Самая страшная книга 2022 - Сергей Владимирович Возный
Повисла пауза. Мигрирующие вороны кричали в небе. Старик задрал подбородок, выставил кадык, словно оборонительное оружие. На «клубень» он насадил очки в толстой оправе. Бифокальные линзы были залиты чем-то мутным, вроде молока или спермы, глаз за стеклами не разглядеть… Да видит ли что-то старик?
Театрально воздев свободную руку, Черт ткнул узловатыми пальцами в дисплей. Телефон ожил. Юля отшатнулась: как так? Старик угадал пароль? Черт наслаждался произведенным эффектом. Он мазнул пальцем по дисплею. Замелькали фотографии, словно картежник тасовал колоду.
Юля смотрела, спрятавшись за Жениной спиной.
— Опля! — Черт придавил пальцем нужную «карту». Принюхался. Ноздри, червоточины в картофелине носа, скрывали засохшие козявки.
Черт повернул дисплей к зрителям. Фотография запечатлела полнотелую девушку без лифчика, одной рукой она сжимала телефон, другой — удерживала груди. Женя не сразу сообразил, что это Юлино селфи, что это голая Юля ТНТ позирует у зеркала.
— Отдай! — взвизгнула она.
— А то что? — спросил Черт глумливо. Изо рта вывалился язык в белом налете. Черт размашисто облизал экран, Юля всхлипнула, словно это ее лизнул мерзкий язык.
Женя очнулся от шока, вспомнил, что он тут мужик и надо действовать.
— Отдайте телефон!
В ответ старик прижал «Самсунг» к уху. Рубашка разъехалась, показался стариковский сосок, розовый, тошнотворно-длинный, как дождевой червь, наполовину вылезший из плоти.
— Алло, — манерно пропел Черт. — Это Леший Леша? Где тебя носит, дети уже собрались!
Женя мгновенно продрог, как девочка со спичками из сказки.
Черт покивал, слушая вымышленного собеседника. Кончик языка пошленько трогал воспаленные болячки в уголках губ. Взбеленившись от собственного бессилия, Женя схватил Черта за запястье и вырвал телефон.
— До новых встреч, дети! — кривлялся старик.
Редакторы шагали по аллее, отдуваясь. Юля вытерла экран салфетками, но все равно держала телефон брезгливо, как что-то дохлое.
— Откуда он знал пароль?
— Может, по отпечаткам…
— Фу, какой он гнусный! И этот голос!
— Это голос Бабы-яги, — сказал Женя рассеянно. Холод ушел, теперь его щеки пылали.
— Кого?
— Из передачи, «Курьи ножки», я рассказывал. — Женя вообразил сцену: девяностые, Черт сидит у телевизора. Ему сколько? Сорок? Сорок пять? Он смотрит «Альтаир» и повторяет разными голосами фразы кукольных персонажей: «Вий, объясни Леше, как разблокировать чужой мобильник».
Сценка пестрела хронографическими ляпами и была противной, как стариковская слюна.
У входа в «Юлькино царство» ТНТ прошептала доверительно:
— Жень, я вообще-то стриптизом не балуюсь. Это я один раз, для себя, дурочка, сняла. Будет уроком.
— Все нормально, — отозвался Женя. — Ты красивая. — Ляпнул и испугался, что комплимент совсем неуместен, но Юля только улыбнулась.
Описывая приключения коллегам, они цензурировали историю, убрав всю обнаженку.
А ночью Жене приснился сон. Будто он снова ребенок, укрылся с головой одеялом. В гостиной работал телевизор, в прореху, под одеяло, натекал мельтешащий свет экрана. Маму он не видит, но уверен, она сидит в кресле и отстраненно внимает поучительной истории.
— Леша, какой же ты глупый! Самый глупый леший в лесу!
— И вовсе я не глупый! Меня дети чаще рисуют, чем тебя!
— Ах так!
— Так!
— Получай!
— Не ссорьтесь! Цыц! Разбудите Вия!
— А его и так будить пора, чтобы он нас рассудил. Правда, кикимора?
— Правда, Леша!
— Ну, хорошо, пойду будить!
«Не надо, — думает Женя, закапываясь лицом в подушку. Наволочка пахнет потом. — Не будите его, он плохой».
— Веко застряло…
«Перестаньте!»
— Подсоби!
Женя сбрасывает одеяло, чтобы сказать маме, что хочет спать, что он уже не маленький и передача дурацкая. Но в кресле вместо мамы сидит Черт. В очках, заляпанных белой субстанцией, голый, с длинными эрегированными сосками, и ноги у него волосатые, и заканчиваются копытами, и рожки на голове.
— Твое письмо мы получили, — говорит Черт. Когтистая рука летит через комнату, разматываясь канатом.
Будильник спас Женю от растопыренных пальцев.
Через месяц после инцидента с Чертом водитель «Альтаира» Руслан окликнул Женю на проходной:
— Прыгай, подвезу.
«Жигуль» Руслан украсил иконами и георгиевской лентой, из бардачка торчала, как язык из собачьей пасти, партийная газета ЛДПР.
— Как тебе на телике? Год уже отпахал? А, пятый месяц! Я-то? Не поверишь, Жек. Столько не живут. Я пожар застал.
— Какой пожар? — спросил Женя, опасливо пристегиваясь. «Жигуль» заносило на поворотах.
— Здание наше горело, не в курсе? В декабре девяносто девятого. Тебе сколько годков? Мне поменьше было, двадцать с хером.
— А что, сильно горело?
— Человек в уголь превратился. В подвале у нас студийку оборудовали. Тогда все было иначе, камеры громадные, пленки. На коленке делали материал. Там баба такая работала — Лизка! Если тебе тридцать два, ты «Курьи ножки» застал.
— Застал, — аукнулся Женя. А в голове аукнулся гнусный голосок старикашки, так убедительно копировавшего Бабу-ягу. И где-то на задворках памяти заиграла вступительная мелодия из передачи.
— «Давайте спросим у Вия»! — пропищал Руслан, крутя баранку. — Это ж Лизка сценарии писала. Актрисуля. Умная баба, эффектная. Жопа, сиськи. Я ее возил — шишка дымилась. Сечешь?
Женя фальшиво улыбнулся.
— Мля, я б ее чпокнул, отвечаю. Но до меня слушок дошел, что у нее онко по бабской части. Рак — не триппер, не словишь. Но трахать и плакать — не мое, ни богу свечка, ни черту кочерга. И, короче, я ее бортанул. Она поняла, не дура. Едем мы с ней, она такая: «Русик, а ты в сорок шесть умрешь». И смотрит, сука, как прожигает лазером. Гля, гляди, мурашки пошли. Говорит: «Ты пьяный на машине вхерачишься». — Руслан впечатленно хмыкнул. — Вот каким пророчеством снабдила, на всю жизнь запомнил. Мне сорок шесть летом, но я умирать не собираюсь. И пьяный за руль не сажусь.
— А что с пожаром?
— Говорят, Лизка его и устроила. Я не прокурор, не знаю. В подвале курили и выпивали. Или закоротило, или уснули с сигаретой. Или, в натуре, Лизка бензином плеснула, горячая была девка. И короче. Декорации занялись, подвал прогорел, ну там бетон, вверх не пошло, успели потушить. Еле опознали Лизку. Такой у сказочки конец.
Женя представил избушку Бабы-яги, объятую огнем. Вот почему «Ножки» перестали выходить в эфир. А еще он подумал, что мог бы написать статью к годовщине трагедии — главный редактор похвалил
