Юрий Леж - Бульвар

В раздевалке, внутри шкафа-купе, висели плащ, пиджак, рубашка и брюки Лексы, стояли его ботинки с вложенными в них носками и рядом с ними небольшая сумка. Арнич, чуть передохнув, поспешил повесить в шкаф свою куртку, превозмогая утихающую боль, стянуть через голову темную водолазку и сбросить «казаки», под которыми почему-то не оказалось носков. Вот теперь вполне можно посидеть неподвижно, теперь любой, вошедший в раздевалку, скажет, что видел полуодетого мужчину, явно не только что забежавшего сюда с улицы, а просто отдыхающего после окончания трудовой пятницы.

Отдыхающего… отдохнуть-то как раз и не удалось. Голоса в предбаннике возвысились до состояния спора, и Лекса, заметивший, как проскользнул Мишель в раздевалку, воззвал через закрытую дверь к справедливости и своему компаньону:

— Миша! Мишель! Ты представляешь, чего хочет этот жулик?

— Не представляю и не хочу представлять, — громко отозвался Арнич, не открывая глаз, — вот сейчас я выйду, и мы решим все проблемы…

Не взирая на усталость, Мишелю пришлось срочно освобождаться от брюк, обернуть бедра полотенцем и, подхватив рюкзачок, покинуть укромный уголок раздевалки. Что ж тут поделать — это представление тоже было частью алиби, потому жаловаться не приходилось.

В просторном для шести человек, но с низким потолком, и оттого кажущемся меньше в размере, предбаннике девицы уже переместились на диванчик в углу возле двух душевых кабин, а сидящий на центральном диване за стеклянным столиком Лекса тыкал пальцем в сутенера с удивительно косматой, взлохмаченной бородой. Сутенер стоял возле девиц и нервно тискал смуглые, почти черные издали, пальцы своих рук.

— Миша, этот нанаец хочет отдать нам девчушек на час по сто монет за каждую… — возмущенно заговорил Лекса, едва Арнич показался на пороге. — Но ты глянь, они же только приехали, а время уже половина девятого, значит, в половине десятого их заберут, а что мы будем делать до десяти вдвоем с тобой?

«На часах уже без двадцати пяти девять, но вряд ли сутенер обратит на это внимание, — подумал Арнич, — еще один маленький штришок к алиби, Лекса верен себе…»

В ответ сутенер начал о чем-то невнятно, но очень быстро и эмоционально говорить, тыча измученными пальцами в девиц, в Лексу и самого себя.

— Ну и что, что ты албанец? — отвечал скандальным голосом Лекса. — По мне, что негр, что китаец — один хрен, лучше объясни, почему я должен платить лишнее? Или ты приедешь за девчонками ровно в половину десятого, и они, прям намыленные, будут прыгать из парилки к тебе в тарантас?

Растерявшийся албанец, видимо, не понявший половину из сказанного Лексой по незнанию языка, развел руками, то ли извиняясь, то ли продолжая стоять на своем, мол, я не я, а только цена вот такая.

— Никто не будет платить лишнее, — сказал Мишель, — мы договоримся по справедливости.

Чуть слышно шушукающиеся на диванчике девицы примолкли, теперь дело касалось и их непосредственно, примолк и опустил руки и албанец, сразу ощутив веющую от Арнича силу, пусть и не ярко выраженную физическую, но вполне ощутимую моральную.

Мишель оценивающе посмотрел на девиц: маленькая блондиночка с мальчишеской стрижкой, в брючках и короткой курточке, чуть смущенная внезапным вниманием, смуглая, цыганистая брюнетка с кудрями до плеч, в длинном фасонном пальто и явно высокая, раскинувшаяся на диванчике вполне вольготно, и модельно-тощая шатенка с длинными волосами, собранными в тугой узел на затылке, одетая в полуплащ и туфельки с ошеломляющими по высоте каблуками. Для девиц такого профиля — вполне достойная компания, и, кажется, никто из них не тушуется, не мнется в «предвкушении» провести время с такими клиентами, как Лекса и сам Мишель.

— Мы возьмем всех трех девушек, — твердо сказал Арнич, — на два часа, время по сауне чуток продлим, ты ведь сможешь договориться, Лекса? И заплатим за такое удовольствие целых пятьсот монет. Мы ведь тоже должны получить какую-то скидку за опт и длительное время, верно?

Может быть, албанец и хотел что-то возразить или по привычке поторговаться за пятьдесят-шестьдесят монет, но Арнич уже доставал из рюкзачка деньги, а этот процесс как-то не располагает к разговорам.

— Кроме того, девушки, — обратился Мишель к троице на диванчике, — сейчас здесь накроют неплохой стол, можно будет нормально покушать и выпить…

— Все равно он, — Лекса бесцеремонно ткнул ладонью в сторону албанца, — вам больше сорока монет за час не отслюнит, а с нами хотя бы поужинаете, да и попаритесь от души, на всё времени хватит…

Девицы дружно захихикали над последней двусмысленностью, сказанной Лексой, а Арнич положил на столик стопку монет и добавил сверху еще двадцать талеров, на бензин. Изо всех сил делая недовольный вид и бурча в бороду, что он продешевил и уступил только именно этим господам, потому, что увидел в них приличных людей, при этом выговаривая половину слов на своем языке, албанец сгреб деньги, моментально спрятал их куда-то запазуху и на вопросительные взгляды девиц буркнул:

— Обратно будем ехать, со всеми рассчитаюсь…

После этого он исчез, как джин из волшебной сказки, будто растворился в воздухе, оставив после себя тяжелый запах человека, пренебрегающего личной гигиеной, и розоватый прямоугольник визитки на стеклянном столике. И тут же атмосфера в предбаннике будто разрядилась, всё стало проще и непринужденнее.

— Так и будете в пальто сидеть? — улыбнулся девицам Мишель. — Давайте-ка в раздевалку, там возьмете полотенца или простыни, кому что понравится, а потом уже и познакомимся… за столом…

Дружно, слегка толкаясь, девицы поднялись с диванчика и гуськом отправились в раздевалку, о чем-то переговариваясь на ходу, а Лекса, пользуясь моментом, спросил негромко, будто продолжая давно начатый разговор:

— Как все прошло?

— Неплохо, — отозвался Арнич, присаживаясь к столу. — Закладку я сделал и, кажется, по времени алиби получилось неплохо…

— Дай бог, — кивнул Лекса и вернулся к текущим делам, — сам пойдешь, поговоришь про продление?

— Да, надо и перед прислугой показаться лишний раз, — согласился Мишель. — Пяток минут посижу и пойду. Кто тут сегодня?

— Бровастый такой мужичок…

Банщик, представляющий сейчас всю администрацию сауны в едином лице, немолодой уже, худой и высокий, сутулый мужчина с роскошными густыми бровями, найденный Арничем в забитой полотенцами, простынями, швабрами и ведрами комнатке в дальнем конце коридора, возражать против продления на полчаса не стал.

— Повезло…У нас следующий заказ после полуночи, — пояснил он Мишелю, — если есть такое желание, оставайтесь.