Самозванцы - Маргарет Петерсон Хэддикс
Там виднелись ступеньки винтовой лестницы.
Финн бросился за дверь, за ним, более осторожно, последовали старшие. Глаза Натали постепенно привыкли к темноте. После великолепия преображённого подвала здесь всё казалось тусклым и непримечательным – белые стены, тёмный кафельный пол, простая металлическая лестница. Но Грейстоуны глазели по сторонам с восторгом.
– Натали, у твоей мамы дома тоже есть тайные ходы и лестницы? – шёпотом спросила Эмма.
– Нет, – ответила Натали. – Я бы точно знала. Я уверена, что у мамы дома ничего такого нет.
– У… мамы? – переспросила другая Натали. – Ты что, не живёшь с мамой и с папой, как я? – Она захлопнула рот рукой. – Надеюсь, твой папа жив?
– Да, они просто развелись, – сказала Натали и попыталась небрежно пожать плечами.
– О. – Другая Натали, похоже, растерялась. – Я думала, твои родители точно такие же, как мои, но… Разве твоя мама не проталкивает папу на президентский пост?
– Президентский пост? – переспросил Финн. Казалось, он гордится, что ему удалось выговорить всё правильно. – Типа чтобы он стал президентом? Но мистер Мэйхью этим не занимается – он продаёт…
– Я думала, твой папа хочет стать губернатором, а не президентом, – перебила Натали, которой было нестерпимо слышать, как кто-то говорит про её настоящего папу.
– Всё в своё время, – явно кого-то процитировала другая Натали и закатила глаза. – Если мама захочет, чтобы однажды он стал президентом, – он станет.
Видела ли другая Натали, как судья и мэр общались друг с другом не на людях? Знает ли, как её родители ненавидят друг друга?
«Я не стану ей об этом рассказывать», – подумала Натали.
– Ш-ш. – Другая Натали поднесла палец к губам. – Молчите, пока мы на лестнице.
Все пятеро стали подниматься по ступенькам. Всё вокруг было каким-то недоделанным – повсюду виднелись балки и стяжки. На самом верху ребята пролезли в узкую щель между комнатами, которая показалась Натали знакомой. «Просто ещё одна вещь, которая напоминает что-то из нашего мира», – сказала она себе. Даже без повязки на глазах она запуталась в этом лабиринте. Но когда они добрались до очередного кодового замка, Натали шёпотом поинтересовалась:
– Именно здесь ты набрала код, чтобы попасть в мамин кабинет, правильно?
– Но здесь уже открыто! – воскликнул Финн.
И действительно – металлическая дверь была притворена не до конца.
Другая Натали пожала плечами.
– Мама часто меняет код, – ответила она. – У неё паранойя. Я знала, что скоро вернусь, вот и оставила дверь приоткрытой. А теперь молчите. Даже шептаться не стоит.
Она открыла дверь, и они все набились в маленький закуток. Он выглядел совершенно так же, как тайный ход, не считая того, что на полу лежала куча рюкзаков. Эмма бросилась к ноутбуку, который нелепо торчал из верхнего рюкзака, и прижала его к груди.
– Вот он! – воскликнула она, совершенно забыв о предупреждении другой Натали, что надо вести себя тихо.
Чез и Финн тоже забрали свои рюкзаки. Натали смущённо взяла ноутбук, который прихватила в спальне другой Натали.
– Я взяла его просто на время, – виновато произнесла она, протягивая ноутбук хозяйке. – Мы ничего не собирались выносить из дома.
– И хорошо, потому что иначе бы вас немедленно схватили, – мрачно ответила другая Натали.
«Она не шутит», – подумала Натали, почувствовав, как у неё заколотилось сердце.
– Но мы… – Она хотела сказать, что они были очень осторожны, но из-за стены вдруг донёсся глухой стук: в кабинете судьи захлопнулась дверь. И кто-то заговорил:
– Я только что убедилась – всё очень серьёзно. – Это был голос другой бабушки. Если слышать его и не видеть лица – и нелепого платья, которое ни за что не надела бы бабушка Натали, – можно было представить себе настоящую бабушку. Добрую. Натали зажала рот рукой, словно это могло умерить боль. Или хотя бы заглушить рыдания.
– Ты так думаешь? – Это был голос судьи – но, не видя её ледяных глаз, Натали вполне могла представить собственную маму. – А разве не все наши проблемы серьёзны?
Таким тоном мама говорила, когда была не просто уставшей, а измученной – когда жестокость и несправедливость, с которыми она боролась, доводили её до предела. «Но судья сама жестока и несправедлива, – напомнила себе Натали. – Она как зеркальное отражение мамы. Злой двойник. И если она в ярости, значит, случилось что-то хорошее».
Эмма сжала руку Натали и шёпотом спросила:
– Она расскажет судье про нас?
Натали огляделась в поисках пути к бегству, но, разумеется, деваться было некуда. И если бы они побежали, их бы услышали через стену. Натали присела и обняла Эмму и Финна, удерживая их на месте. Чез положил руку ей на плечо.
«По крайней мере, мы все вместе». Она повернулась и увидела другую Натали, которая по-прежнему держалась в стороне. Натали взяла её за руку.
За стеной другая бабушка издала горький смешок, который ничуть не походил на звуки, которые когда-либо издавала настоящая бабушка. Настоящая бабушка ни о чём и никогда не говорила с горечью.
– Да, каждая новость ещё хуже предыдущей, – произнесла она. – И каждая правда, которую мы обнаруживаем. Но это… Сюзанна, у твоих врагов в плену женщина, которая, говорят, как две капли воды похожа на тебя. Мои агенты её видели, и это правда. Она твоя точная копия.
Натали едва удержалась, чтобы не закричать: «Мама! Они нашли маму! Она жива!»
Эмма улыбнулась Натали. Кивком указав на стену, она беззвучно произнесла что-то вроде «её враги», а затем подняла вверх большие пальцы.
«Эмма хочет сказать, что враги судьи – наши друзья? Значит, если мама у врагов судьи, ей ничего не грозит?» Натали кивнула Эмме, но без улыбки. Слово «плен» ей не понравилось. Она придвинулась ближе к стене и прислушалась внимательней.
– Если это так, не нужно гадать, откуда она взялась, – сказала судья с такой же горечью, как другая бабушка. – И что с ней намерены сделать. Она готова сотрудничать?
– Насколько я знаю, она пострадала, – ответила другая бабушка. – Потому что сопротивлялась, когда её схватили.
«Конечно», – подумала Натали. Мама наверняка сопротивлялась и дралась, как бешеная, чтобы успеть за Натали, когда туннель между мирами закрылся и все успели выбраться в безопасное место, а она нет.
Натали не хотелось об этом думать, но она понимала, что маму здесь неизбежно должны были арестовать. «Но разве полиция не на стороне судьи? И разве судья не узнала бы про маму сразу, две недели назад?» И вновь у неё закружилась голова от попыток отделить плохое от хорошего в этом запутанном мире. А может быть, от страха за маму.
– Её травмы помешают нашим врагам осуществить свои планы? – уточнила
