Ким Харрисон - Умерев однажды, подумаешь дважды

Рон не двигался, пока серафим ни отвел от него взгляд, потом он облегчённо расслабился.

— Но я не хочу эту работу! — сказала я, боясь, что то, чего хочу я, кажется, не имеет значения. — Пожалуйста, могу ли я просто получить свое тело и вернуться к тому, как все было раньше?

Серафим моргнул, выглядя шокированным, если такая эмоция может быть применима к божественным существам.

— Ты не хочешь этого? — спросил он, и Рон сделал шаг вперед, как если бы намереваясь протестовать.

— Нет! — сказала я с надеждой. — Я просто хочу быть собой.

В спешке я вытащила камень. Собирая всю свою решимость, я побежала вперед, втюхивая амулет в руки серафиму. Мое сердце заколотилось снова, и, смущенная тем, что я не могу это контролировать, отступила назад, размышляя, не нарушила ли я правило, подойдя так близко. Я не могла посмотреть ему в лицо. От этого делалось больно.

Серафим посмотрел на амулет в его светящихся пальцах так, как если бы он держал великое сокровище. Камень пылал бесконечной чернотой, серебряные переплетения сейчас окрасились горячо желтым.

— Ты — уже ты.

— Пожалуйста, — умоляла я, бросая взгляд на Кайроса, мертвого и забытого на мраморных плитах. — Вы можете просто сделать меня такой, какой я была? Поместить меня обратно в мое тело?

Надежда наполнила меня, когда серафим улыбнулся так ярко, что я опустила глаза.

— Если таков твой выбор, — сказал он с неожиданными шутливыми интонациями в голосе. — Где оно?

Мой восторженный возглас умер в испуге.

— Оно было у Кайроса, — сказала я, чувствуя себя плохо, когда мой взгляд остановился на Наките, потом Роне, который был, тих на заднем фоне. От него не было помощи, и я повернулась к серафиму.

— Оно должно быть в доме, — сказала я, поворачиваясь к нему и чувствуя себя голой без амулета на шее.

— Оно бы сгнило к теперешнему времени, — сказал Рон.

Ужас пронесся сквозь меня, потом страх. Позволил ли Кайрос моему телу сгнить? Было ли это все напрасно?

— Он прав, — сказал серафим. — Твое тело не здесь — не на земле.

Пошатываясь, я прошла к столу, садясь тяжело, мои ноги были не способны держать меня прямо. Я облокотилась локтями о мозаичный стол и перевернула чашу Кайроса. Неуклюже я поставила ее обратно, размышляя зачем. Никто не будет пить из нее. Это питье мертвого человека.

— Он сказал, что оно близко, — прошептала я, онемевшая. Где мое тело, если не на земле?

Солнце что-то заслонило, я подняла взгляд и увидела, что серафим сел напротив меня. Ситуация была одновременно шокирующей и чрезмерно скучной.

— Твое тело почти наверняка где-то между настоящим и будущим.

Мое сердце ощущалось как зола, и я моргнула, стараясь разглядеть черты лица ангела. Но в его словах была надежда.

— Между настоящим и будущим? Что это значит? — Я сижу за столом с ангелом, на другом конце света. Насколько странно это?

— Это значит, что твое тело потеряно, но потерянное может быть найдено, — сказал серафим. — Кайрос поместил бы твое тело только в место, где оно бы оставалось спрятанным, но все же, к нему был бы немедленный доступ. Между настоящим и будущим.

Облизывая губы, я взглянула украдкой на мертвое тело Кайроса.

— Можете ли вы взять меня туда?

Серафим снова улыбнулся, и мне пришлось опустить взгляд.

— Здесь некуда идти. Это просто. Со временем, ты сможешь видеть между настоящим и будущим. — Прочищая горло в очень характерной для людей манере, серафим протянул амулет обратно мне. — Ты выбираешь взять это или немедленно умереть?

Как будто у меня был выбор?

Ветер с океана пошевелил мою челку, и я посмотрела на Накиту; выглядя потерянной и красивой, она растирала свои слезы между пальцами, пытаясь их понять. — Могу ли я как бы принять предложение? — спросила я. — Только пока я не найду свое тело?

Серафим рассмеялся. Прекрасный звук сотряс воздух, и стол между нами треснул.

— И ты не веришь в судьбу! — сказал он оживленно, напомнив мне Грейс.

— Я серьезно, — сказала я резко, стараясь скрыть свой шок от сломанного стола. — Могу я заниматься этим, пока не найду свое тело, потом вернуть амулет? — Быть снова живой — это все, чего я хотела.

Накита ступила вперед, смятение уступило место намерению. Видя ее, ангел изменил выражение лица к тому, что выражает расчет.

— Если это то, что ты выбираешь, — сказал он лукаво.

— Выбор? — спросила я кисло. — Я думала, вы полностью подчиняетесь судьбе.

— Всегда есть выбор, — сказал серафим.

Я взглянула на Кайроса и подавила дрожь.

— Кайрос сказал, что есть только судьба.

— И Хронос сказал, что есть только свободный выбор, — сказал он с отстраненным оттенком в голосе.

У серафима было что-то на уме. Говорить с ним было очень странно. Его эмоции было легко читать, как у ребенка, но невероятно могущественного ребенка. Облизывая губы, я повернулась так чтобы не видеть Кайроса. — Который из них прав? Выбор или судьба?

— Они оба, — сказал он. Со звуком скользящей материи, который был похож на солнечный свет, серафим присел передо мной, в мольбе протягивая амулет.

Я вскочила на ноги, испуганная.

— Не делайте этого, — прошептала я, желая, чтобы все просто не обращали на меня внимания. Меня стошнит. Меня стошнит прямо сейчас на этот великолепный пол.

Серафим поднял взгляд, когда наши глаза встретились, боль кликом пронзила мою голову, почти ослепляя меня.

— Я уважаю тебя. Ты можешь что-то, чего не могу я, — сказал он мягко. — Несмотря на то, кто я и кем был, ты человек. Ты любима за свою изобретательность, и хорошую и плохую. Я могу убивать, но ты можешь создавать. Ты даже можешь создать… конец, — сказал он тоскливо. — Это то, что я никогда не смогу сделать. Прими это. Создавай.

Я уставилась на свой амулет. Он был прекрасен, черный камень сверкал маленькими серебряными огоньками в центре — они были подобны звездам. Я не могла посмотреть серафиму в лицо, это было слишком больно, но мне казалось, что он улыбается мне.

— Мэдисон, судьба, а не выбор послал Кайроса убить тебя. Судьба дала тебе мужество присвоить его амулет. Судьба была причиной того, что Хронос прятал тебя от нас. Это была судьба, которая исказила сотни моментов, чтобы привести тебя сюда. И все же, у тебя есть выбор принять твое место или вернуться к тому, кем ты была.

Я все еще колебалась, вернуться ли мне к тому, как все было.

— Что бы вы выбрали? — спросила я. — Если бы вы могли.

Серафим рассмеялся.

— Ни то, ни другое. Я — это я. Выбор? Судьба? Они одно и то же. Я не могу видеть разницы. Вот почему только человек может искажать время согласно его воле. Когда ты летаешь достаточно высоко, видеть, что за углами времени — это не проблема, но что сложно — это отделить будущее от прошлого.