Самая страшная книга 2022 - Сергей Владимирович Возный
В пластиковом корешке Женя будто увидел Бабу-ягу, Лешего Лешу и Вия, покуда дремлющего у бревенчатой стены. Стальной обруч сковал черепную коробку.
Юля освободила рот и посмотрела снизу вверх:
— Что-то не так?
— Все прекрасно. — Он поднял ее, поцеловал, надеясь высечь искру из предательских чресл, сказал, гладя по щеке: — Давай просто постоим.
Глаза девушки недобро блеснули.
— Ясно! — Она выпуталась из объятий, упаковалась в кружева и атлас.
— Ну, Юль.
— Я двадцать три года Юль, — и вышмыгнула за дверь.
В кабинете она подсела к режиссеру монтажа, льстиво подсмеивалась и, рассказывая о чем-то, интонационно выделила слова «на полшестого» — и еще зыркнула в сторону Жени мстительно.
Он собирался написать ей в субботу, но смалодушничал. Волновался, размышляя про импотенцию, включил порно и облегченно выдохнул. Мама позвала обедать. У мамы из правой руки росла тряпичная кукла. Женя отшатнулся, до крови прикусил губу.
— Что такое? — Мама посмотрела на руку, на кухонную перчатку с силиконовой вставкой. — Что, сынок?
— Ничего. — Он выдавил улыбку, как последние капли кетчупа из тюбика.
Теперь он переживал за свой разум, а не за член. И в понедельник переживания усилились.
День не заладился с утра. Одна из трех Юль, понятно какая, встретила сухим «привет» и уткнулась в монитор. Главный редактор обругал за халатность в рабочем чате. На перекуре Бурдик весь извивался ужонком. Высмоктал сигарету, вторую.
— Ну что, Жек, ты у нас нынче черпак. Знаешь, как кличка ТНТ расшифровывается? «Телочка на троечку».
Женя всячески избегал рукоприкладства. Но в тот день совпал ряд факторов: бессонница, желание постоять за честь подружки. Кулак сам собой полетел в физиономию Бурдика. В полете его траектория изменилась. Вместо полноценного хука получился смазанный тычок.
Потому что на мгновение Жене померещилось, что его руку венчает кукла-перчатка.
Женя ошарашенно разглядывал пятерню. Бурдик — Женю. Пусть удар был и слабым, он застал эсэмэмщика врасплох.
— Придурок! Я заявление напишу! — Реплика адресовалась стоявшему на крыльце Беленкову. Сторож не отреагировал, пристально разглядывая Женю. В окне «Юлькиного царства» маячили головы Юль.
«Приехали», — поник Женя, под конечным пунктом путешествия подразумевая и конфликт с коллегой, и галлюцинации.
Вскоре его ожидала пара сюрпризов. Юля, которую Женя для себя благородно переименовал в ТНП, угостила тортиком: косой хук потрафил даме. Настроение Жени улучшилось, он игнорировал сердитое молчание Бурдика и почти не думал о куклах. Вернее, думал, но так: «Положим, у меня эта педиофобия, ничего, жить можно, боязнь открытых пространств или лифтов куда хуже».
Вечером на проходной Женю подозвал Беленков.
— Ты спрашивал про пожар? — здоровой рукой сторож подал бумажку. — Тут мой адрес, заходи завтра. — И, пресекая расспросы, скрылся на КПП.
Что Беленков живет один, было понятно сразу. Холостяцкая нора, обшитая вагонкой, не чистая, не грязная, не уютная, не страшная — серединка на половинку. Книжный шкаф, старенький диван, телевизор накрыт черной тканью, как вдова в траурной вуали.
— Водку будешь? — спросил сторож. — А придется. Я в одиночестве не пью.
Он принес бутылку, хлеб и колбасу на блюдце. Орудовал левой рукой, правую прятал в кармане спортивок. Выпили, Беленков обновил рюмки.
— Тебе кошмары снятся?
Женя моргнул.
— Я с этим двадцать лет живу. — Беленков сверлил взглядом. — Я своих выкупаю.
— Своих?
— Я в дерьмо упал с головой, а тебе так — штанину обрызгало. Но запашок-то я чую. Снятся или нет? Куклы, огонь, мертвецы?
— Куклы снятся, — сипло сказал Женя.
— Это будет наш базис. Фундамент задушевной беседы. — Беленков прожевал колбасную фишку. — Я не соврал, я на «Альтаире» с десятого года. По трудовой. Раньше склад сторожил, а еще раньше работал в Театре юного зрителя. Актером, вот как. Удивлен? Сейчас изображаю пугало на проходной, а тогда — зайчиков, Дедов Морозов. И не было у меня этих амбиций: «Вишневый сад», «Три сестры». Зайчики — так зайчики.
Амбиции были у Лизы, нашей звезды. Ей все пророчили карьеру актерскую, она и сама знала, что прославится. В кино бы снималась, сложись все иначе. — Серая угрюмость Беленкова сделалась на оттенок серее, на регистр ниже. — В девяносто пятом Лизка уехала в Москву. Целое лето — ни слуху ни духу, а осенью вернулась. Не знаю, что там приключилось с ней, но что-то очень плохое. Обманули ее крепко, может изнасиловали. Она поменялась. Другой человек, другие глаза. Про колдовство рассказывала, что она — ведьма и всем отомстит, всему миру. Вот такая в ней обида жила, жрала ее. Мы, ну, коллектив театральный, думали, она так защищается, фантазиями. Ты водку не грей.
Выпили.
— Вот ты представь: жизнь твоя по швам трещит, а тебе надо на сцену выходить и детей развлекать. Лизка выходила, развлекала, но дети что-то такое чувствовали, малыши плакали на спектаклях постоянно. Я Лизке говорю: нужна нам перезагрузка, давай вон на «Альтаире» передачу свою делать. Телик все-таки — не задрипанный театр. Она: нет, нет. Потом во время спектакля у нее кровь пошла. Врачи сказали: рак. Она две недели не появлялась, и — бац — такая улыбчивая, решительная, только глаза жуткие, горящие. Говорит: идемте на «Альтаир». Мы с нее пылинки сдували, Лизонька, когда операция, что доктора говорят? А она заявляет: не будет операций. Я так вылечусь! Ну как же — так? Это же рак, страшная вещь. Она улыбается. Вылечусь-вылечусь. И села программу сочинять. «Курьи ножки». Нас было трое. Я, Лизка и Андрюша Колпаков, он был нас старше. В штате мы не числились, только над «Ножками» работали. И так мне понравилось! Свежие идеи пошли. Лизка таки снова расцвела, я думаю: чем черт не шутит, бывает же, что люди выздоравливали без медицинского вмешательства.
Женя перебил, осененный догадкой:
— Вы — Леший Леша?
— Прошу любить и жаловать.
— А Вием был этот… Колпаков?
— Колпаков был Ягой. Вий — это Лизка.
— Да ладно! — Женя мог поверить, что Ягу озвучивал мужчина, но чтоб женщина — Вия?
— Я сам обалдел. У нее этот голос изнутри грянул. Как зверь из берлоги вышел. Спрашиваю: не напугаем ли мы зрителей?
«Напугаете», — подумал Женя.
— Лизка сказала, мы делаем передачу нового типа. Она вообще с детьми не заискивала. Придумала свои голоса для кота, кикиморы, домового. Колпаков смастерил задник, сочинил музыку. Заставку заказали у аниматоров. Кукол Лизка пошила. Долго у нее Вий
