Грэхэм Мастертон - Дьяволы дня Д

Остались только сам Адрамелек и Ход. Покрытые коркой ноги Адрамелека были выпрямлены, его гигантская черная туша бросала тень на все вокруг. Великий Канцлер Ада злобно озирался по сторонам. Ход, искрившийся темнотой ангел, стоял перед ним, словно галлюцинация.

– Ход, – прошептал Адрамелек. – Ты не можешь меня изгнать. Это вне твоих сил.

– Я знаю это, – ответил Ход голосом Мадлен. – Но ты уйдешь все равно.

– Ты не можешь изгнать меня! Я останусь! Только смертный может изгнать Адрамелека, и только смертный, который верит, что ваш драгоценный Бог когда-то жил! Ты знаешь это так же хорошо, как и я!

Взгляд Хода был мрачен. Он сохранял молчание.

– За то, что ты сегодня сделал, Ход, – рычал Адрамелек, – я разожгу на этой земле такую войну, которой еще никто не видел. Ты уничтожил моих слуг. Хорошо, я уничтожу миллионы твоих смертных питомцев. Сегодня вечером будет использовано такое вооружение, что земля будет гореть от полюса до полюса, поколения людей будут навсегда обречены на страдания и болезни.

– Господь Бог…

– Господь Бог не сделает ничего! Господь Бог никогда ничего не сделал, никогда не вмешивался – не вмешается и на этот раз! Я увижу землю в огне, Ход. Я увижу, как она будет гореть! И тогда будет ясно, что на самом деле представлял из себя драгоценный план вашего драгоценного Господа.

Прижавшись спиной к стене подвала, я слушал эти низкие, раскатистые, звучавшие словно во сне голоса, обменивавшиеся враждебными речами. Сначала я был неуверен и крайне напуган, но затем сделал шаг вперед, на свет. Непримиримые существа затихли и наблюдали за мной, по-видимому с любопытством и удивлением.

– Я изгоняю тебя Адрамелек, – сказал я хриплым голосом.

Великий Канцлер Ада, возвышавшийся надо мной поблескивавшими спиралями черного змеиного тела, на мгновение задумался над тем, что я сказал. Затем его желтоватые уста открылись и он засмеялся таким страшным и злым смехом, что я понял, что сделал, очевидно, ошибку. Я сделал еще один шаг, но на этот раз назад.

– Так значит, ты изгоняешь меня, наш трогательный смертный? – сказал Адрамелек. – Ты изгоняешь меня, не так ли?

Охваченный ужасом, я утвердительно кивнул. Я вспомнил все что смог из заклинаний, которые произносили отец Энтон и его преподобие Тейлор и заговорил:

– Адрамелек, я заклинаю тебя уйти прочь! Во имя Бога-Отца – оставь меня! Во имя Бога-Сына – исчезни! Во имя Бога-Святого Духа – покинь это место! Ибо это Бог приказывает тебе, ибо это я приказываю тебе! Иисусом из Назарета, кто отдал свою душу, святыми ангелами, из-за которых ты пал, убирайся, приказываю я тебе! Аминь!

Адрамелек остался на том же месте. Зубы его скрежетали, он смотрел на меня с такой яростью и ненавистью, что я был готов поступить так же, как и лейтенант-полковник Танет, и убежать. Может быть, ангелы могли бы защитить меня во время бегства. С другой стороны, могли и не защитить. Я почувствовал, как по моей спине пробежал холодный пот.

– Ты не уходишь, Адрамелек? – спросил тихим голосом ангел Ход.

Адрамелек засмеялся.

– До тех пор пока этот смертный не предъявит доказательств того, что Иисус из Назарета действительно жил. Если он может.

Наступила долгая, напряженная тишина. Я повернулся к ангелу Ходу: его черное сияние было настолько интенсивным, что я не смог увидеть вдохновлял ли он меня или предостерегал. Я снова повернулся к Адрамелеку.

– Без доказательств ты обречен, – усмехнулся Адрамелек. – Я сожру тебя, смертный, и Ход будет бессилен этому помешать. Выбором человечества было самоуничтожение, и даже самый могущественный ангел не может этого предотвратить.

Я закашлялся. Потом я залез в карман и достал баночку из-под таблеток, которую дала мне Элоиз. Я осторожно откупорил крышку и протянул ее к Адрамелеку.

– Что это? – спросил демон, отвернув свою гротескную голову.

Я поднял баночку еще выше.

– Это неопровержимое доказательство жизни Господа нашего, Иисуса Христа. Это прах одежд, которые были сняты с него на Голгофе.

Адрамелек тревожно изогнулся и задрожал.

– Это фальшивка, – сказал он хриплым голосом. – Все святыни – фальшивки.

Я оцепенел от страха. Но я держал баночку высоко поднятой, и, как только мог спокойнее, повторил:

– Это прах Христовых одежд, это не фальшивка. Христос жил, и чтобы доказать это – вот остатки его одежд.

– Ты лжешь! – завопил Адрамелек. – Убери это прочь!

– Это правда! – заорал я в ответ. – Христос жил, потому что никто в этой проклятой вселенной не вынес бы, если бы ты и твои дьяволы правили миром одни! Жизнь Христа была неизбежной и, кроме того, святой – вот и все!

– Ты лжешь! – кипел от ярости демон. – Ты лжешь!

– Я лгу? – закричал я. – Тогда получи это!

Я поднял руку и осыпал змеиное тело великого Канцлера Ада порошком.

Прошла секунда, во время которой я думал, что ничего не произойдет и что демон набросится на меня и раздерет в клочья рядами своих злобных зубов. Но Адрамелек заревел, так громко, что с подвального потолка посыпался ужасный дождь из кирпичей и пыли; он все ревел и ревел, и мне пришлось закрыть свои уши.

Его черная змеиная кожа сходила с него тяжелыми морщинистыми складками. Под ней показалась голая блестящая мякоть: пурпурные вены и что-то желтое и серое. Потом она начала сползать с костей и выделять кислый пар, от которого переворачивало желудок. Наконец его кости рухнули на пол; из грудной клетки, извиваясь, выползла переливчатая тварь, напоминавшая слизняка, свалилась на бетонный пол и высохла, не оставив и следа.

Еще долго я стоял, глядя на останки Адрамелека, и не мог выговорить и слова. В то, что случилось, было тяжело поверить. Наконец я повернулся к темному свечению ангела Хода и спросил:

– Это все? Адрамелек действительно мертв?

– В этой жизни – да, – ответил мне голос Мадлен. – Мы должны за многое тебя поблагодарить, смертный. Ты действовал мудро.

Я стер с лица пыль и грязь.

– А что Мадлен? – спросил я ангела. – Она вернется? Или ты овладел ей навечно?

Чернота засверкала.

– Мадлен ушла, смертный, так же, как до этого Шарлотта Лато. Но она не мертва: она будет жить в другом обличье. Может быть, в один прекрасный день ты встретишь ее снова.

Я закашлялся. В подвале столбом стояла пыль и нечем было дышать.

– Что это значит? – спросил я. – Она возродится?

– В каком-то смысле.

– Ты не мог бы ей кое-что от меня передать?

– Боюсь, что нет. Она не будет знать ничего о том, что было раньше. Но она будет счастлива. Надеюсь, что это будет для тебя некоторым утешением. Она хорошо служила нам, и заслуживает счастья.