El creador en su laberinto - Андрей Миллер
— Ыыы, угар!
— Угу, обхохочешься. Бывайте, мужики.
Хлопают двери тачки. Двигатель заводится не сразу — зря заглушили. Красные огни постепенно удаляются.
Бандиты в основном вызывают у меня отвращение. Нормальных людей там единицы, и как пить дать — лет через десять останутся только они. В телек переберутся, наверное. А такие вот… лишь одно меня радует, когда смотрю на эти самодовольные тупые рожи.
Рано или поздно любого из них могут привезти сюда в багажнике.
Некоторые, кстати, это понимают. Замечаю по взглядам. Но такие, как сегодняшние — хрен. Им безнаказанность напрочь застилает глаза. Уроды… хуже блатных. У блатных хотя бы есть какие-то понятия, пускай лицемерные насквозь, но соблюдаемые. А эти за бабки хоть мать родную удавят. Спортсмены, отбитые на всю башку ещё в своих подвальных залах. Лёгкие деньги усугубляют положение.
Я размышляю об этом, уже отогреваясь в бытовке. На стене висит плакат со Шварценеггером. Они все дрочат на Шварца. Это он им с плаката говорит: ты же крутой, бери от жизни всё. А не дают — ставь на колени! Тебе ничего не будет. Брутальный спортсмен в кино всегда побеждает.
Только жизнь — не кино, а мы — не герои. Я это понял давно. Ещё на войне.
***
Прикончив бутылку коньяка, иду в сарай: проверить на всякий случай. Опять комбез, противогаз. Слышно в нём так себе, но мычание коммерса всё равно удаётся разобрать. Как он дёргается внизу — не видно, слишком темно. Странно, что до сих пор не сдох… наверное, это из-за мешка.
Интересно, что он там пытается промычать. Небось обещает бабла…
— Шуми, шуми. Места у меня глухие, орать без толку, но так помрёшь быстрее. Ничего личного, только бизнес.
Тут действительно почти никого не бывает, кроме меня и клиентов. Пару недель назад заезжал Борисыч. Он местный мент, но мужик нормальный. Я его знаю с тех времён, когда после армии сам в ментовке работал.
Борисыч догадывается, чем я занимаюсь, но вида старается не подавать. За это я ему иногда даю денег, выдумывая какой-то глупый предлог. Деньги мне всё равно девать особо некуда, если честно.
Тем вечером мы с Борисычем выпивали в бытовке. Прибухнуть он любит, а тем более со мной: я же самогон не пью, у меня всегда дорогой коньяк. Одна из немногих статей серьёзных расходов. В тот раз понесло меня изливать душу.
— Да блядь, Борисыч, понимаешь… Я же там, «за речкой», боевой машиной управлял! БМД-1. Она стоит не знаю, сколько… миллион, может. А мне её доверяли. Медаль, вон, на стенке. А потом вернулся — и что? Сраный трактор, сука, не доверили…
Это всё правда. А кому в те годы не доверяли даже трактор — тех только в милицию и брали. Я какое-то время прослужил, но быстро понял: нечего в ментовке ловить. Лучше уж вот так. В ментуре тоже человеком не останешься, но там ещё и денег платят хер да ни хера. С задержками.
Борисыч в тот раз неспроста приезжал. Был у него ко мне вопросец.
— Косой до сих пор в розыске, мать-то его заяву о пропаже написала. Дура старая. Мне начальство мозги ебёт на эту тему. Ты скажи без лишних подробностей… ну, на случай, если в курсе…
Догадался Борисыч, откуда тут ветер дует. Догадался…
Косой — редкая сволочь. Конченый вообще. В своё время снасильничал Лидку, ну и отсидел за это. Потом в деревню вернулся, бухал и страху нагонял на всех. А особенно на Лидку: якобы она виновата. Брат у неё мужик серьёзный, тоже «за речкой» был, хоть мы там и не виделись. Он терпел-терпел, а потом…
…а потом Косой «отомстил». По пьяни, конечно. Плёлся домой вечером, встретил лидкину дочку, ей только пятнадцать исполнилось. Лидка с Колей почти никому не рассказали и заявление не стали писать, потому как Лидка хлебнула в своё время позорища. И так говно вышло, а давать делу законный ход — это окончательно девчонке жизнь ломать… Косому-то похер, он и по молодости дебилом был, а теперь совсем мозги пропил. Зона его не пугает, тем более — это только байки травят, якобы насильников там наказывают. Нихера подобного, там давно уже всем на всё насрать. Даже за решёткой всё через жопу пошло в стране.
Короче, заехал ко мне Коля как-то. Поговорить, мол, как шурави с шурави. Поговорили. Вы меня понимаете.
— Не, Борисыч. Что-то мне подсказывает: Косого искать смысла нет.
— Ну и хуй с ним. Пить за упокой не будем. Давай лучше за наше здоровье.
Уж не знаю, к чему этим вечером вспомнился разговор с Борисычем. Может, совесть проснулась: её сколько кониной ни глуши, а иной раз…
Возвращаюсь в сарай попозже, перед сном. Практического смысла в этом нет, но я знаю, что туда тянет. Снова голоса. Это они.
Я давно уже их слышу. Поначалу грешил на бухло. Да ещё на наркоту, потому что часто ширялся в то время. Как раз из-за этого соскочил, хоть и пришлось очень трудно. Думал, каюк — с ума схожу.
В плане наркоты я давно чист. Траву только курю, но это фигня, это «за речкой» все делали. Нет, я точно не псих. Но голоса никуда не пропали. И я давно уже в курсе, кому они принадлежат.
— Проводник… проводник…
Иногда по вечерам я снимаю навесной замок. Именно об этом они просят. А утром люк всегда распахнут.
***
Я сначала-то думал, что это те, кого мои клиенты в биотермической яме хоронят. Типа зомби. Зловещие мертвецы, всё такое. Оказалось — нихрена.
Из окон бытовки я открыто стараюсь не смотреть: обычно без палева, через автомобильное зеркало. Ну и обрез при себе держу, хотя хрен знает, поможет ли при случае обрез против таких. Думаю, не поможет, но с пушкой всегда спокойнее. «За речкой» с автоматом в обнимку спал, как с бабой. Так и не отвык от этого.
Какие только не вылезают! В основном они на скотину совхозную похожи, но иногда совсем жесть — то щупальца изо всех мест, то крылья над бытовкой хлопают, то вообще такая жуть, что словами её
