Ричард Кнаак - Король серых

— Но я видел, как ты прошла мимо.

— Да, ты видел.

И больше она на эту тему говорить не стала.

Состав дернулся, точно очнувшись ото сна, однако Джеремия привычно не обратил на это никакого внимания; голова его была занята другими, куда более важными вещами. За этим умением Каллистры держать места свободными скрывались таланты, о которых он мог еще не знать.

— Так до каких же пределов могут влиять на нас Серые? Что еще не успел рассказать мне Арос? Что еще ты не вспомнила?

Она взяла его руки в свои:

— Мы не можем влиять на род человеческий так, как ты опасаешься, Джеремия. Это дано лишь самим людям.

— Для этого и нужно Аросу и ворону мое послушание?

— Арос так не действует.

— Нет?

— Нет. — Но сейчас она не была так твердо убеждена, как, может быть, была раньше. — Но ворон может. Чего еще он мог бы хотеть?

Поезд издал гудок, лязгнул, тронулся с места и потащился прочь из логова, которое делил с такими же левиафанами. Джеремия повернулся к окну и устремил взор в бесконечную изумрудную ночь. Несмотря на то нервное, возбужденное состояние, в котором Тодтманн пребывал последнее время, рассуждал он как никогда здраво. Никогда прежде не чувствовал он такого прилива живой энергии, и ему хотелось, чтобы это чувство сохранилось… но только в реальном мире.

— Ты ведь веришь, что я могу помочь тебе стать настоящей?

Каллистра молчала. Джеремия повернулся к ней. Она смотрела на призрачные тени, которые осмелились последовать за ними и теперь сновали по вагону. Одна из них рискнула приблизиться к ним, но стоило Каллистре остановить на ней пристальный взгляд, поспешно ретировалась.

— Именно это мне когда-то обещал Арос. Так он привлек меня к своему делу. — Каллистра закусила нижнюю губу — совсем как живой человек. — Но постепенно я поняла, что хочу чего-то большего.

— Потому что я… потому что я живой человек?

— Я знала много живых людей, Джеремия. Мне нравится то, что я нашла в тебе. Повторяю, я убеждена, что Томас выбрал куда лучше, чем сам думал.

Каллистра наклонилась и поцеловала его. Неожиданно для самого себя Джеремия ответил на этот поцелуй.

— В твоих глазах я реальна? — уже не в первый раз спросила Каллистра.

— Да, — как никогда прежде, уверенно ответил он.

Каллистра расцвела.

— Благодарю тебя. — Она нежно провела ладонью по его щеке. — Думаю, тебе надо отдохнуть.

Джеремия хотел было возразить, что ничуть не устал, как вдруг его потянуло в сон; он не мог сдержать зевоты. Джеремия пытался бороться с Морфеем, но тщетно — не прошло и минуты, как он откинулся на спинку сиденья и уснул.

Каллистра смотрела на его лицо и думала о том, что Арос солгал, когда говорил, что близость к новому королю даст ей шанс стать ему подобной. Теперь ей было известно больше о планах Ароса, и того, что она знала, было достаточно, чтобы убедить ее, — это обещание было столь же призрачно, как и… как и ее мир. Все, что она могла теперь, — это помочь Джеремии осуществить его заветное желание — вернуться к прежней жизни, из которой его так бесцеремонно вырвали. Пусть Арос с вороном сами сражаются за власть над тенями. Джеремия — со всеми его слабостями — заслуживал лучшей участи.

Каллистра поцеловала его и невольно улыбнулась, увидев, как дрогнули его губы. Он подвел ее так близко к жизни, как ни один другой человеческий якорь. Его вера в нее дала ей устойчивость, которая должна была пережить следующего избранника и даже еще одного. Это было все, о чем она могла просить.

Впрочем, возможно, не совсем все, но по крайней мере она сможет следить за ним, вспоминать о нем. Этого у нее не отнять.

Обольстительная чародейка выпрямилась и еще раз отогнала взглядом тени, которые видели в ее глубокой увлеченности человеческим якорем возможность самим подобраться ближе. Убедившись, что тени держатся на почтительном расстоянии, Каллистра стала смотреть в окна, то в правое, то в левое. Она хотела быть готовой ко всему — на всякий случай. До ближайшей остановки оставалось еще несколько минут, но Каллистра не хотела рисковать.

Никогда не знаешь, где подстерегает тебя ворон.

— Они заявили, что это невозможно, друзья мои! — крикнул Арос, обращаясь к пустому клубу. Он вызвал воспоминание о пыльном бокале, потом заменил его на воспоминание о бокале с самым изысканным виски, которое тот видел за свое существование. Тощая тень с неизменной сигаретой в руке перегнулась через стойку бара. — Но они не приняли в расчет Ароса Агвилану!

Он залпом проглотил лишенное вкуса воспоминание и отбросил бокал. Тот растворился в воздухе, не успев коснуться пола.

Шум крыльев прервал его грезы. Долговязый Арос воззрился в подступавшую тьму, затем склонил голову и мрачно изрек:

— Мой друг, кто не успел — тот опоздал.

— Лучше поздно, чем никогда.

От мрака отвалился кусок и обернулся вороном. Зловещая птица опустилась на спинку пыльного и вполне настоящего кресла напротив своего противника.

— Так ты по-прежнему хочешь добиться своего? Может, наконец смиришься?

— Не зная броду, не суйся в воду, — язвительно прокаркал ворон. — Королей по коронации считают!

В руке Ароса Агвиланы появилась трость с набалдашником в виде волчьей головы. Он ткнул ею в сторону черной птицы; голова грозно рыкнула и лязгнула зубами, но крылатый Серый ее даже не заметил.

— Ты жалок, мой эбеновый друг! Живешь так долго, а все еще разговариваешь, как ничтожная тень. Неудивительно, что ты терпишь провал за провалом.

— Если не получается с первого раза, пробуй еще и еще, пугало. Терпенье и труд все перетрут! — Ворон угрожающе захлопал крыльями и рассмеялся, увидев, как Арос вздрогнул от неожиданности. — Я верно говорю, пугало. Говорящий скворец — это ты! Мы Серые — отбрось людскую маску!

— Мы часть их!

— Хотел бы я оттяпать ту руку, что нас лепит.

Арос оперся на трость:

— У тебя ничего не выйдет и на этот раз, как у тебя ничего не вышло с Томасом… только в этот раз это последний шанс.

— Последний шанс повеселиться, — согласился ворон и многозначительно склонил голову. Он то и дело переступал с лапы на лапу и перебирал когтями. — Однако слухи о моих неудачах сильно преувеличены.

— Что это значит? — Что-то в тоне, каким птица произнесла эту фразу, заставило Ароса похолодеть.

— Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол; он звонит по тебе…

Птица зычно расхохоталась и яростно сжала когти на спинке кресла. Только теперь Арос Агвилана увидел глубокие отметины, которые птичьи когти оставили на дереве. Когда он наконец нашелся что сказать, ворона уже не было, но смех его еще отдавался эхом в пустом помещении клуба.