Счастливого дня пробуждения - Анастасия Калюжная
– Эй! – звонко кричит она вслед. – Эй! Погоди!
Она видела или не видела моё лицо? Лишь бы успеть добежать до номера!
– Знаешь, а это обидно! – разносится её взволнованный голос почти за моей спиной. Я вздрагиваю, и она вдруг выныривает прямо передо мной. В темноте плоховато видно, но у неё огромные глаза и две толстых, как канаты, чёрных косы. Её нос забавно морщится. – Я зову-зову, и ноль внимания! Эка важность!
– Прости, – быстро извиняюсь я, склоняя лицо. – Просто мне… Мне папа запретил разговаривать с незнакомцами! – с облегчением нахожу я объяснение.
– Ну так давай знакомиться! – Она простецки протягивает мне свою розовую ладошку. – Ева! А как тебя зовут?
– Очень приятно. – Я отхожу ещё дальше от света. – М-м… А как бы ты меня назвала?
– Я? Тебя? – Она склоняет голову, щипая себя за подбородок, и обходит меня по кругу, пока я так и пячусь вглубь коридора. – Я бы назвала тебя Одуванчик!
– А это ещё почему? – удивляюсь я.
– Да у тебя волосы как одуванчик… Ой! Тогда и ты меня Евой не зови! Я тогда хочу быть… хочу быть… – крепко задумывается она. – Клеопатрой! – Она зачем-то величаво взмахивает рукой. Люди странные.
– А что за Клеопатра? – растерянно спрашиваю я.
– Что? – хохочет «Клеопатра». – Ты не знаешь?!
Я пристыженно мотаю головой.
– Это великая царица! Последняя правительница Египта! – важно поясняет девочка. – Такая красотка – просто чокнешься! Тебя что, в школе не учили?
– Я на домашнем обучении, – даже не вру я. – Мы мало изучаем историю…
– Ну так вот и запоминай! – смешливо пихает меня «Клеопатра». – Ещё и Цезаря охмурила!
Кто такой Цезарь, я решаю даже не спрашивать.
– Слушай, а ты что здесь делаешь? Ночью? – понижаю я голос.
Ева хитро озирается по сторонам и склоняется ко мне:
– Я ищу призрака!
– Призрака? – смеюсь я. Неужели все люди правда такие глупенькие? – Ты что, не знаешь, что их не существует?
– Тс-с! – злобно шипит она, приставив палец к губам, и снова оглядывается. – Если призрак это услышит, он к тебе ночью заявится и… – Она вдруг осекается, и её лоб прочерчивает задумчивая складка.
– И что?
– И съест тебя! Хотя нет! – опять исправляется она. – Съест твою душу!
– Серьёзно, призраков не существует, – мотаю я головой. – И души никакой нет.
– Пф, души нет! Тебе почём знать? – оскорблённо выпрямляется «Клеопатра».
– Мой папа – врач. И учёный! – хвастаюсь я. – В человеческом теле нет никакого места, где душа могла бы поместиться.
– Вот ты балда! – Она стучит кулаком по голове, затем проводит руками от макушки до ног. – Душа, она везде, во всё-ё-ём теле! Ей и не нужно никакого отдельного места! И если человек умрёт, не завершив какое-то важное дело, то его душа останется бродить у того места, где он умер, – она загадочно понижает голос.
– То есть в этой гостинице кто-то умер? – с любопытством оглядываюсь я.
– Конечно! Десять лет назад тут… тут в… – Она опять осекается, пробегая взглядом по табличкам дверей. – В шестом номере погиб… Погибла женщина! Которая ехала к своим детям, а её тут в ванной убил маньяк! Вот как! С тех пор её призрак бродит по коридорам и молит о встрече с детьми. А шестой номер проклят!
– Так это же наш номер, – важно хмыкаю я.
– Ух ты! Так ты спишь в проклятом но-омере? – протягивает девчонка.
– Никакой он не проклятый, и призраков там нет, – уверенно отрезаю я.
– Ха! Это пока, дурилка! Надо просто дождаться двух часов ночи, – шепчет она осторожно. – Маньяк её убил именно тогда. И вот дождёмся мы двух часов ночи…
– А зачем тебе это? – любопытствую я.
– А тебе что, даже не интересно на неё посмотреть? – возмущается Ева.
Я пожимаю плечами. Кажется, бесполезно её переубеждать, да я и не верю ни единому слову.
– Значит так, нам надо устроить засаду! Призраков невооружённым глазом увидеть невозможно, – со знанием дела заявляет девочка. – Только в зеркало. У тебя есть зеркало? Нет? У меня есть. В общем, надо встать напротив одного зеркала, повернуться к нему спиной и посмотреть в другое так, чтобы образовался зеркальный коридор. И вот тогда, если долго в него смотреть, можно увидеть призрака! Но! – Она строго тыкает меня в грудь. – Ни в коем случае нельзя дать ей коснуться тебя! Иначе она заберёт твою душу!
– Ты же сказала, что она её съест? – конфужусь я.
– Да какая разница, съест, заберёт! – отмахивается «Клеопатра». – Ты-то останешься без души! Так… – она, уперев руки в бока, оглядывается, – нам нужно найти большое зеркало.
– В ванных есть, – предлагаю я. – У тебя в номере есть ванная комната?
– Туда нельзя, у меня там маменька спит! – фыркает Ева и идёт вдоль коридора. – Говоришь, в шестом номере остановились? Так это даже лучше! У тебя в ванной самая сильная энергетика! Это же место убийства! – В предвкушении она вся сжимается.
– Там докт… то есть там же мой папа спит, его тоже нельзя будить, – качаю я головой.
– Слушай, ещё в фойе есть одно! Где этот старикашка сидит! – вспоминает она, направляясь к лестнице.
– Нет-нет! Я туда не пойду. – Я поспешно отступаю. Если она увидит мои шрамы на свету, ни за что не захочет со мной водиться.
– Почему?
– Мне спать пора… – неловко мнусь я.
– Вот ещё! Спать! – закатывает она глаза. – Когда можно призраков ловить!
– Их ещё и поймать можно? – поражаюсь я.
– А то! – тут же воодушевляется девочка, заметив мой интерес. – Я вот так вот зеркальце захлопну – р-р-раз! – показывает она ладошками, будто резко раковина моллюска закрывается. – И всё!
– И что же потом делать с этим призраком?
– Не знаю, – пожимает она плечами. – Будет жить у меня в кармане.
– А так можно? А как же ты будешь смотреться в своё зеркало? Она же съест твою душу, как только ты в него глянешь? – иронично пугаюсь я.
– А я с ней подружусь, – беззаботно отмахивается девчонка. – Ну всё, за дело! – её голос загорается восторгом, и она хватает меня за рукав.
Я решаю – будь что будет. И иду с ней. Ступенька за ступенькой проносится лестница под моими ногами, свет медленно обнимает меня, поднимается по коленям к животу, карабкается по груди.
– А ну-ка выруби лампу! При свете призраков не ловят! – бросает она, так и не повернувшись ко мне, и несётся к стойке.
Я поспешно нащупываю переключатель. Люстра над нашими головами гаснет, и вместе с темнотой в воздухе будто разливается облегчение.
– Ой, – смеётся она, расставляя руки и пытаясь меня нащупать. – Сейчас, привыкну! В глазах ещё светло… Так, ага! – Она нахально ныряет под столешницу стойки и останавливается в нише. – Ого! Тут у него столько всего! – Она начинает шариться по ресепшену, потом поднимает в воздух степлер. – Смотри, клац-клац! На динозавра похож, да?.. Да у него тут и конфетки есть! А мне не предложил, скряга! – Она сердито копается в вазочке и достаёт леденец. – Будешь?
– Ой, нет-нет, спасибо, – поспешно отказываюсь я, помня свою тошноту. – От сладкого зубы, кажется, портятся.
– Ну как хочешь. – «Клеопатра» пожимает плечами, разворачивает фантик, кладёт леденец в рот и тут же его разгрызает. Морщится. – Фу! Лимонный! И почему их старики так любят? Ну, подойди сюда! – повелительным голосом приглашает она меня за стойку, посасывая раскрошенную конфетку. – Вставай тут. Повернись! Вот так. А теперь держи. – Она всучает мне своё потёртое карманное зеркальце и разворачивает меня так, чтобы образовался зеркальный коридор. – Как увидишь что-то, тут же захлопывай!
– А ты куда? – растерянно оборачиваюсь я.
– Да не вертись ты! – ворчливо топает «Клеопатра». – Я спрячусь! Если призрак увидит, что нас двое, ни за что не придёт! И всему нашему предприятию трынцец!
«Трындец»? Что это должно значить? Однако я покорно таращусь в зеркальный коридор. И конечно, ничего, кроме зернистой глухой тьмы и бесконечно повторяющегося краешка окна фойе там не вижу. Да и что вообще можно увидеть? Призраки – человеческая выдумка. Так я и стою минуту, две, три, вслушиваясь в напряжённое сопение девочки под стойкой.
– Тут никого нет, – начинаю я хныкать. – Давай теперь ты?
– Ага-а! – победно вскрикивает она. – Трусишь? Ну
