Мальчики в долине - Филип Фракасси
– Что это? Что происходит? – спрашиваю я, но он лишь качает головой в ответ.
Его глаза устремлены на что-то позади меня.
– Берегись!
Обернувшись, я вижу оскаленное лицо Ионы. Он замахивается на меня деревянным молотком.
Я поднимаю руки, чтобы заблокировать удар, но он попадает в висок.
Томас визжит на руках у Дэвида.
Его крик – это последнее, что я слышу.
* * *
Джонсон помогает Пулу подняться и проверяет, жив ли Эндрю. Сильный и свирепый Джонсон распугал мальчишек, напавших на Эндрю и Пула, и они разбежались, как крысы.
Вокруг бушует пламя.
– Отец! Вы в порядке?
Пул кивает, белый как полотно, на губах у него запеклась кровь.
– Выведите меня отсюда.
Эндрю встает и смотрит на Джонсона безумными глазами.
– Идите! Я должен спасти тех, кого могу!
Джонсон начинает пробиваться к дверям. Часовня заполняется дымом, почти ничего не видно. Вокруг беспорядочно мельтешат фигуры, тени извиваются в густой мгле. Невозможно разглядеть лица, понять, кто на кого нападает.
Нужно выбраться отсюда…
Он добирается до дверей. Сгрудившиеся возле них мальчики колотят в двери и умоляют о спасении.
– Отец, будьте рядом! – кричит Джонсон и начинает пробиваться к выходу, поднимая детей и отталкивая их в сторону.
У него нет времени разбираться, кто тут кто, некогда деликатничать, он должен открыть эти двери. Дойдя до выхода, он прислоняет Пула к стене.
На этот раз он делает несколько шагов назад и с разбега, пригнув плечо, бросается на крепкую древесину.
Двери не поддаются, но он слышит, как с противоположной стороны что-то треснуло. Он ясно представляет себе лопату или мотыгу (или и то и другое), просунутые через дверные ручки, их треснутые деревянные черенки. Он снова делает два шага назад и, забыв обо всем, бросается на щель между дверьми. Тут слабое место, если надавить как следует, должно получиться. На этот раз раздается громкий хруст.
Дверные створки разлетаются в стороны.
Джонсон, спотыкаясь, вываливается в вестибюль, свежий холодный воздух – бальзам для его обожженного горла и легких. Следом плетется Пул, а вместе с ним хлынули наружу плачущие, перепуганные дети. Джонсон понимает, что должен остановить их, отделить зачинщиков и убийц от их жертв. Но он слишком устал, слишком взвинчен и шокирован.
– Отец… – говорит он, надеясь, что Пул наставит его на путь, скажет, что делать дальше.
Но Пул, подняв руки над головой, обращает лицо к потолку. К самому Господу, думает Джонсон. Словно обезумевший уличный проповедник, Пул громко молится, слова текут, как вода через прорванную плотину, в то время как дети потоком омывают его с обеих сторон.
О чем же ты молишься, старик? – не понимает Джонсон.
Он не может даже представить.
37
Я прихожу в себя на холодном каменном полу.
Боль пронзает череп, отдавая тупой пульсацией в мозгу, давит изнутри на глаза, затуманивает зрение. Я медленно поворачиваю голову и вижу отца Эндрю, стоящего рядом на коленях, но занятого чем-то другим, не мной.
Мы в вестибюле, возле часовни.
– Эй, ты живой, – говорит знакомый голос.
Я приподнимаюсь на локтях. На какой-то миг все плывет перед глазами, затем снова обретает четкость. Справа я вижу Дэвида. Он держит Томаса за руку. За ним близнецы, напуганные, но не до ужаса. Я думаю, что это хорошо, возможно, опасность позади. Наверняка священники уже схватили зачинщиков, устроивших все это, и заперли их где-нибудь.
Наконец я сажусь, и Эндрю замечает меня. Но он не улыбается, облегчение не пробегает по его лицу. Он сам на себя не похож. Бледное напряженное лицо, безумный взгляд распахнутых глаз.
– Питер, – говорит он, и только теперь я узнаю прежнего Эндрю.
Он подходит ко мне и помогает встать. Переждав головокружение, я оглядываюсь по сторонам. Собираясь группками по несколько человек, дети тихо переговариваются, некоторые плачут.
Часовня позади меня. Из открытого дверного проема плывет дым, но я не слышу потрескивания пламени и не чувствую жара огня.
Эндрю берет меня за локоть, осторожно разворачивает так, чтобы он мог говорить со мной и с Дэвидом одновременно.
– Отведите всех мальчиков в спальню. Заприте двери и попробуйте их заблокировать. Придвиньте к ним мебель.
Заблокировать? Бессмыслица какая-то. Я отчаянно пытаюсь навести порядок в голове, собраться с мыслями.
– Не понимаю, Эндрю, – говорю я. – Что произошло?
Эндрю вздыхает.
– Если честно, не знаю, Питер. Все, что мне известно, так это то, что несколько ребят пришли в часовню, вооружившись… всем, что им под руку попалось. Потом кто-то из них запер нас внутри, а другие попытались поджечь…
Эндрю замолкает, взгляд его где-то витает.
– Боже, это ужасно. Просто ужасно.
Я оборачиваюсь к дверям часовни и замечаю уже бесполезные обломки лопаты и мотыги, расколотых пополам.
– Не знаю, зачем они это сделали, – продолжает он, – но они многих убили. Еще не знаю сколько. Мне нужно перенести тела в часовню. Кроме того, много раненых.
– Мы вам поможем, – говорю я, взбодренный адреналином и яростью.
– Нет, – говорит он. – Отведите мальчиков в безопасное место.
– Вы так настаиваете на этом… – говорю я, не до конца понимая, почему он просит обэтом.
Дэвид кладет руку мне на плечо.
– Они бродят где-то здесь, Питер. Когда удалось открыть двери, все бросились врассыпную, а мы так и не знаем, кто опасен, а кому можно доверять. Я кое-кого запомнил, но там был такой хаос. – Он понижает голос. – Они сейчас могут быть среди нас.
Я присматриваюсь к мальчикам вокруг, выискивая убийц. Искру зла в их глазах.
И ничего не вижу. Ничего, кроме напуганных детей. Некоторые серьезно ранены. Многие перепачканы в саже. И всех нужно защитить.
– Хорошо. Но потом я вернусь и помогу вам.
Эндрю не отвечает ни да, ни нет, а лишь отворачивается и возвращается в часовню.
– Идите! Сейчас же! – говорит он и исчезает в дверях.
– Они убили Уайта, – шепчет Дэвид.
Потрясенный, я поворачиваюсь к нему:
– Что? Кто?
Дэвид отводит глаза, словно не может встретиться со мной взглядом, и отвечает:
– Его убил Саймон. Перерезал старику горло.
Я не верю ему. Не могу поверить.
– Нет, – говорю я, от отчаяния у меня вскипает кровь.
– Боюсь, что это правда, – произносит он и наконец смотрит мне в глаза. – Он один из них.
* * *
На полпути в коридоре на нас нападают.
Они выскакивают из первой же классной комнаты, когда мы проходим мимо. Четыре мальчика, все вооружены. Все
