Виталий Вавикин - Вендари. Книга третья

Ясмин не хотела смотреть на это, но чувства и мысли Клодиу держали ее, заставляя переживать процесс, пропускать сквозь себя. И не было здесь семьи, лишь только хищники – дикие, голодные, неспособные насытиться. Отец рычал и кусал сына, старший брат готов был вцепиться в горло младшему. Ясмин слышала, как чавкает эта дикая семья, а где-то вокруг поют птицы. Она пыталась отключиться, пыталась справиться с тошнотой и отвращением, не понимая, почему воспоминание держит ее, пока не услышала вопль отца Клодиу. Небо уже начинало темнеть. Ожившие тени подбирались к останкам, обещая превратить их в пыль, в ничто, вернув рассудок маленькому Клодиу и его семье…

Но что-то было не так. Этот дикий вопль отца семейства. Что это? Отец Клодиу отшвырнул старшего сына в сторону и упал возле бездыханного тела младшего. Горло его было разорвано, кровь выпита. В пылу пиршества маленький Клодиу и не заметил, как совершил это убийство. Его отец тщетно пытался отогнать рожденных мраком стервятников, теней, желавших забрать его младшего сына. И тени подчинились. Да. Они еще подчинялись этому изменившемуся древнему виду. Отец взял младшего сына на руки и поплелся домой. Клодиу шел следом. Мать увидела мертвого сына и закричала еще пронзительнее, чем кричал отец. Ясмин чувствовала, что хочет закричать и Клодиу. Отчаянно хочет, но что-то сдерживает его, душит. Он просто стоит в стороне и ждет, пока родители не закончат оплакивать его брата. Потом даст волю горю и он. Но потом не случится. В эту ночь безутешные родители изгонят своего единственного сына. И Ясмин почувствует, что их гнев будет понятен Клодиу. Он и сам хотел сбежать. Сбежать, чтобы не вспоминать о том, что убил брата…

О том, куда пойдет, Клодиу не думал. Мальчик просто бежал, прорывался сквозь бесконечный лес. Он не думал о смерти, не думал, потому что не понимал, что смерть может забрать его боль. В те моменты единственным спасением казалось бегство. И он бежал. Бежал сквозь ночь, но и когда наступило утро, он не остановился. Искали ли его родители? Жалели ли о принятом решении? Клодиу уже никогда не узнает об этом. Он выживет, вырастет и заставит себя забыть о трагедии детства. Правда, полноценного охотника из него уже никогда не получится. Каждое убийство станет вызывать боль забитых глубоко внутрь себя воспоминаний. И неважно, кем будет питаться Клодиу. Будь то животное или сородич – кровь будет рождать боль, отчаяние. Но после убийства сородича голод дольше не будет возвращаться. Поэтому Клодиу и откажется от крови животных, сведя тем самым все старания природы перестроить его к нулю. Он не станет древним, но и не станет человеком, хоть с годами древние, которых обойдет стороной вирус, и начнут считать его своим. С годами он и сам начнет считать себя древним, возвращаясь к корням полукровки лишь после кормежки, когда чувство вины будет становиться невыносимым…

– О! – только и смогла сказать Ясмин, когда воспоминания Клодиу отпустили ее.

Она стояла опустив голову и не решалась заглянуть полукровке в глаза.

– Что там? – растерянно спросил он. – Что ты увидела?

– Ты не знаешь?

– Нет. Я боялся причинить тебе вред, твоему сознанию. Хоть ты и сверхчеловек, но кто знает… Хотя ты заглядывала в мысли Гэврила… – Клодиу замолчал, чувствуя недоброе. – Ты увидела что-то плохое, да?

– Нет.

– Но у тебя такой вид… – он попытался заглянуть ей в мысли, но Ясмин закрылась.

– Я не увидела ничего плохого, – сказала она, хотя сейчас, прожив часть жизни этого древнего существа, она и сама уже уверенно не могла сказать, что считать плохим, а что нет.

– Не нужно было мне пускать тебя в свои воспоминания. Мы, вендари, – убийцы. Люди не смогут понять нас. Да я и сам не понимаю нас. Единственное наше оправдание – это то, что мы не стали такими. Такими нас сделала природа.

Ясмин не знала, что сказать, понимая, что если бы мог, то Клодиу попросил у нее прощение за всех вендари, вот только… он сам не был вендари. Полукровка. Всего лишь полукровка. Но если сказать ему об этом, если заставить его вспомнить, то легче от этого никому не станет. «Если он хочет быть древним, если хочет обвинять себя во всех грехах этих монстров, то пусть будет так», – решила для себя Ясмин, впервые понимая привязанность Рады к этому старому, страдающему существу. Знала ли Рада об истинной природе Клодиу? Хотела ли она знать об этой природе? А другие слуги? Те, что были до Рады? Тогда, в Египте. Как их звали?

– Расскажи мне о жизни, когда ты был богом по имени Птах, – попросила Ясмин, надеясь, что это поможет им сменить тему разговора, миновать опасный рубеж истины, за который лучше не заступать.

Спустя пару часов, увлеченный воспоминаниями, Клодиу забылся. Ясмин смотрела на него и завидовала этой доведенной за долгую жизнь до идеала способности вычеркивать из памяти тревожные моменты. Возможно, ей тоже придется научиться этому. Особенно если она станет матерью первого в современной истории ребенка вендари. Особенно если этот ребенок окажется очередной причудой природы, решившей внести разнообразие в свой совершенный рисунок. Ведь не зря же появились сверхлюди и Наследие. Все это рождается с целью, с умыслом, если, конечно, не подчинено стихии абсолютного хаоса… Ясмин не хотела думать об этом, но после того, что удалось увидеть в воспоминаниях Клодиу… «Обязательно поговорю об этом с Радой, как только доберемся до болот Мончак», – сказала себе Ясмин, решив, что эти знания слишком тяжелый груз для одного человека, пусть и со сверхспособностями. Правда, когда ей представилась такая возможность, не смогла выдавить из себя ни слова. Да и те несколько дней, что разделили ее между историей Клодиу и встречей с Радой, позволили привыкнуть к новому грузу знаний, подстроиться под эту дополнительную тяжесть. «К тому же, – решила Ясмин уже в Луизиане, – чем меньше людей будет знать эту тайну, тем больше вероятность, что Клодиу никогда не услышит о ней». Поэтому, когда на болотах Мончак Рада спросила о деталях поездки, Ясмин ограничилась историей о том, как от них ушли Либена и Киан, а позднее сбежала и Саша Вайнер.

– Клодиу сильно страдал после этого? – спросила Рада, заботясь о хозяине, превратившемся давно в друга.

– Немного, – соврала Ясмин.

– Не понимаю, что Клодиу нашел в этой старой ведьме, – скривилась Рада и поинтересовалась о деталях приема, который Моук Анакони лично оказал Ясмин и Клодиу.

– Он назвал меня принцессой Нового мира, – улыбнулась Ясмин, вспоминая ожерелье из костей животных на шее Анакони, затем вспомнила, как заглянула ему в мысли, и поморщилась.

– Что-то не так? – тут же спросила Рада.

– Анакони напомнил мне моего отца, – сказала Ясмин.