Сергей Пономареко - Седьмая свеча

— Хорошо. Будь по-твоему, — согласился Степан.

Ольга ему безумно нравилась, как никто и никогда. В его представлении она была идеальной женщиной: умной и страстной, в которой одновременно сочетались и шаловливый котенок, и грозный тигр. Он очень ею дорожил и не представлял, как сможет с ней расстаться.

— Оленька, я себя чувствую подлецом по отношению к Глебу, — поделился он с ней. — Наверное, нам в самом деле не стоит здесь встречаться, а лучше по-прежнему у меня. Тут все напоминает о нем, и меня не покидает чувство, что я отчасти виноват в том, что с ним произошло.

— Ты же не принуждал его убивать несчастную женщину? — спросила Ольга, заглядывая ему в глаза. — Виноват он сам, а точнее, его необузданный характер, который он тщательно скрывал от окружающих. Мне как его жене приходилось все это терпеть. Ты же мне долго не верил, что у него порой бывают неконтролируемые приступы ярости, и тогда он может убить кого угодно. Поэтому я не могла ему открыться и прямо попросить развода, а прибегла к небольшой фальсификации, с твоей помощью. — Она быстро наклонилась и чмокнула его в щеку. — Меня только удивляет, что психиатрическая экспертиза признала его вменяемым. Интересно, каким он выйдет через пять лет?

— Уже осталось около четырех. Время нахождения под следствием вошло в срок. Мне до сих пор не верится, что в порыве гнева он может убить человека. Тем более женщину. Он казался мне таким мягким, слишком уж интеллигентным. Одним словом, красавéц!

— А теперь можешь представить, что на месте той женщины могла оказаться я?

— Бр-р! Не хочу себе такого представлять. Ты же знаешь, как я тебя люблю.

Он привлек ее к себе и поцеловал в губы. Она страстно ответила, но когда его рука проникла под распахнувшийся халат к ее груди, резко отстранилась.

— Твоя затея с тайно установленными магнитофонами и записанной на них чушью, будто бы его зовет к себе покойница, была осуществлена в спешке, когда вы собирались на похороны. Это было что-то! Но я толком не понял смысла этого. Зачем нам это было надо? — спросил он, пытаясь преодолеть ее сопротивление.

— Моя идея, но твое исполнение. Жалко, что вышло совсем не так, как задумывалось. Только прошу тебя, не употребляй слово «чушь», когда говоришь о моей матери. — Она резко встала и поправила халат. — А для чего? Хотела немного попугать, умерить его агрессивность.

— Извини, если обидел. Я имел в виду совсем другое. — Он сел на софу, раздумывая, вставать или вновь предпринять попытку. — Знаешь, когда вы должны были вернуться после похорон, я долго дежурил под вашими окнами, ожидая, когда погаснет свет, чтобы со своего пультика включить магнитофоны. Но когда свет погас, меня стали терзать муки ревности, я представлял, что вы там делали в этот момент… Ведь я тогда не знал, что ты попала в больницу.

— Давай оставим эту тему, — холодно сказала она, и он понял, что дальнейшие попытки бесполезны.

— Согласен, только скажи: если бы он не убил ту женщину и не попал в тюрьму, могли записи голоса покойницы его так напугать, что он дал бы тебе развод? — спросил Степан, вновь откидываясь на подушку.

— Он в глубине души большой трус, как все неуравновешенные люди. Кроме того, он очень суеверный. Если ему вдруг приходилось с дороги возвращаться, то сильно переживал и перед повторным выходом смотрелся в зеркало. Ну а черные кошки, сам понимаешь…

— Знаешь, Оля, в моем представлении Глеб как бы раздваивается: одного я знал, а о другом ты мне рассказываешь. Ведь я тоже психолог по диплому, не верится, что он так хорошо маскировался.

— Все люди имеют несколько масок, которые напяливают на себя в зависимости от того, где находятся и кто рядом с ними. Ведь один и тот же человек — лев перед подчиненными и ягненок перед начальством, прекрасный товарищ и тиран в семье. Все понемногу одновременно и Хайды, и Джекилы. Если тебя интересует, то Глеб дома был тираном, он считал верным только одно суждение — свое собственное. Вы, друзья, знали его как покладистого компанейского парня, а он дома, бывало, над вами насмехался, ненавидел вас, завидовал. Тебя он сильно ненавидел за то, что ты крепко стоишь на ногах и твой бизнес процветает.

— Все, больше о нем ни слова! Ведь все это в прошлом, а сейчас он вырван из жизни на долгие годы и прохлаждается на нарах. Сейчас как раз прекрасная возможность тебе с ним развестись и соединиться со мной законным браком, — резко поменял тему Степан. — Золотце мое, какое колечко крепче привяжет тебя ко мне: медное, серебряное или золотое?

— Бриллиантовое, но пока еще рано. Для него это будет ударом, который может его убить. Давай обождем годик, он акклиматизируется там, я его постепенно подготовлю. — Глаза у Оли затуманились.

— При помощи голосов из потустороннего мира, — вставил Степан зловещим тоном.

— Без голосов, с помощью разума и логики, — печально поправила его Ольга.

— Принято, красавица моя сердобольная. — Он снова хотел привлечь ее к себе, но она ловко увернулась.

— Не подхалимничай и не нахальничай. Уже поздно, давай собирайся.

Когда Степан через полчаса вышел из подъезда и подошел к машине, у него за спиной неожиданно возник высокий мужчина в темной куртке и вязаной шапочке.

— Гражданин Сиволапко? — хрипло спросил его мужчина, у него был голос человека, продрогшего от долгого ожидания.

— Да, а ты кто, красавéц? — спросил Степан, оборачиваясь и слишком поздно замечая в руках незнакомца обрез охотничьего ружья, которое исторгло в тот момент столб огня, больно ударившего его в грудь и опрокинувшего на землю.

Крупная дробь, с какой охотятся на кабана, вырвала громадный клок одежды, разорвала легкое и застряла в левом желудочке сердца…

В шоке Степан сразу вскочил, но тут же задохнулся от крови, хлынувшей изо рта, и снова рухнул на землю. Когда приехала машина «скорой помощи», он был уже мертв.

Глава 24

Звук выстрела с улицы донесся в комнату, где находилась Ольга, он прозвучал глухо, безобидно, словно кто-то баловался. Занятая своими мыслями, она его никак не связала с уходом Степана, поэтому не могла предположить, что в этот момент тот лежит возле ее дома, безуспешно пытаясь вдохнуть разорванными легкими.

Она наметила на сегодняшний вечер очень важные дела, поэтому сняла трубку с телефонного аппарата, чтобы никто не помешал звонком. На всякий случай она закрыла входную дверь на цепочку, понимая, что это лишняя предосторожность, так как теперь от этой квартиры ключи были только у нее. Глеб был уже не в счет. Больше ни на что не отвлекаясь, в том числе и на нарастающий шум за окном, она перешла в самую маленькую комнату, памятную ей по двум причинам: знакомство с этой квартирой и ее обитателями началось с нее, и хозяин этой комнаты пал жертвой ее магии. Этим человеком был отец Глеба — Леонид Григорьевич.