Долгий путь на Бимини - Шаинян Карина Сергеевна
– Это я, – сказал доктор. Моряк убрал руки и поглядел на Карререса пустыми глазами.
– Оно ушло? – хрипло спросил он, пытаясь справиться с дрожащими ногами и встать. Заросшая курчавой бородой щека дернулась, и Шеннон скривил губы, будто собираясь заплакать.
– Ушло, – ответил Карререс. – Думаю, на сегодня хватит, – сказал он, и моряк выпучил выцветшие от пережитого ужаса глаза:
– На сегодня? Да мне на всю жизнь теперь хватит! Упаси Господь еще раз… Привидится же…
Шеннон робко перекрестился, и Карререса продрал озноб от того, с каким виновато-заискивающим видом он покосился при этом на ручей.
Шеннон дремал в гамаке. То и дело он начинал беспокойно ворочаться и бормотать. Невнятный монолог прерывался испуганным вскриком; моряк затихал, чтобы несколькими минутами позже начать все сначала. Карререс прислушался и горько усмехнулся: яйцо несчастной дикой курочки выросло до гигантских размеров и валилось Шеннону на голову, грозя раскроить череп.
Людьми владела подспудная, ничем не объяснимая тревога. Они в смятении ерзали, переходили с места на место, не пьянея глотали ром, но нигде не могли усидеть долго. Дело было не в стонах Шеннона. Карререс, угнетенный результатом эксперимента, внимательно прислушивался к себе, подозревая последствия сегодняшней авантюры, – но и это, похоже, не было причиной общей подавленности.
В самом воздухе было что-то не так. Он казался чужим, ненастоящим. Не те запахи. Не тот оттенок спокойной озерной воды, гладкой, как стекло. Отдаленные вопли попугая – не в той, в какой-то неправильной тональности; крики звучали настолько фальшиво, что от них сводило скулы. Карререс взял в руку обломок хвороста, чтобы подбросить в огонь, – и шершавость коры показалась ему нарочитой и искусственной. Он брезгливо отбросил ветку в костер и увидел, что пламя тоже – не то, слишком ровное, бледно-желтое, лишенное причудливой живой игры.
Снова громко застонал Шеннон, и капитан свирепо отшвырнул тарелку. Варево выплеснулось на землю уродливой дымящейся кучей.
– Почему так тихо? – спросил Брид.
Карререс потрясенно замер, осознавая то, о чем уже знало его сердце. Журчание источника, неразличимое ухом, но наполняющее воздух неуловимым перезвоном, отзывавшимся в самом сердце, смолкло.
– Источник… высох? – хриплым фальцетом спросил Ти-Жак. Ему никто не ответил. Ти-Жак озирался с растерянным видом, и в его глазах впервые не было и тени ехидства. – Ничего, – сказал он. – Ведь правда, ничего страшного? Вот вернется Реме и все наладит.
Карререс отвернулся, пряча лицо от костра. Расплата за эксперименты? За попытки влезть скальпелем в тайну? Прикрыв глаза, он осторожно коснулся знаний, еще туго переплетенных в бесформенный ком, но уже доступных, и нашел ответ.
– Она не вернется, – сказал Карререс. – Реме сбежала навсегда. У источника больше нет хранительницы.
– Что же, – медленно сказал Брид. – Тогда мы вернемся на «Безымянный» и обшарим Пределы остров за островом. Я переверну вверх дном всю Вест-Индию, но найду ее.
Спали этой ночью плохо.
Месяц спустя толпа взбесившихся зомби, подначиваемых Ти-Жаком, повесила Шеннона. Сразу после этого небывалый шторм навалился на «Безымянный», начисто сорвав с него половину такелажа; беспомощный бриг был захвачен военным фрегатом, на борту которого находился новый губернатор Клоксвилля. Команда «Безымянного» была заключена в Клоксвилльскую крепость по подозрению в пиратстве, и лишь Каррересу, избавившему чиновника от застарелого несварения желудка, под честное слово была предоставлена относительная свобода – при условии, что доктор останется в крепости штатным врачом.
Глава 25
– У меня лихорадка… весь горю… помираю… позовите доктора… – заунывно стонал Ти-Жак, обхватив голову и раскачиваясь взад и вперед.
– Вот, – без необходимости кивнул надзиратель и загремел ключами. Ти-Жак быстро оглянулся через плечо. Блеснули в полутьме камеры глаза – чистые, цепкие глаза здорового человека, который что-то задумал. Спохватившись, боцман скорчил плаксивую физиономию и снова принялся раскачиваться, держась на этот раз за живот.
– Зовите, если что, – сказал надзиратель, впуская Карререса в камеру. Глядел он исподлобья. Его насупленная мина лишний раз напомнила доктору, что он сам под подозрением, и только необходимость и зачатки благодарности мешают губернатору на всякий случай запереть его вместе с командой «Безымянного».
– На что жалуетесь? – громко спросил Карререс, слушая, как удаляются шаги надзирателя. Боцман тоже склонил голову набок, ловя затихающий звук.
– Крокодилом смотрит, – усмехнулся Ти-Жак. – Знали бы что про нас – повесили б, а так – в подозрительных ходим…
– Что вам говорят?
– Матросов, может, и отпустят: они тихие, – Ти-Жак хихикнул. – А мы с капитаном сидим до выяснения обстоятельств. Так как в наши обстоятельства ни один человек в здравом уме не поверит, считай – сидим пожизненно. А жизнь нам обещана доооолгая… А ты? Похоже, тоже не особо волен?
– Мне запрещено покидать город, – ответил Карререс. Ти-Жак покивал.
– Линять надо, – шепнул он, округлив глаза, и замолк.
– Надо. Но как? – осторожно подтолкнул его Карререс.
– У меня все почти готово, – горячо зашептал Ти-Жак. – Вытащу и кэпа, и команду. Шуму будет! – усмехнулся он. – Но нам твоя помощь нужна, док. Ты на вид человек честный, тебе доверяют. Прикроешь… Доберемся хотя бы до Порт-о-Пренса – а там делай, что хочешь. Подходит?
– Хорошо, я помогу вам, – ответил Карререс.
– Поможешь… – кивнул Ти-Жак и ухмыльнулся. – Просто так поможешь?
– Нет. Мне нужны карты. Или хотя бы приметы.
– Что ж ты у капитана не спросишь? – хмыкнул Ти-Жак и всмотрелся в лицо доктора. – А! Спрашивал уже! И как?
– Похоже, он и правда не знает, – с досадой ответил Карререс.
– И никто не знает. Я тоже не знаю. Но! – Ти-Жак поднял палец. – Я еще и не помню! А вот капитан весь путь держит у себя в голове. Да только разматывать может лишь по ходу дела.
– Вот как… – Карререс заходил по камере, припоминая рассказы Брида. Похоже было, что Ти-Жак не врал. Карререс потер лоб. – Но выбираться отсюда все равно надо.
– Так и я о чем, – оживился Ти-Жак. – Но когда мы сбежим, кэп не пойдет на Бимини, он бросится искать свою Реме. Так что я бы на твоем месте не рассчитывал… – Ти-Жак снова захихикал, ерзая и потирая руки. «Нет, нет, не рассчитывал бы», – повторял он, заходясь дробненьким смешком.
– В чем дело, Ти-Жак? – не выдержал Карререс. Боцман оборвал смех и сморщил лицо.
– Капитану снится Шеннон, – сказал он.
Карререс вздохнул. Смерть Шеннона не давала ему покоя – как ни крути, получалось, что матрос либо не обрел бессмертие, либо потерял его в пути – как? Где? С тех пор, как моряка вздернули на рее, Карререса терзали разочарование и надежда. Проклятого бессмертия можно было избегнуть. Или его не было вовсе, и все, что он думал о Бимини, – ошибка? Карререс не знал этого; сомнения и горечь застилали разум, мешая найти ответ.
– Зря он с нами дальше пошел, – сказал Ти-Жак. – Остался бы с этой индейской бабой, наделал бы ей детишек… Глядишь, и не помер бы, а? А может, и не помер? Может, вернулся? Мы тут сидим, как болваны, а он…
– Шеннон мертв.
Ти-Жак быстро взглянул на Карререса.
– Тебе, конечно, лучше знать. Но я вот думаю… – Ти-Жак замолчал, рассеянно уставившись в пол. Карререс отчаянно помотал головой.
– Это всего лишь сон, – сказал он.
– Тебе ли не понимать, Барон, что таким, как мы, просто так сны не снятся, – возразил Ти-Жак и вздохнул. – Кэп говорит: Шеннон ему по старой дружбе подсказал, где Реме искать. Добряк он был, видишь – простил, – Ти-Жак заговорил хриплым басом, передразнивая Брида. – Капитан что-то затевает, и чую – от его задумки нам всем туго придется…
Карререс поморщился. Он не брался судить, где – знаки, а где – пустой шум измученного сознания капитана. Ему самому Бимини иногда казался сном, и тогда доктор замирал от страха, ожидая то ли проснуться в своем доме в Порт-о-Пренсе, то ли обнаружить себя заблудившимся навеки в плотном светящемся тумане.
