Роберт МакКаммон - Жизнь мальчишки. Том 2.

— Тогда ты пойдешь безоружный, Том. Совсем не обязательно иметь с собой пистолет. Просто мне нужно, чтобы кто-нибудь был рядом со мной, чтобы Большое Дуло увидел, что убийство не сойдет ему с рук.

— Если только он не перестреляет всех вас там же на месте! — в отчаянии крикнула со своего кресла мама. — Нет и нет! Последние месяцы Том пережил тяжелый стресс, он не пригоден для такого дела ни морально, ни физически, он…

— Ребекка! — не выдержал отец. Мама замолчала. — Я сам могу за себя сказать, — добавил он.

— Только скажи мне “да” или “нет”, Том, — почти умолял шериф Эмори. — Мне необходимо знать точно.

Отцу пришлось несладко. Он мучился. Я видел, как мука эхом отражается на его лице. Он не знал, что ему выбрать, что правильнее, на что решиться; его душа разрывалась на части и корчилась, внутри него все изнывало от муки, и ледяная рука человека со дна озера Саксон не отпускала его затылка.

— Нет, — проговорил наконец отец. — Я не могу пойти с тобой, Джей-Ти.

Быть может, Бог меня простит. После простит. Но все, что я мог подумать в тот момент, это было слабак. Невиданной силы горький стыд моментально поднялся в моей груди. С горящими ушами я вскочил на ноги и бросился в свою комнату.

— Кори! — крикнул отец. — Подожди!

— Хорошо, это мне и нужно было услышать! — сказал шериф Эмори. Он поднялся, подобрал с кофейного столика свою шляпу и крепко нахлобучил ее себе на голову. Шляпа помялась и села криво, звезда шерифа перекосилась.

— Отлично, черт возьми! Куда ни плюнь, все только и говорят, что давно пора упрятать Блэйлоков за решетку, кому ни лень, все пинают меня за то, что я кормился их грязными деньгами, но как только представляется возможность что-нибудь сделать, все прячутся в кусты и тянут туда своих братьев, мужей и дядьев и всю родню. Когда после болтовни дело доходит до стрельбы, никого рядом нет! Отлично, черт возьми!

— Мне очень жаль, Том, но я действительно не могу… — начал было отец.

— Забудь, Том. Сиди дома в тишине и покое. Спокойной ночи.

Шериф Эмори вышел за дверь на улицу, на холод. Под его ногами зашуршали и затрещали листья. Вскоре все звуки стихли. Отец подошел к окну и посмотрел, как шериф садится в машину.

— Не расстраивайся, — сказала мама. — Он найдет себе других добровольцев.

— А что, если никто не пойдет с ним? Что, если все предпочтут отсиживаться в кустах?

— Это будет означать, что в городе никому нет дела до закона и порядка, если в нем некому помочь шерифу. Это будет означать, что Зефир заслуживает того, чтобы его стер с лица земли ветер и иссушило солнце.

Отец повернулся к маме от окна; она увидела, что его губы сжаты в тонкую полоску.

— Но мы и есть Зефир, Ребекка. Ты, я. Кори, шериф Джей-Ти. И те десять человек, чьи дома он уже обошел и кто отказался идти вместе с ним защищать закон, которые предали закон, как и я, — все мы и есть Зефир. Не дома и не улицы Зефира падут первыми, солнце и ветер в первую очередь иссушат и развеют в прах души его жителей.

— Один ты не сможешь помочь ему, Том. Ты не сможешь сражаться со всеми Блэйлоками в одиночку. Если с тобой вдруг что-то случится… — Она не нашла в себе сил закончить фразу до конца, потому что стоило только подумать об этом, как на душе становилось смертельно холодно.

— Может, шериф и поступил дурно, но он заслуживает помощи. Я должен пойти с ним.

— Нет, не должен. Ты не солдат, Том, и не полицейский. Блэйлоки убьют тебя, ты и глазом не успеешь моргнуть.

— Значит, тогда мне придется постараться моргать чаще, — холодно ответил папа, и его лицо окаменело.

— Делай так, как сказал тебе Джей-Ти. Останься дома в безопасности. Ты нужен нам. Хорошо?

— Хороший же пример я подаю Кори. Ты заметила, как он посмотрел на меня?

— Он все поймет, — отозвалась мама и попыталась улыбнуться. — Как насчет хорошего куска яблочного пирога и чашечки кофе?

— Мне в рот ничего не лезет, будь то яблочный пирог, кокосовые пирожные или пирожки с курагой. Все, что мне сейчас нужно, это… — Отец замолчал, потому что от переполнявших его грудь эмоций не смог дальше сказать ничего. Покой, вот что он, наверное, имел в виду. — Я пойду поговорю с Кори, — сказал он маме и, остановившись перед моей дверью, тихо постучал.

Я сказал, что можно войти. В конце концов, он был мой отец. Отец присел ко мне на кровать, и я даже не поднял на него глаз, продолжая рассматривать комиксы “Черный орел”.

Прежде чем отец подошел ко мне, я вспомнил, что говорил Вернон Такстер: Шериф Эмори неплохой человек, но он плохой шериф. У него нет хватки и нюха настоящей гончей. Судя по тому, что рассказал шериф Эмори, нельзя было сказать, что он не заботится о своей семье. Отец прочистил горло.

— Ну что, как я понимаю, я пал в твоих глазах ниже некуда, верно? Хуже кролика трусливого, так?

В другой раз я, наверное, улыбнулся бы ему в ответ. Но тогда я рассматривал одну и ту же страницу, тщетно пытаясь проникнуть в смысл мира, состоящего из эбонитово-черных изящных самолетов и смелых и сильных людей с крепкими челюстями, никогда не медлящих пустить в ход в борьбе с несправедливостью и кулаки, и недюжинный разум.

Наверное, я кривил душой. Потому что мне хотелось поступить совсем иначе. Совершенно иначе. Отец всегда и во всем видел меня насквозь и мог прочитать мои мысли с одного беглого взгляда.

— Мир — это не книжка комиксов, сынок, — сказал он. Потом дотронулся до моего плеча, поднялся и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

В эту ночь мне снились кошмары. В них не было ставших привычными четырех девочек-негритянок, но был зато зловещий автомобиль, несшийся к краю утеса и летевший вниз в озеро Саксон, а после тонувший в его глубинах; в них была Полуночная Мона, свободно пронизывавшая своей бесплотной сущностью меня насквозь; а кроме того, мне снилось бородатое лицо демона, Большого Дула, который повторял одно и то же: Для пущей верности я дополнительно положил туда парочку, и оторванная дробовым зарядом голова Люцифера, которая пронзительно кричала что-то из могилы, и миссис Лизандер, которая протягивала мне стакан кокаколы со словами: Иногда он до утра не смыкает глаз, все слушает радио, свои иностранные радиостанции.

Я проснулся и долго лежал не смыкая глаз.

О том, что док Лизандер “сова” и не спит по ночам до утра, а кроме того, на дух не переносит молока, я не сказал ни маме, ни отцу. Мне хотелось верить, что ни то, ни другое не имеет никакого отношения к автомобилю, утонувшему в озере Саксон. Да и для чего, скажите на милость, мистеру Лизандеру нужно было убивать незнакомого человека? К тому же док Лизандер добрый человек, любит животных и очень хорошо за ними ухаживает. Предположить, что он способен забить живого человека до смерти, а потом зверски удушить его рояльной струной, значило перевернуть мир с ног на голову и отказаться от всех до единого законов природы. Это даже в голове не укладывалось!