Ирина Щеглова - Самый страшный кошмар лета (сборник)

– Да уж знаю. Родная кровь. Клавдия выучила.

– Я дюже хорошо по картам вижу, если кто потерял чего или украли. Сразу скажу, где искать, – рассказывает Натуся. – А сны тоже можешь разгадывать? – неожиданно обращается она ко мне.

Я качаю головой отрицательно.

– И правильно, грех это, – соглашается Натуся. – Я вот жизнь свою всю прогадала, – и спохватывается: – Клавдия дюже хорошо сны разгадывает…

Клавдия не только разгадывала, она еще и видела вещие сны. Великая сонница была, еще смолоду. Когда в комсомол вступала, видела во сне: поле большое и двое мужчин высоких – один белый, а другой черный; к ним людей длинная вереница движется, и делят они тех людей между собой. Каких делят, а некоторые посередке остаются. Клавдия тоже к белому было собралась, а он: «Нет, – говорит, – подожди». С тем и проснулась. «Видно, время мое еще не пришло», – объяснила.

Как-то умерла соседка Клавдии, а они подружки были. Клавдия в отъезде была, и старушку без нее схоронили. Клавдия как приехала, так к родственникам усопшей побежала:

– Рассказывайте, как схоронили, в чем?

– Все, – говорят, – честь по чести: и платье, и платочек, и тапочки…

– Эх, жаль, что я не видела, не проводила, – сокрушалась Клавдия, все боялась, что подружку не так обрядили, что будет она обижаться.

Ночью проснулась Клавдия, вроде позвал ее кто. Подошла к окошку, а там дедушка седенький стоит, в платье, как у попа, борода длинная… Смотрит на Клавдию и спрашивает:

– Ты, раба Божия, хотела посмотреть, как твою подругу без тебя обрядили?

Клавдия молчит, только головой кивает: «Я, мол».

– Ну, смотри.

И прямо с неба к окну Клавдии гроб опустился, а в гробу бабушка новопреставленная лежит. Как глянула Клавдия и не испугалась. Все убранство у подружки в порядке, все, как надобно.

– Посмотрела? – старичок строго спрашивает.

– Да, – отвечает Клавдия, – спасибо.

– Ну, оставайся, с Богом!

И исчезло все. Стоит Клавдия у окошка, глаза кулаками трет, а потом смекнула, что не кто иной к ней являлся, как сам апостол Петр! Упала она перед образами, крестилась, крестилась… Утром, едва забрезжило, к соседям бегом побежала.

– Знаю, – говорит, – в каком виде подружку схоронили. – И рассказывает: так-то и так-то. Соседи только дивятся.

Карты Клавдия тоже знала, но любила приговаривать:

– Карта – что? Картинка! Ты на человека смотри, он тебе сам о себе все расскажет.

Натуся тоже не проста. Она чужую смерть за версту чувствует. Как кому умереть, так она с утра лампадку у образа зажигает. Однажды я сама была свидетельницей: умерла дальняя родственница за много километров. Сестры еще не знали, телеграмму не принесли. Но Натуся с утра лампадку приказала зажечь. Клавдия сразу поняла, к чему это. Попросила:

– Скажи хоть – кто?

Натуся спокойно так имя назвала. А потом уже и телеграмму принесли…

– Когда помру, буду за вами приглядывать, – любит предупреждать Натуся.

Вещие сны

Леса у нас действительно колдовские, такие дебри сохранились – доисторические времена помнят.

До сих пор окружен легендами необитаемый замок на горе. Владельцы его давно сгинули. Ходят слухи, что выжила только незаконнорожденная внучка последнего графа. Дочь графа спас от волков местный купец, с ним и прижила графиня девочку. На острове среди болот сохранился памятник – огромный волк, высеченный из черного камня, изготовился к нападению.

Я его видела однажды.

Мы с Глебом и нашими деревенскими друзьями бродили по лесу, среди мачтовых сосен с белыми стволами, собирали землянику горстями: когда опускаешь руку в земляничные кусты и словно расчесываешь спутанные побеги, а на ладони, слипшись бочками, красуются оранжево-алые ягоды, сладко-терпкие, с запахом солнца и земли. Купались в речушке: чистой и глубокой, а когда возвращались, пытались считать роднички, ручьи, источники, казалось, бьющие отовсюду; веселые и прозрачные. Они стремились к реке, становились шире, растекались, пропитывали почву… Земля уже не была надежной опорой, она сочилась коричневой жижей, опасно зыбилась под ногами; здесь лес как будто кончился – лишь изумрудная осока, словно специально посеянная кем-то, застыла под послеполуденными лучами летнего солнца.

– Болото, – сказал Глеб, – обойдем вокруг. – Мы снова углубились в лес. Здесь он и стоял, словно вырезанный из цельного угольного куска, – застывший в прыжке черный волк.

– А это для чего? – спросила я, увидев в траве, будто кто-то дерн содрал, круглые проплешины.

– Ведьмины круги, – объяснил Глеб. – Говорят, это местные колдуны для своих нужд приготовили. Если не хочешь, чтобы память отшибло или еще чего похуже не произошло, обойди такой круг десятой стороной.

Наслушавшись бабушкиных историй, я тоже полюбила рассказывать сны. Мои сны – лучше любого фильма. Цветные, яркие, сочные, а главное – сюжетные и легко запоминающиеся. Как приснится что-нибудь такое, я запомню, запишу, а потом при случае то девчонкам расскажу, то одной Дашке или Глебу. В зависимости от того, что приснилось, не каждый сон рассказывать хочется, бывает, такие кошмары разворачиваются – криком кричу.

– Ты снам не верь! – наставляет меня Клавдия. – Пророческие сны редки, чаще лукавый воду мутит, ищет твое слабое место, чтоб уязвить, чтоб сбить с толку, а еще лучше уловить в свои сети. Обман – его оружие, полуправда – главный довод. Человек слаб, бывает, так хочется ему чего-нибудь, так он страстно вожделеет, а лукавый тут как тут – навевает прелестные сны, обвевает грезами и так накрутит, такого тумана напустит, и вроде все вполне правдиво, приметы совпадают, карты обещают успех и удачу, сны – как один, все вещие. Человек и искушается. Верит, поддается соблазну. А как только он поверил, тут его и можно брать готовенького и тепленького. Подсунули ему одну обманку, он ухватился, подсунули другую – опять взял. Нашептали в уши, напели, горы золотые посулили, ах, как хорошо. Все совпало, значит, надо ждать судьбоносного решения, надо делать то-то и то-то. Успех в делах, например, ждет-пождет человек, а его нет. Или девушка уверена, что любимый женится, а он на нее и не смотрит, человек прибыли большой захотел, да незаконно подвизался, а девушка чужого парня собралась увести… Но это уж совсем простые примеры, в жизни все гораздо хитрее устроено.

– А как же твои сны? – обижалась я. – А Натусины? Почему они сбываются? Выходит, у вас сны пророческие, а у меня – нет?

– Глупая ты, – Клавдия гладит меня большой шершавой ладонью по голове, – радоваться надо, что никакого пророческого дара у тебя нет, а если и есть, то лучше бы не было, – добавляет со вздохом.