Стивен Кинг - Исход (Том 1)

— А теперь вот что я скажу, — говорил им Хэп, упираясь ладонями в колени и наклоняясь вперед. — Они просто обязаны прекратить эту дерьмовую информацию. Закрутить национальный долг. У нас есть печатные станки, и у нас есть бумага. Мы должны напечатать пятьдесят миллионов и пустить их в обращение, для нашего же блага.

Пэлфри, который служил в полиции до 1984 года, был единственным из присутствующих, который мог указать Хэпу на очевидную глупость его утверждений. И сейчас, скручивая очередную вонючую козью ножку, он сказал:

— Это ни к чему нас не приведет. Если они сделают это, тогда все получится как в Ричмонде в последние два года во времена Гражданской войны между штатами. В те дни, если хотели купить кусочек имбирного пряника, то давали пекарю доллар Конфедерации, он прикладывал его к прянику и отрезал кусочек именно такого размера. Деньги — это всего лишь бумага.

— Я знаю, что некоторые не согласны с тобой, — сердито возразил Хэп. Он приподнял красную папку для бумаг, всю в жирных пятнах, — И я благодарен этим людям. Они начинают все чаще видеть именно в этом выход.

Стюарт Редмен, возможно самый тихий и неприметный человек в Арнетте, сидел на одном из треснувших пластмассовых стульев, сжимая в руке баночку пива и глядя в огромное окно станции техобслуживания на шоссе № 93.

Стью знал, что такое бедность. Он, выросший в этом городке, сын зубного врача, умершего, когда Стью было всего семь лет и оставившего без средств жену и еще двоих детей помимо Стью. Его мать нашла работу на стоянке для грузовиков на самой окраине Арнетта — Стью мог бы увидеть ее прямо с того места, где он сейчас сидел, если бы стоянка не сгорела в 1979 году. Зарплаты матери хватало, чтобы прокормить четверо ртов — и только. В девять лет Стюарту пришлось начать работать — сначала у Реджа Такера, владельца той же стоянки, помогая разгружать машины после уроков, получая тридцать пять центов в час, а потом уже на складах в соседнем городке Брейнтри, отчаянно привирая насчет своего возраста, чтобы получить двадцать часов разламывающего спину труда в неделю за минимальную плату.

Теперь, прислушиваясь к спору о деньгах, возникшему между Хэпом и Виктором Пэлфри, он вспомнил о том, как поначалу кровоточили водянки на его руках от бесконечного перетаскивания мешков. Он пытался скрыть это от матери, но она заметила меньше чем через неделю после начала его работы. Она даже расплакалась, а его мать не была человеком, из которого легко выдавить слезу. Но она не заставила его бросить работу. Она прекрасно понимала, в каком положении они оказались. Она была реалисткой.

Его молчаливость частично объяснялась тем, что у него никогда не было друзей или времени для них. Была только школа и была только работа.

Его младший брат, Дейв, умер от воспаления легких в том же году, когда он начал работать на складах, и Стью так никогда и не оправился от такого удара. Он думал, что это из-за чувства вины. Он любил Дейва больше всех… но его уход также означал, что теперь кормить нужно на один рот меньше.

Уже будучи старшеклассником, он увлекся футболом, и его мать поощряла это увлечение, хотя у него и оставалось меньше времени для работы. «Играй, — говорила она. — Если у тебя и есть счастливый билет, чтобы вырваться отсюда, так это футбол, Стюарт. Играй. Вспомни Эдди Уорфилда». Эдди Уорфилд был героем. Выходец из еще более бедной семьи, чем Стью, он прославился как лучший защитник в региональной Команде средней школы, потом попал в сборную Техаса, получив стипендию и десять лет выступая за «Грин-бей пекерс» в основном как запасной игрок, но в нескольких памятных случаях выступал в основном составе. Сейчас Эдди — владелец целой сети закусочных на Западе и Юго-Западе, а для Арнетта он превратился прямо-таки в легендарную личность. Когда в Арнетте произносят слово «успех», имеют в виду Эдди Уорфилда.

Стью не был защитником и уж, конечно, не был Эдди Уорфилдом. Но тогда, во время первого года обучения в средней школе, ему действительно казалось, что у него есть хоть какой-то маленький шанс завоевать стипендию… а потом появились программы по обучению и трудоустройству, а потом сотрудник школьной администрации сообщил ему о стипендиях национальной программы помощи образованию.

А потом его мать заболела и уже не могла работать. У нее обнаружили рак. За два месяца до окончания им школы она умерла, оставив сиротами Стью и его брата Брюса, о котором ему теперь нужно было заботиться. Стью отказался от стипендии и устроился работать на завод, выпускающий калькуляторы. И в конце концов именно Брюс, который был младше Стью на три года, получил стипендию. Теперь он живет в Миннесоте, стал инженером по вычислительным системам и обслуживанию компьютеров. Пишет редко, в последний раз они виделись на похоронах, когда умерла жена Стью — умерла именно от того вида рака, который убил и его мать. Он подумал, что, наверное, Брюс несет груз своей вины… и что Брюсу, должно быть, немного неловко от того, что его брат превратился в еще одного неудачника из умирающего техасского городка, проводящего свои дни на заводишке, а вечера либо на станции Хэпа, либо в «Голове индейца», позволяя себе выпить пару банок пива.

Брак был самым лучшим периодом, но он длился всего-навсего восемнадцать месяцев. Утроба его молодой жены произвела на свет их единственного темного, пораженного раком ребенка. Это было четыре года назад.

С тех пор он иногда подумывает об отъезде из Арнетта в поисках лучшей доли, но рутинность быта маленького городка удерживает его — заунывная мелодия сирены, напевающей о родных местах и привычных лицах. К нему очень хорошо относились в Арнетте, а однажды Вик Пэлфри даже отпустил ему самый лестный комплимент, назвав его «старомодным упрямцем».

Пока Вик и Хэп спорили, на небе догорал закат, но на Арнетт уже опустились сумерки. По шоссе № 93 проезжало не так уж много машин, что было одной из причин, почему у Хэпа скопилось так много неоплаченных счетов. Стью увидел, как по дороге едет автомобиль. Машина была еще в четверти мили от них, последние дневные блики играли на немногих оставшихся хромированных деталях. Зрение у Стью было отличное, и он увидел, что это очень старенький «шевроле», возможно даже 1975 года. «Шевроле» с отключенными фарами ехал со скоростью не более пятнадцати миль в час, его мотало из стороны в сторону. Никто, кроме Стью, не заметил машину.

— А теперь, предположим, ты получишь закладную за эту станцию, — продолжал Вик, — допустим, это будет пятьдесят долларов в месяц.

— Ну нет, это стоит намного больше.

— Ну, чтобы не спорить, скажем, пятьдесят. И предположим, что федеральные власти пойдут еще дальше и напечатают по твоему желанию полный багажник денег. Тогда люди из банка развернутся и потребуют с тебя сто пятьдесят. И ты снова будешь так же беден.