Олег Шовкуненко - И настанет день третий

– Может и газ, – согласился Сурен. – Если бы для топки использовался уголь, ты бы его обязательно заметил. Возле печей всегда есть запасы. Вспомните любую кочегарку.

– Вот и я говорю, нет там людей. Так что ты Чен – наш спаситель, и план твой настоящее сокровище. – Не в силах сдержать накатившую цунами радости, я кинулся обнимать ошалелого китайца. – Чен, дружище, во везуха, что ты мне повстречался!

Чен Фу от такого неожиданно бурного братания сперва сконфузился, но быстро пришел в себя. Он даже сам решил проявить робкое дружеское расположение. Для этого низкорослый человечек не нашел ничего лучшего, чем похлопать меня по ребрам, так как до плеча ему было высоковато.

Ох, лучше бы он этого не делал! Даже от легкого шлепка боль огнем опалила мой растерзанный бок. Я вскрикнул, отпихнул китайца и, прикрывая рукой поломанные ребра, бухнулся на колени. Ноги не держали, и стало понятно, что единственный выход тихонько посидеть у стеночки и подождать, пока хоть немного утихнут мучения истерзанной плоти.

– Что, больно? – робко поинтересовался Сурен.

– Нет, приятно, – промычал я.

– На вот, приложи, а то кровь все еще течет, – Сурен протянул полосатые тряпки, которые когда-то именовались моей тельняшкой.

– Вот, блин, сестра милосердия! Лучше киркой своей дурацкой поменьше бы размахивал. А то…

Я вдруг забыл, что такого хотел пообещать своему непутевому другу. Я вообще забыл все на свете. Слух, зрение, обаяние вмиг оставили меня. Мозг щелкнул каким-то неведомым переключателем и вырубил их дабы сосредоточиться лишь на осязании. Я осязал… осязал самыми кончиками пальцев. Правая рука, на которую я оперся, угодила в узкую, но глубокую трещину. Трещина эта ровная, с гладкими стертыми краями, тянулась точно вдоль стены. Я все дальше и дальше вел по ней пальцами, а она все убегала и убегала вперед, словно нарочно дразня мое любопытство.

Какая там боль! Я сразу позабыл о боли. Стал на четвереньки и, пошатываясь как контуженная ящерица, пополз, шаря впереди себя рукой. Есть такая детская игрушка – «Скалекстрик» называется. Машинки ездят по пластиковому автодрому, вдоль которого проложена металлическая борозда. Миниатюрные «Мерседесы» и «Феррари» цепляются за нее своими электрическими контактами и поэтому нигде и никогда не могут свернуть. Для них эта бесконечная закольцованная канавка и есть жизнь. Вот так и для меня. В целом мире не осталось ничего более важного, чем эта трещина в полсантиметра шириной.

– Э, Леха, ты чего? – Сурен вместе с Чен Фу обалдело глядели как я обползаю периметр пещеры.

– Сейчас-сейчас, еще чуток! – я шептал, то ли подбадривая самого себя, то ли отвечая на вопрос друга. – Вот так, хорошая, иди сюда, родимая.

Моим товарищам наверняка показалось, что я помешался. Ну, что ж, они были не столь далеки от истины. Мой мозг действительно функционировал в каком-то запредельном аномальном режиме. Он бурно работал, что-то там высчитывал и вспоминал, только вот результатами своей деятельности решительно не хотел делиться. И я полз вперед, как безмозглая, неуправляемая машинка «Скалекстрика».

Но вот, наконец, и финиш. Я вернулся туда, откуда начал. Круг замкнулся. Господи, как замечательно, что он замкнулся! Я со вздохом облегчения оперся о стену. Теперь-то я знал…

– Леха, может, объяснишь, что означают эти тараканьи бега в твоем исполнении?

Сурен присел возле меня на корточки. Чен Фу тут же вырос у него за спиной. Вместе они смотрелись как слепленный из грязного снега снеговик.

– Сейчас, – пообещал я. – Только вот соображу с чего начать.

– С главного, – подсказал Чен. – Всегда надо говорить только о главном. Все остальное умные люди поймут и сами.

– Ага! – я согласно кивнул. – Короче, я знаю, как подается команда на выемку золота, а, стало быть, и на открытие двери.

– Точно знаешь? – засомневался Сурен.

– Голову даю на отсечение.

– Чен, ну-ка, возьми его ледоруб, – Сурен показал на лежащее в дальнем углу оружие. – Если соврет, тут мы его и порешим.

– Рассказывайте, – китайский ракетостроитель не обратил внимания на шутку армянского подводника.

– Пол в кладовой, он как чаша весов. Видели когда-нибудь, как взвешивают грузовики с зерном? Вот и здесь тот же принцип. Под весом груза, в данном случае золота, пол проседает и где-то там за стеной стрелочка показывает, что уже все… пора разгружаться. Вот тогда то за дело и берутся приходящие. – Сделав это заключение, я позволил себе немного пофантазировать. – Хотя, думаю, никаких приходящих не существует вовсе. Скорее всего, золото забирают такие же рабы, как и мы. Только пашут они в девятом круге.

– Не думаю, что это грешники вроде нас, – Чен Фу с нескрываемой опаской покосился на дальнюю стену. – Как-то раз у меня вышел один случай… – Тут он замялся.

– Выкладывай! Что ты мнешься как девица. Времени и так нет.

О времени это я вовремя подумал. С начала нашей милой беседы миновал уже примерно час или даже более.

– Вы ведь знаете, – начал китаец, – золота на моем участке совсем мало, поэтому кладовая наполняется очень и очень долго. А один раз мне не везло особенно. В Ганса словно бес вселился. И свое, и мое греб, все ему, сволочи такой, мало было. Так вот возвращаюсь я к своей пещере несолоно хлебавши, а дверь закрыта. Видано ли дело, кладовая пуста, а дверь на запоре? Я еще руку с ручки не убрал, а внутри что-то как заревет, как завоет, и в дверь биться начало. Я отскочил метров аж на десять. Потом все стихло. Вернулся я, осторожно открыл дверь. Внутри никого. Только тухлыми яйцами, то есть сероводородом воняет, и вот отметины эти… словно когтями проскребли. – С этими словами Чен Фу показал на три ровные глубокие борозды, пропахавшие внутреннюю поверхность двери. – Сейчас то они ржавые и не такие заметные, а вот тогда аж сверкали только что разодранным чистым металлом.

– Да, приятель, умеешь ты страшилки рассказывать, – я поежился от пробежавшего по спине холодка.

– Ну как, вы все еще хотите бежать через девятый круг? – китаец попеременно глазел то на меня, то на Сурена.

– По крайней мере, девятый уровень вот он, рукой подать, а на седьмой следует еще взобраться. – Я пристально глянул в узкие глаза Чена. – Ну, а ты как? С нами или остаешься?

Китайский инженер подумал пару секунд, поскреб свое лысоватое поджаренное темечко и, растягивая слова, произнес:

– Честно говоря, я уже давно должен был закончить свое убогое существование в желудке у Ганса или кого-нибудь другого из моих «дорогих» соседей. Ума не приложу, как это мне удалось продержаться несколько лет. – Сообразив, что произносит слишком длинное вступление, Чен спохватился. – Это я к тому, что останусь ли я здесь, пойду ли с вами, риск один и тот же. Раз так, то лучше идти с вами. По крайней мере, напоследок хоть узнаю что-нибудь новенькое, да и вам помогу, чем смогу.