эмоционально. Я подумала, что здесь что-то не так. Но как до правды докопаться?… Кстати, а вам зачем все это? – внезапно сменила тему Надя и уставилась прямо в глаза Роману, словно хотела увидеть заднюю стенку его черепной коробки.

Но ответить Волкогонов ничего не успел, хотя уже даже рот открыл, сзади раздался ненавистный голос учителя биологии – Личуна. Ох, и противный же мужик был – просто труба! И на уроках придирался – друзья считали, что к ним он питает особую ненависть, потому платили ему той же монетой, регулярно устраивая всякие диверсии и довольно злые розыгрыши. Получите-распишитесь! Как говорится, как аукнется, так и откликнется.

А сейчас биолог появился ну вообще некстати… Как, впрочем, и обычно. И понеслось:

– Волкогонов, Масляев! Вы что, пристаете к девятиклассницам?!

«Вот же идиот!» – досадливо подумал Роман, поворачиваясь к учителю. Личун, как всегда, был потный и какой-то весь нахохленный, что и неудивительно, при его-то феноменальной жирности. Под мышкой преподаватель сжимал классный журнал, а в руке держал пакет с пирожками (видимо, из столовой. И как он только не лопнет – с самого утра трескать?).

– Ни к кому мы не пристаем, Виталий Алексеевич. Просто разговариваем.

– Знаю я эти разговоры. Тем более когда в них участвуют такие персонажи, как вы, – злорадно покивал Личун.

У Андрея от злости и возмущения аж челюсть непроизвольно вбок сместилась – захотелось наподдать толстяку, чтобы не возводил напраслину на честных людей. Вот же принесла его нелегкая! Как раз на самом интересном месте!

– Идите на урок. Тут рисование, а оно, насколько мне известно, в десятом классе не преподается. Давайте-давайте! Скоро звонок.

И ребятам пришлось отправиться восвояси. Роман только и успел, что кивнуть Ушаковой и сказать:

– Увидимся.

– Как школу кончите – будете «видеться», – не преминул вставить свои пять копеек проклятый биолог. – И вообще нечего к девочкам клеиться, если одноклассницы вам от ворот поворот дают…

– Никто ни к кому не клеится. И вообще!..

Было видно, что Волкогонов еле сдерживается и цедит слова сквозь зубы. Поймав взгляд товарища, Андрей понял, что скоро Личуну снова достанется стул с подпиленными ножками или еще чего получше.

– Не огрызайся, Волкогонов!

– Не огрызаюсь я!

В класс все трое вошли вместе со звонком. Во время урока Личун не преминул вызвать Романа к доске и устроить допрос с пристрастием по домашнему заданию. Но тут его ждало горькое разочарование – тот был готов на все сто процентов, да и тема была его любимой, рассказал про происхождение жизни на Земле. Получил свою законную «четверку» и гордо отправился на место, скорчив смешную рожу в адрес учителя (чтобы тот не видел, конечно), зато класс прыснул.

На следующей перемене заняться делом у друзей не получилось – нужно было спускаться в спортивный зал, где у них проходили занятия по ОБЖ. Вел их Горбунов Виктор Григорьевич. Его ребята тоже недолюбливали – солдафон до мозга костей. Разговаривает, будто постоянно команды отдает на плацу, регулярно придирается к внешнему виду (то воротники застегните, то волосы постригите. Что они, в армии, что ли?!) и любит за любую провинность заставлять отжиматься. Наверняка в своей армии дедовщину распространял и заставлял солдатиков дачи строить. Этого ребята, конечно, не могли знать, но были непоколебимо уверены, что правы.

Несмотря на то что ОБЖ – основы безопасности жизнедеятельности – предмет абсолютно мирный и, по сути, должен учить, как себя вести при чрезвычайных ситуациях, Горбунов учил вовсе не по новому учебнику, а как это делал двадцать лет назад, преподавая начальную военную подготовку, да и себя просил называть не «обэжистом», а «военруком».

– Построились! На кого вы похожи? Стадо баранов… Полковницкий, что ты пузо вывалил? Тебе сколько лет? А ну подтянись! Как станешь полковником, так и будешь не по уставу стоять! Спину выпрямить, равняйсь! Взгляд направлен на грудь четвертого от вас бойца! Смирно! Вольно! Желудки! Лодыри! Разгильдяи! Кончайте это!

Может, «Основы подготовки к военной службе» и заинтересовали часть мужского населения 10-го «А» класса, но манера преподавания у Виктора Григорьевича была, мягко говоря, на любителя. Никому в классе она не нравилась.

Сам же военрук также не блистал внешними данными. Среднего роста, сухощавый и весь какой-то жилистый и сморщенный. Притом даже лицо у него было словно все свитое из тонких веревочек, которые умудрялись на каждом изгибе топорщиться острыми углами. Седые волосы ежиком, вечно заложенные за спину руки и дурацкая привычка непрерывно вышагивать, когда что-то рассказывает или объясняет. Впрочем, иногда Горбунов и останавливался. Обычно чтобы распекать очередного «охламона» или «олуха царя небесного». Короче говоря, любви и симпатии он не вызывал. Нисколечко. Ни у кого.

Единственное, на что рассчитывали Масляев и Волкогонов, да и многие другие ребята, судя по отзывам в классе, так это на военно-полевые сборы, которые военрук обещал им после летних экзаменов. Казалось здоровским уехать дней на пять подальше от дома, от родных и почувствовать себя настоящими спецназовцами. Хотя придирчивый учитель обещал, что легко не будет. И словам его вполне можно было верить, судя по плотоядному огоньку, который загорался в этот момент в глазах Виктора Григорьевича.