El creador en su laberinto - Андрей Миллер
Через несколько месяцев мы получаем абсолютно однородный компост без особого запаха, да ещё и стерильный — яма убивает любые бактерии, даже страшное дерьмо типа сибирской язвы, за это её и ценят. Материал совершенно безопасен, прекрасно подходит для удобрения почвы. При этом никакой угрозы окружающей среде: хоть в метре от сарая копай колодец для воды. Но этого никто не делает, конечно.
Да, вот такой вопрос я несколько лет назад браткам и задал:
— Вы слышали о биотермических ямах?
Они очень живо заинтересовались. Особенно тем фактом, что материал получается однородный: ни костей, ничего. В жизни не догадаешься, что в яму закладывали.
Допустим, нужно вам спрятать труп. Закопать? Отличная идея, но это дело очень трудоёмкое. К тому же зимой — практически нереально, земля-то промерзает. А ещё, если это делать в глуши — тачка оставит подозрительные следы. Если не в глуши — то кто-то может случайно обнаружить свежую могилу, надёжно замаскировать её нелегко. Палево.
Кислота? Киношек вы насмотрелись, ребята. На практике почти нереализуемо.
Утопить? Вообще несерьёзно: и самый надёжный груз не гарантирует, что останки никогда не всплывут. Можно топить в болоте, однако болота есть не везде. Плюс — болото превратит труп в мумию и превосходно сохранит его. Это вечная улика против вас. Даже века спустя археологи могут найти и установить все данные…
Сжечь? Круто. Но без толкового крематория спалить тело до состояния золы, чтобы и следа от костей не осталось — очень непросто. Потребуются покрышки, а они страшно воняют, дымят, привлекают кучу внимания. И для криминалистов там всё равно кое-что остаётся.
Ну а крематорий… там нужны подвязки, которые есть не у всех. И много лишних глаз с ушами, как ни крути.
Зато я работаю один, и моя яма всех означенных недостатков лишена. Да, разлагается тело в ней долго, но ведь никто здесь искать не станет. Вы же сами впервые услышали о такой штуковине? То-то и оно. А если всё же придёт следаку в голову... какой дебил в яму полезет? Никакой. Я даже не представляю, как это технически осуществить. Внутри жарища, едкая щёлочь, страшно ядовитые испарения. Химвойска звать, разве что. Когда же образуется компост, уже поздно что-то исследовать.
Короче, мой бизнес процветает.
Они подъезжают. На этот раз «бэха», «семёрка». В прошлый раз был «рубль-сорок». Бритые черепа, кожаные курки, спортивные штаны с полосками. Кабаны страшные, каждый меня больше в два раза. Спортсмены.
— Здорово, братан!
— Здорово, коль не шутите. Давайте быстро, мне спать пора. С утра в город пилить…
Они вытаскивают мужика из багажника. Он голый, на голове мешок. Что-то скулит, но совсем нечленораздельно: видимо, рот заклеен.
Мне становится немного не по себе, но буквально на мгновение. Живой, блин. Такого ещё не было…
— А чо вы его не убили-то?
— Да этого пидора убить мало! Хотим как следует наказать.
«Этот пидор» начинает дёргаться в истерике. С жизнью он уже давно попрощался, это ясно, однако теперь дошло: смерть будет особенно страшной. Я понятия не имею, чем этот человек провинился перед моими клиентами. Возможно, ничем — просто от безнаказанности у них крыша поехала. Но это не моё дело.
Мне плевать. А вот им кажется, будто я сомневаюсь.
— Так чо, живого в яму нельзя?..
— Да можно. Но это дороже выйдет.
— Сколько?
— Ну… сто сверху.
— Баксов?
— Нет, блядь, «деревянных»! Баксов, конечно.
Полминуты они думают. Переглядываются. Денег у ребят — как у дурака фантиков, но моё заведение — не стрип-клуб. Тут не так весело сотками бросаться. В итоге злой огонь в глазах побеждает жадность, которая глубоко внутри. Им хочется это сделать, очень сильно хочется…
— Без базара.
Мужик брыкается. Ему дают под рёбра, бросают на снег, долго мутузят ногами. Тело всё в кровоподтёках, буквально живого места нет. Хер на морозе так сжался, что его и не видно. Я тем временем курю. Моя работа — в сарае, а доставить тело до него — задача клиента. Правила всегда одни.
— Он из братвы?
— А ты с какой целью интересуешься?
— Для себя интересуюсь.
Обычно никаких вопросов не задаю, но мне в самом деле стало любопытно, какого человека решили скинуть в яму живьём.
— Не из братвы, если ты этой темы ссышь. Коммерс.
— Хорошо.
Коммерс ещё даже не представляет, что его ждёт. Не могу вообразить смерти дерьмовее. Задыхаться испарениями щелочи и продуктами разложения в парилке… нет, это должно быть быстро, но наверняка просто до предела омерзительно.
Заходим в предбанник сарая. Я надеваю защитный комбез и противогаз. Братки обойдутся без комбезов, однако защита органов зрения и дыхания внутри необходима. Инструктаж на эту тему я всегда провожу. Я же ответственное лицо.
Можно обойтись очками и респиратором, если действовать быстро, но армейский противогаз мне удобнее.
С делом справляемся быстро. После избиения жертва уже особенно не сопротивляется, только жалобно мычит. Я открываю дверь в основное помещение. Обдаёт теплом — на контрасте с промёрзшим предбанником. Снимаю с люка навесной замок. Коммерс отправляется вниз — к щёлочи и трупам разной стадии разложения. Несколько из них — человеческие.
Лязгает крышка. Щёлкает замок.
Вот мы снова на морозе. Перетянутый резинкой рулончик мелких купюр перемещается из кармана кожанки в карман ватника. Мою сотню сверху клиент достаёт из лопатника — он едва-едва закрывается, так плотно набит. Я рассматриваю портрет Франклина. Редко его вижу: обычно не беру крупными, клиенты это знают. Предосторожность.
Крупные палевно менять, я ведь на бизнесмена-то не похож. А ещё сотня всегда может оказаться поддельной. Мелочь почти никто не подделывает, это невыгодно.
— Слышь, я спросить хотел… — бандит оборачивается, уже шагая к «бэхе». — А чо это за погоняло такое: Харон?
И как ему объяснить? По роже видно — из книжек читал только уголовный кодекс. Дебил. Нынче хозяева жизни сплошь дебилы: что в телеке, что в тонированных тачках…
— Ну, это типа проводник в царство мёртвых. У древних греков легенда про него была. Перевозит души через реку, из нашего мира в другой. Потому я
