Мальчики в долине - Филип Фракасси
Они выглядят как сумасшедшие.
– Бежим! – кричит Дэвид и подхватывает Томаса на руки.
Остальные ребята несутся впереди меня, большинство уже забежало в спальню. Я сам решил, что буду прикрывать их с тыла, так что меня хватают первым.
Я чувствую, как кто-то тащит меня за руку, инстинктивно разворачиваюсь, наугад бью ногой и совершенно случайно попадаю в живот Огюсту, который сгибается пополам и неуклюже падает на пол, громко ругаясь по-французски. Что-то металлическое выскальзывает у него из рук, отлетает к стене. Я предпочитаю не разглядывать предмет, предназначавшийся для моей спины или черепа, и бегу следом за остальными.
Передо мной близнецы, Джон и Финн. Они бегут по пятам за группой из пяти-шести человек. Дэвид с Томасом на руках возглавляет наш разрозненный отряд.
Мы бежим, спасая свои жизни.
Двое мальчиков помладше, Гарри и Джордж, начинают спотыкаться и терять скорость, хотя отчаянно пытаются не отставать от остальных, но наши преследователи старше и быстрее.
Двери спальни стоят нараспашку. Испуганные лица выглядывают в коридор и умоляют нас поторопиться. Нам осталось не более двадцати футов, но кажется, что это двадцать миль.
– Живее! – кричу я Гарри, поравнявшись с ним и Джорджем.
Они оба слишком тяжелые, я не смогу взять их на руки, а кровожадные крики, такое ощущение, раздаются в шаге от нас. Я в ужасе. Я не хочу умирать.
Джордж, у которого только на прошлой неделе был день рождения, спотыкается и падает на пол. Я бросаю взгляд назад и вижу, как двое преследователей набрасываются на него, словно волки. Блеск металла. Взмахи руками. Он дико кричит.
Потом спотыкаюсь я сам.
Я тяжело падаю и так сильно ударяюсь об пол, что кажется, будто упал с высоты ста футов, а не пяти. У меня перехватывает дыхание. Я встаю на четвереньки, и в этот момент кто-то набрасывается на меня сзади, прижимая к полу. Что-то твердое и острое вонзается мне в плечо, и я кричу. В ужасе я понимаю, что должен дать отпор, если хочу остаться в живых, и я пытаюсь вывернуться. Но тот, кто навалился на меня, тяжело упирается в спину коленями, а руку прижимает к полу. Я жду, что в следующий миг в меня снова вонзится нож – в голову или шею. И убьет меня. Раздается глухой удар, и напавший на меня откатывается в сторону. Чьи-то руки отчаянно тянут меня вверх, помогают встать. Я поднимаю глаза и вижу Байрона. Лицо его забрызгано свежей кровью.
– Питер, вставай, – говорит он почти спокойно, глядя при этом мне за спину, на наших преследователей.
Я вскакиваю на ноги и замечаю у него в руке молоток для отбивания мяса, с которого капает кровь, а между зубцами застрял клок черных волос.
Байрон, который за этот день дважды спас мне жизнь, уже бежит прочь. Не теряя ни секунд, я следую за ним.
В дверях стоит Дэвид. Он закрыл одну створку, держится за вторую и машет рукой мне и мальчикам передо мной. Я снова бегу последним.
– Скорее! Они догоняют!
Мальчики впереди уже забегают в дверь. Следом за ними Байрон.
Остался только я.
Я бросаюсь в дверной проем, и Дэвид захлопывает дверь за мной, прижимая ее всем телом. Он поворачивается и кричит мне:
– Нужно ее заблокировать!
Я лихорадочно оглядываюсь по сторонам, замечаю железный крест на полу у стены, тот самый, который висел над этими дверьми столько лет. Тот самый, который необъяснимым образом упал в ночь, когда в приют привезли больного, в ночь, когда все это началось.
Я хватаю крест, бегу обратно к Дэвиду и аккуратно просовываю его между изогнутыми металлическими ручками. В отличие от черенка лопаты, который я видел на полу в вестибюле, этот крест будет покрепче. Он не сломается.
Почти сразу же на двери с другой стороны налетают тела. Наши преследователи кричат как сумасшедшие, издавая ужасные гортанные, животные звуки. Они колотят в двери, пинают и толкают их, но те не поддаются: крест надежно скрепил их, с трудом вклинившись в скобы дверных ручек, а его горизонтальная перекладина так впилась в рукоятку, что заблокировала ее намертво.
Мы все смотрим на двери, стук раздается все реже, реже… и мало-помалу прекращается.
В коридоре слышны голоса. Шепот.
Наконец, раздается звук удаляющихся шагов…
И тишина.
Я смотрю на выживших. Нас осталось человек пятнадцать.
Нескольких мы потеряли в коридоре.
Я ищу глазами Байрона. Он сидит на кровати, наклонив голову, зажав окровавленный молоток между ног.
– Где Джонатан? – спрашивает Финнеган.
Мы с Дэвидом переглядываемся, мысленно задавая друг другу тот же вопрос.
Финнеган тянет меня за рукав. Он как-то странно улыбается, как будто решил, что мы хотим над ним подшутить.
– Где мой друг? Где Джонатан?
Я снова оглядываю спальню, ища глазами его голову, его улыбку. А вдруг он сейчас помашет рукой из-за кровати, смеясь, что провел нас. А мы почти поверили.
– Мы бежали рядом, – говорит Финн. Ему уже не до шуток, он растерян и встревожен. – Он бежал рядом со мной.
Я качаю головой.
– Не знаю… я упал…
Финнеган смотрит на двери. На большой отполированный крест, просунутый между ручек.
– Вдруг он все еще там? – спрашивает он дрожащим голосом.
Он направляется к дверям, но Дэвид опускается на колено перед ним и кладет руку ему на плечо. Финнеган смотрит на Дэвида сердито и в то же время с опаской, словно все еще не уверен, что это не злая шутка.
– Мы должны выйти и забрать его, – говорит он.
– Нет, Финн. Нельзя, – отвечает Дэвид и смотрит на меня, ожидая помощи.
– Но он остался там! – пронзительно кричит Финнеган. Он наконец понял, что случилось непоправимое.
Остальные мальчики наблюдают за этой сценой, переводя взгляды с дверей на Финнегана.
Конечно, все знают, что на самом деле они не братья. Они даже не родственники. Но в глубине души мы понимаем, что произошло на наших глазах: близнец потерял свою вторую половинку.
– Финнеган, – говорю я, и он поворачивается ко мне с красными от слез глазами.
– Мы должны вернуться! – кричит он тонким скрывающимся голоском. – Должны вернуться за Джонатаном! За моим другом!
Он бежит к дверям, но Дэвид перехватывает его и крепко удерживает; Финнеган брыкается, кричит, визжит, снова и снова выкрикивая имя:
– Джонатан! – кричит он. – Джонатан! Джонатан!
Но за дверьми стоит тишина.
38
Джонсон бежит по колено в снегу. В воздухе медленно кружатся крупные снежинки, но он знает, что, как только разыграется буря, от этой тишины и умиротворения не останется
