Олег Верещагин - Я иду искать. История вторая

sf_action Олег Николаевич Верещагин [email protected] Я иду искать. История вторая

Если не во что верить — изменит самый верный. Если не на что надеяться — побежит самый стойкий. Если нечего любить — отчается самый храбрый.

Верь. Надейся. Люби. И не опускай оружия, ты можешь только стоять. До конца. До смерти. До понимания жизни... Либо умереть — как лягут карты судьбы. Как человек. Или как тварь дрожащая. Тебе выбирать.

В этом мире редко доживают до тридцати.

2008 ru BigHamster FB Editor v2.3 23 December 2010 http://zhurnal.lib.ru/w/wereshagin_o_n/ Текст взят с СамИздата, версия от 22.11.2009 58D0AD9C-5624-4758-98B9-1A12E523A73A 1.0

v 1.0 — Создание fb2-книги из авторского текста с «СамИздата» — BigHamster

В работе над переносом предыдущей самиздатовской версии в формат FB2 принимали участие: Semargl, Taciturn, Skif_WK, Snake888.

Олег Верещагин. Красный вереск Ленинградское издательство СПб. 2009 978-5-9942-0238-8 Тираж: 5050 экз., Тип обложки: твёрдая, Страниц: 448, Художник — Вячеслав Коробейников.

Олег Верещагин

Я иду искать. История вторая

— Не отчаивайся. Мальчишкам всегда почему-то казалось, что ничего такого... героического им уже не достанется.

— А потом?

— Что потом?

— Ну... им всегда доставалось?

— Доставалось. Всегда. И ещё как!. .

С. Павлов. «Лунная радуга».

Светлой памяти: Желько Ражнятовича по прозвищу «Оркан»,  Симо Дрляка,  Эрнесто «Че» Гевары,  Петра Машерова,  Генерала де Вета,  Ивана Турчанинова,  лорда Джорджа Ноэля Гордона Байрона и сотен других, считавших, что чужого горя не бывает, а свобода и вера стоят того, чтобы за них драться.

С благодарностью и восхищением посвящает автор эту книгу.

История II

За други своя!

Я бояться отвык голубого клинка,

И стрелы с тетивы — за четыре шага.

Я боюсь одного — умереть до прыжка,

Не услышав, как лопнет хребет у врага...

М.Семёнова. «Волкодав»

Утро выдалось солнечным и безветренным. Было холодно, и над людьми, собравшимися в крепостном дворе, взлетали облачка пара.

Тишина царила здесь. Слезы и просьбы, если и были, остались дома. Даже маленькие дети вели себя тихо и незаметно.

В главных дверях башни стоял, держа в руке зачехленный стяг племе­ни, старый князь Крук. Плечом к плечу с ним замер Гоймир Лискович, его внук, водитель молодежи Рысей. Крук смотрел прямо перед собой, но у тех, кто встречался с ним взглядом, создавалось впечатление, что старик ничего не видит.

Прямо перед башней, в центре двора, застыли квадратом двести парней 13-16 весен — цвет и будущее племени. На каждом — плащ. У каждого — ор­ужие и крошно. Многие в кольчугах и шлемах.

Олег Марычев стоял вместе со всеми...

...ВОТ И ПРИШЕЛ ЧАС — ОПРАВДЫВАТЬ ХЛЕБ-СОЛЬ!

Уже тихо завыла с некрасивым лицом и бросилась опрометью прочь Бранка. Уже с полчаса Олег слонялся по своей комнате-горнице, хватаясь то за одно, то за другое. Уже шумел весь город. А за ним все еще не шли, и только эта мысль билась в мозгу, пульсировала:

ВОТ И ПРИШЕЛ ЧАС — ОПРАВДЫВАТЬ ХЛЕБ-СОЛЬ!

Нельзя сказать, что эта мысль Олега воодушевила и в нем запели бое­вые трубы. Нельзя сказать, что его охватила гордость, смешанная с желани­ем бежать в ближайший военкомат (с радостью побежал бы — только дорогу укажите!!!) и записываться в народное ополчение. Скорее уж Олег испытывал сосущий, дурнотный, обреченный ужас. Обреченный — потому что отлично себя знал. И знал, что СДЕЛАЕТ этот шаг. НЕ СМОЖЕТ не сделать, ПРОСТО НЕ СМОЖЕТ. Но в то же время он обладал достаточно развитым воображением, чтобы пре­дставить себе возможные последствия этого шага. Сейчас ему больше, чем когда бы то ни было, хотелось домой, где никто не потребует от четырнад­цатилетнего подростка пойти и погибнуть на войне. Правда, и здесь пока никто не требует вроде бы — и мысль о том, что его могут списать, как ГОС­ТЯ вырастала до размеров, превосходивших страх, заставляла хвататься за оружие...

Йерикке, который вошел в горницу, Олег чуть не бросился на шею. Рыжий горец был зол, деловит и быстр.

— Собирайся, — сказал он, поглядывая в окно, — уезжаешь сейчас же. Два надежных человека тебя проводят. Бранку, если уговоришь — бери с собой.

На миг вспыхнула в Олеге сумасшедшая радость — вот все и разреши­лось! Само! Можно сделать печальное лицо — и прочь, прочь, прочь от надви­гающегося. Мол, так уж приходится, не моя воля... И Бранку...

«Бери с собой», он сказал?!

Значит — все. СОВСЕМ все.

— Автомат только оставь, — Йерикка посмотрел на Олега. — И к нему все. Наган не прошу, и... меч тоже.

Вот сейчас он кивнет. Надо кивнуть, надо...

...А совесть — это просто голоса мертвых...

...А Бранку он просто любит...

...А книжка со стихами деда — на столе...

...А кто-то говорит его голосом:

— Нет, Эрик, не уеду я никуда.

— Уедешь, — ровно ответил Йерикка. И Олег, вернувшись сам в себя, весело и зло предложил:

— Связать попробуешь? Давай. Меня свяжут, тебе — лечиться. Долго. Лучше уж вместе пойдем.

Йерикка отшатнулся, глаза ожили удивлением — и Олега хлестнула оби­да.

УДИВИЛСЯ? ОН МОГ ДУМАТЬ, ЧТО ОЛЕГ ПОСТУПИТ ИНАЧЕ?!

— Уезжай, Олег, — почти прошептал Йерикка. — Хватит играть. Это не книжка. Это не басня. Это — не твоя планета.

Горло перехватило. Но голос — спокойный.

— Еще скажи, что и племя не мое.

Йерикка молчал. Нечего ему было сказать.

— Так, — добил его Олег. — Значит, все-таки мое? Ой, спасибо. И кто я тогда получаюсь, если сам уйду? Нет, ты не молчи, ты скажи, скажи!

— Исторг, — неохотно отвечает Йерикка.

— Или изверг, как у нас говорили, — усмехнулся Олег. — Хорошую ты мне кликуху хочешь навесить.

— Тебе нельзя, — умоляюще сказал Йерикка. — Да пойми же ты — тебе вдвой­не нельзя! Мары только и ждут случая, чтоб тебя забрать — с наколкой, да с оружием мертвеца!..

...Ух, кайф! Класс, когда можно поорать вовсю!

— А ПОШЕЛ ТЫ СО СВОИМИ ИГРУШКАМИ !!! — рявкнул Олег так, что Йерикка от­крыл рот. И, переведя дух, продолжал: — Не пойду никуда. Только с вами, а с вами — хоть на Кощея, — а потом добавил впервые в жизни, без патетики, как должное: — Я русский, Эрик. Русский, а мы своих не бросаем.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});