Роберт МакКаммон - Жизнь мальчишки. Том 2.

Роберт МакКаммон

Жизнь мальчишки

Том 2

Часть третья

Огонь осени

Глава 1

Шляпа с зеленым пером

— Кори?

Делаю вид, что не слышу зловещий шепот.

— Кори?

Нет уж, дудки. Я не собираюсь оборачиваться. У доски миссис Юдит Харпер — известная как “Гарпия” или “Старуха Луженая Глотка” — объясняет нам правила деления столбиком. Для меня арифметика всегда была путешествием в Сумеречную Зону; что же касается деления столбиком, то его лучше всего сравнить с падением за пределы Реальности.

— Кори? — снова раздался у меня за спиной шепот. — У меня на пальце здоровенная зеленая козявка, слышишь?

Господи, кричу про себя я. Только не это! Боже, пожалуйста, не дай этому повториться!

— Если ты сейчас же не повернешься и не улыбнешься мне, я вытру ее о твою шею.

Шел всего-навсего четвертый день школы. В первый же день занятий я понял, что учебный год впереди предстоит долгий и тяжелый, а все потому, что какой-то идиот в педсовете объявил Демона “одаренным ребенком” и выступил с предложением перевести ее сразу же в следующий класс, где перст безжалостной судьбы в лице миссис Гарпии, обожающей во всем строгий порядок — “мальчик, девочка, мальчик, девочка”, — указал Демону место за партой прямо за моей спиной.

Но самое плохое заключалось в другом. Самое плохое (говоря мне об этом, Дэви Рэй покатывался со смеху) заключалось в том, что Демон втрескалась в меня по уши, спятив, словно мартовская кошка (я ничего не напутал?).

— Кори? — Зловещий шепот у меня за спиной не прекращался.

Я вынужден был обернуться, иначе мне пришлось бы плохо. Ничего не поделаешь. Последний раз, когда я попытался ослушаться Демона, она нарисовала мне слюнями на шее сердечко.

Резиновый рот Бренды Сатли был растянут до ушей, ее огненно-рыжие сальные волосы торчали лохмами, а чуть косившие лукавые и сумасшедшие глаза блестели торжеством. Она продемонстрировала мне свой указательный палец с черной каемкой грязи под ногтем, но совершенно чистый, без всякой козявки.

— Попался, — прошептала Демон.

— Кори Джей Мэкинсон! — разнесся под сводами класса рев Луженой Глотки. — Повернись сию же секунду!

Я моментально исполнил приказ, в душе кляня себя за проявленную слабость. Вокруг слышалось предательское хихиканье — все знали, что Гарпия не ограничится одним лишь окриком, и без того опозорившим меня.

— Итак, Мэкинсон, я вижу, ты уже усвоил деление, так? — вопросила Гарпия, уперев руки в бока с несокрушимым видом паттоновского танка. — Если это так, тогда почему бы тебе не выйти к доске и не продемонстрировать нам свое мастерство?

С этими словами, она приглашающе протянула мне желтоватый кусочек мела.

Окажись я преступником, приговоренным к смерти, прогулка от камеры к комнатке с электрическим стулом посередине была бы для меня меньшим испытанием, чем к мелку миссис Гарпии и, само собой, — к неотвратимой классной доске.

— Отлично, — проговорила Луженая Глотка, глядя на то, как я застыл у доски с понурыми плечами и склоненной головой. — Пиши задание, — сказала она и продиктовала мне мою судьбу, которую я аккуратно записал на доску, причем на последней цифре мел треснул. Нэльсон Биттнер от этого фыркнул — и еще через несколько секунд я встретил у доски товарища по несчастью.

Всем нам было ясно: миссис Гарпию лобовой атакой не одолеть. Нам не удалось овладеть ее бастионом в один молодецкий наскок, испустив победный клич над развалинами учебников математики. Предстояла долгая и мучительная кампания, протекающая на основе предательских вылазок, мин-ловушек и обманных ходов, болезненных и кровопролитных для обеих сторон проб и ошибок, призванных изучить все слабые и сильные стороны неприятеля. И я, и все мои одноклассники были уже достаточно умудренными бойцами и точно знали, что у всех без исключения учителей есть уязвимое место: некоторые сходят с ума от вида челюстей, перемалывающих жвачку, некоторые не выносят хихиканья за спиной, другие бесятся от повторяющегося скрипа или шарканья по линолеуму под партой. “Пулеметный” кашель, лошадиное фырканье, рулады прочищаемых глоток, стрельба жеваной бумагой из трубочек в классную доску — в борьбе со зверствующими учителями шел в ход весь арсенал. Любые средства были хороши. Может быть, нам даже придется прибегнуть к помощи Демона и склонить ее принести в класс какую-нибудь вонючую дохлятину в коробке из-под ботинок или изощриться и как следует чихнуть, как она. Демон, это умеет: фирменно, с зелеными соплями, вылетающими из ее зияющих талантливых ноздрей… В общем, к чему-то такому, от чего у Гарпии наконец-то зашевелятся на голове ее кудряшки.

— Не правильно, не правильно, опять не правильно! — криками прокомментировала Луженая Глотка мои жалкие попытки выполнить ее задание и справиться с делением в столбик. — Иди на место, дубина, и впредь внимательно меня слушай!

Угодивший меж двух огней, между Луженой Глоткой и Демоном, я понял, что небо у меня над головой стало с овчинку.

В три часа наконец раздался благословенный звонок с последнего урока. Обсудив с Дэви Рэем, Беном и Джонни события дня, я поколесил к дому, поглядывая на тяжелевшее с каждым днем небо, наливавшееся осенним свинцом. Я зашел в кухню за печеньем и увидел там маму — она чистила плиту.

— Кори, — сказала мама, — пару минут назад звонила леди из мэрии. Мэр Своуп просил, чтобы ты зашел к нему. Он хочет о чем-то с тобой поговорить.

— Мэр Своуп? — Моя рука с печеньем “Лорна Дун” замерла на полпути ко рту. — Что ему от меня нужно?

— Его секретарша не сказала, в чем дело, но, очевидно, что-то важное.

Мама с тревогой взглянула в окно.

— Собирается гроза. Подожди часок, вернется папа, он подбросит тебя к мэрии на машине.

Ну уж нет, я же места себе не находил от любопытства. Что мэру Своупу нужно от меня? Пройдя к окну мимо мамы, продолжавшей чистить плиту, я оценивающе взглянул на небо, где действительно собирались облака.

— Думаю, что успею туда и обратно до того, как начнется дождь, — сказал я.

Оторвавшись от плиты, мама еще раз взглянула на небо и нахмурилась.

— Ну, не знаю. Если начнется дождь, ты весь промокнешь.

Я пожал плечами.

— Я успею.

Мама помолчала. Ее заботливый и боязливый характер не давал ей покоя. Такой она не была со времен моего похода в лес с ночевкой. Я знал, что она борется с собой, изо всех сил старается перестать надо мной трястись. Потерявшись в диком лесу, я доказал, что умею выживать на лоне природы, находить выход из положения, преодолевать трудности. Наконец мама, вздохнув, проговорила: