Андрей Каминский - Проект "Плеяда"

— Ой, чую! Ой, сходит! О чую, сходит! Мать Сыра Земля-Богородица! Чую — Мать Божья во мне! Дева Пречистая — во мне! Ой, сестрицы, чую, чую!

Змеей метнулась к ней Йошико, ее тонкие руки впились в белую рубаху Ольги, с неженской силой разрывая ее пополам, обнажая роскошное тело. Словно ожидая этого Ольга подхватила с земли пучок розог и начала исступленно хлестать себя по грудям, животу и бедрам. Все яростнее слышатся голоса, все громче рокочет бубен, все жгуче, страстнее молятся обе женщины — и молитвы Богородице и Матери Даликэ сливаются в одну громогласную хвалу Богине. Шаманка, неустанно кланяясь на восток, брызгала изо рта чистой водой, танцуя с разноцветными (семицветными) лентами в руке, повторяя движения рыбы, которая то плывёт, то выпрыгивает из воды. Ольга вертелась, выкрикивая нечто нечленораздельное, в котором проступали отдельные выкрики: «Ой, Дух!.. Ой, Бог!.. Ой, Царь-Дух!..». Илта поднялась на ноги, продолжая бить в бубен, пока еще сдерживаясь от того, чтобы пуститься в пляс, но уже чувствуя как безумие шаманско-сектантского радения захватывает и ее. Перед глазами ее все дрожало и расплывалось, будто она очутилась под водой. Рядом с танцующими женщинами проступают странные призрачные тени, похожие одновременно на зверей и людей. Они пляшут рядом с Йошико и Ольгой, прижимаясь к ним все ближе, сливаясь с ними. Илта не заметила, когда Йошико скинула одежды, но сейчас она плясала голой. Рокотал бубен и, слово в такт ударам колотушки, сквозь гладкую кожу маньчжурской принцессы прорастала темная мокрая шерсть. Лицо ее вдруг обернулось оскаленной пастью морского зверя. Вскидывающая руки Ольга представала то белой орлицей, взмахивающей крылами, то вновь обращалась женщиной. Вот Йошико и Ольга, как по команде, слаженно метнулись к Сун, заставляя ее встать и подводя к Илте. Тело красной партизанки заблестело в свете огней множеством чешуек, а лицо расплылось и сплющилось, превратившись в рыбью морду. Выпученные глаза бездумно уставились на Илту, жабры двигались, захватывая воздух.

Илта швырнула бубен с колотушкой подхватившей его Йошико и выхватила из-за спины катану. Кружась в танце с мечом вокруг стоящей неподвижно рыбоженщины, куноити оказалась справа от нее. Клинок блеснул в свете костров и два бесформенных комка плоти шлепнулись в чашу, вовремя подставленную Ольгой. Сун продолжала стоять, не изменившись в лице, только чуть побледнев, пока Ольга собирала в чашу кровь, потоком хлещущую из ужасных ран, образовавшихся на месте сосков. Илта крутанулась вокруг своей оси, новый взмах меча — голова Сун, перекувырнувшись упала на алтарь. Черные волосы разом покрыли волной изображения трех богинь.

Священная Орлица. Священная Морская Львица. Рыбоголовая Матушка Дэликэ.

Ольга с поклоном поднесла чашу Илте и та, выловив отрубленные соски, один за другим отправила их в рот. Разжевывая трепещущую, теплую плоть, Илта глянула в чашу, полную крови. На нее глянули холодные выпученные глаза, открывался и закрывался рот рыбы-собаки. Видение продержалось совсем немного сменившись оскаленной мордой черной лисицы, затем собственное лицо Илты, затем снова рыба-собака, бурый фугу.

— И что было скрыто, то да поднимется вновь, — завывала Йошико, колотя в бубен, — кровь предков твоих в чаше сей, выпей и обретешь силу их всех. И да сойдутся Море Запада с Восточным Морем в Великом Море среди лесов и гор, священной родине нашей.

Ольга поднесла чашу с кровью к губам Илты и та, без промедления, осушила ее всю. Кровь Сун ударила в голову сильнее всякого ханшина — сбросив дэлэг, Илта привлекла к себе прерывисто задышавшую Ольгу, сливаясь с ней в жадном поцелуе. В этот момент на ее бедра легли тонкие сильные пальцы, к куноити прижалось обнаженное женское тело и, обернувшись, Илта увидела улыбающееся лицо Йошико Кавашимы. Обмениваясь поцелуями, три женщины опустились на залитую кровью траву, жадно лаская друг друга. Илта еще успела подумать, что странно, что она по-прежнему слышит рокот бубна, но в этот момент вокруг головы сомкнулись крепкие бедра, проворный язык коснулся ее влажной плоти и Илта, выгибаясь дугой, забыла обо всем, растворяясь в сладострастном безумии.

В очередной раз лязгнул замок и, перекрывая крик и визг всполошившихся обезьян, раздались шаркающие шаги. В ноздри ударил густой звериный запах и Наташа сморщилась от отвращения, когда над ней склонилась мерзкая харя, заросшая жесткой шерстью. Налитые кровью глаза похотливо рассматривали обнаженное тело девушки, губы раздвинулись, обнажая крепкие зубы. Раздался хрюкающий полусмех-полурык.

— Ай-яй-яй, — мягко пожурил чудовище Иванов из-за своих склянок и микроскопов, — разве так можно? Разве ты не видишь, что наша гостья боится тебя? Как можно делать общее дело, когда соратники не доверяют друг другу?

Несмотря на испуг, Наташа скрипнула зубами от злости: она уже успела возненавидеть этот укоризненно-вежливый тон которым Илья Иванов разговаривал с звероподобными недочеловеками в форме НКВД. Так же он говорил и с Наташей, когда обследовал ее — брал кровь и другие анализы, делал весьма болезненные уколы. Пару раз он спрашивал Наташу о здоровье, однако та гордо молчала, не желая ни в чем помогать уродливому существу, в которое превратил себя профессор. Того, впрочем, это не сильно расстраивало — общее состояние здоровья Наташи, он мог определить и без подсказок с ее стороны. Тем более, что прикованная к каталке девушка все равно не могла сопротивляться, когда чуткие, хоть и покрытые редкими волосами пальцы, лезли в самые интимные части ее тела, вводили зонд или стеклянную трубку. Поначалу Наташа кричала, щедро расходуя на профессора все имеющиеся ругательства, пыталась сжимать бедра, даже кусаться. Илья Иванов мягко, почти отечески пожурил ее и кликнул кого-то из коридора. Завидев как в лабораторию входят сгорбленные твари, с необычайно длинными руками и уродливыми мордами Наташа обмерла от страха, из ее горла вместо крика вырвался какой-то сдавленный сип. Теперь она понимала, кто вел ее от лифта.

Спартак и Савмак — вроде бы так их называл Иванов, пояснивший для девушки, что это имена двух «царей рабов» в Древней Греции…или Риме. Античная история никогда не была сильной стороной Наташи, однако выбор имен ее не удивил — даже в этом адском подземелье подчеркивалось уважение к большевистскому «пантеону». Савмак был рыжим, а Спартак черным — как пояснил профессор, отцом первого чудища был самец орангутанга, а второго шимпанзе. Кто были их матери, Илья Иванов не уточнил, однако Наташа уже поняла, какого рода опыты проводятся в этом мерзком месте. Теперь она сильно пожалела, что у нее не хватило смелости устроить побег где-нибудь на Зее — пуля от Алисы Барвазон казалась сейчас достойным концом.