Миры Роберта Чамберса - Амброз Бирс
— Это пьеса, — сказала она. — Прекрасная пьеса.
Комната стала медленно наполняться туманом — сырым и густым туманом, что клубится над озером Хали, которого я никогда не видел, но знал о его существовании, ибо тот, кто носит жёлтые лохмотья, любит прогуливаться по его берегу, наблюдая, как вязкие зелёные воды бьются о скалы и кости. Я услышал тихий скрип сетчатой двери на крыльце, а затем громкий скрип входной двери.
Слова Миранды смешивались со словами мокрого человека, так что я не мог понять, кто из них говорит:
— Пришло время пьесы. Посмотри эту прекрасную пьесу. Время для пьесы в Каркозе. Время пьесы о Каркозе. Пришло время пьесы в Каркозе. Прекрасная Каркоза. Прекрасная пьеса.
Небогатая жизнь, не полная. Это всё, что нужно знать обо мне. Перчатка вышел из комнаты и я последовал за ним, что ещё мне оставалось делать? Возможно, он искал Короля — кот может видеть Короля.
Я последовал за ним в кошачью комнату, а Миранда и мокрый человек тащились следом, болтая без умолку и заканчивая предложения друг за друга. Путь до комнаты казался невероятно долгим — мой дом не такой большой, но из — за тумана он был просто бесконечным. К тому времени, как мы добрались до железной двери комнаты, два болтуна довели свой диалог до совершенства, словно актёры, репетирующие реплики из пьесы. Я думаю, что им требовалось извлекать слова из бездны, гораздо более глубокой, чем память.
Скрип металлической двери отозвался громогласным эхом и кошачья комната раскинулась передо мной, столь же просторная, как бальный зал. Стены были задрапированы красными и чёрными портьерами с жёлтыми символами.
Внезапно я заметил фигуру, стоявшую в дверном проёме. Это был стройный мужчина, одетый в тёмно — серый бархат. Его золотистые глаза пылали в глубине глазниц, а лицо казалось очень большим и угловатым.
— Осторожнее, Перчатка, — сказал я. — В шкафу позади тебя есть жёлоб для белья. Я не хочу, чтобы ты туда свалился.
Изящной серой рукой мужчина открыл дверь шкафа, а затем Миранда и мокрый человек, всё ещё произнося слова ядовитой красоты, схватили меня и швырнули в жёлоб.
Я падал, падал и падал сквозь туман… прекрасный туман… пока совсем не промок. Я падал так долго, что мои волосы превратились в густые, слипшиеся пряди. А затем я погрузился в сон, наполненный сценами из бесконечной пьесы, действие которой происходило в стране без надежды. Наконец наступил антракт и я очнулся не в вестибюле театра, а лёжа на тротуаре. Я вскочил на ноги, когда подъехал автобус. Краем глаза увидел сидящее на подоконнике маленькое серое существо, указывающее на меня. Или оно было какого — то желтовато — серого оттенка?.. На самом деле весь мир теперь, казалось, стал жёлтым. Затем двери автобуса распахнулись и водитель поманил меня, с его руки свисали жёлтые лохмотья.
Небогатая жизнь, не полная. Но это лучше, чем вообще ничего.
Я запрыгнул внутрь и двери с грохотом захлопнулись за мной.
Перевод: Алексей Лотерман
Примечания переводчика:
Рассказ Марка Маклафлина «Кот с детской рукой» (Cat with the hand of a child) опубликован в антологии «Репетиции Забвения, Акт I» (Rehearsals for Oblivion, Act I) 2006 года под редакцией Питера Уорти. В 2001 году известный режиссёр и аниматор Роберт Морган снял короткометражный фильм «Кот с человеческими руками» (The Cat with Hands), который, возможно, отчасти и вдохновил Маклафлина на атмосферу и некоторые образы его рассказ.
Уилл Мюррей
Пурпурный Император
Will Murray, "The Purple Emperor", 2006
Рассказ Уилла Мюррея "Пурпурный Император" (The Purple Emperor) опубликован в антологии "Репетиции Забвения, Акт I" (Rehearsals for Oblivion, Act I) 2006 года.
Я отрабатывал свою смену с полудня до полуночи в телефонной комнате, консультируя женщину из Флориды, главной проблемой которой было её здоровье. Когда я просматривал расклад из шести карт Таро, выложенных веером на зелёной мраморной столешнице, у меня возникло смутное впечатление, указывавшее на её проблемы с глазами.
— У вас слабеет зрение, — сказал я.
— Вы правы, — ответила она. — Я как будто слепну, а мне всего 43 года.
— У вас также бывают головные боли. Не мигрень, но столь же сильные, — я выложил ещё несколько карт, чтобы уточнить информацию.
— Да — да, они начались три недели назад, — вырвался из трубки её мягкий голос с южным акцентом.
— Возможно, головные боли вызваны напряжением глаз, — предположил я.
— Я никогда об этом не задумывалась!
— Обратитесь к окулисту, — посоветовал я, делая ещё один расклад. И замер. Глубоко вздохнув, я позволил образам наполнить моё сознание.
— У вас ещё что — то не в порядке с головой, — коротко сказал я. — Я чувствую, что это физиологическая проблема и довольно серьёзная.
— Что это? — в её голосе прозвучали нотки напряжения.
Я не хотел использовать слово «опухоль», это неизбежно приводило к вопросу о смерти. Руководство не позволяло нам предсказывать смерть и наказывало это нарушение увольнением. Поэтому я ответил:
— Я не уверен, быть может, проблема с сосудами, или… какое — то новообразование. Вам следует обратиться к специалисту.
— Конечно, я так и сделаю.
— Ваши пятнадцать минут истекли, — я перешёл на более формальный тон голоса. — Спасибо, что позвонили в Салон Вирджинии Вестелл.
— О, я так рада, что позвонила вам. Большое спасибо.
Доминик ворвался в комнату как раз в тот момент, когда я отключил телефон и отложил в сторону наушники.
— Очень надеюсь, что эта женщина обратится к врачу, — предположил я. — У неё злокачественная опухоль, настолько опасная, что вызывает головные боли и проблемы со зрением.
— Почему ты просто не сказал ей об этом? — озадаченно спросил Доминик.
— Если меня уволят, я не смогу помочь другим людям, — пожал я плечами.
Я повернулся на своём стуле, наблюдая, как Доминик достаёт из спортивной сумки различные колоды Таро. В свои 22 года он был настолько полон энергии, что мог нарушить один из моих сеансов, просто зайдя в телефонную комнату. Будучи прирождённым экстрасенсом, он развивался не по дням, а по часам и первые опасные признаки раздутого эго уже проявлялись. Я видел свою задачу в том, чтобы удержать его от этого, слишком многие из нас погружались во тьму или безумие, а Доминику нравилось балансировать на грани. Он мог сорваться в любой момент и я надеялся направить его к
