Мокруха - Джон Ширли
Квартал Эвридики. Он достиг его. Он увидел покосившийся, подпёртый пластиковыми ящиками домишко с заваленным старыми игрушками двориком. Тут обитали Эвридика, Орфей и Афродита со своей тётей. Тётя была алкоголичкой и дополнительно пристрастилась к сладкому сиропу, которым, по собственным утверждениям, «лечила хронический бронхит». Тем не менее старая карга заботилась об Эвридике с Орфеем лучше, чем их мамаша. Иначе бы их уже давно сцапали парни из детской службы: ну как же, мамаша пыталась продать их невинные жопы за наркоту. Грёбаная крэконюхачка.
О папаше достаточно было сказать, что он отбывает двенадцать годков в Сан-Квентине.
Лонни прошёл по бетонным плитам и остановился у подножия трухлявой деревянной лестницы — осмотреть двор. В жухлой траве и на спёкшейся глине валялись старые пыльные игрушки, надо полагать, сломанные в тот же день, как их сюда привезли из игрушкосэконда. Грузовички с оторванными колёсами, вжаренные солнцем в глину, как археологические древности, гоночные машины, оранжевые и зелёные пластмассовые пистолетики. Он заметил на голове куклы Барби спёкшуюся колбаску собачьего дерьма, формой похожую на огромного червя. Одёжки куклы куда-то подевались, волосы выпали, одна ручка тоже отсутствовала. Конечно, это всего лишь игрушки, но каждый раз, глядя на них, Лонни чувствовал грусть и тошноту. На покосившемся деревянном крылечке возникли двое детей. Афродита, восьмилетняя чернушка в пыльных шортиках и застиранной футболке с ниндзя-черепашками, тащила за собой совсем маленького ребёнка, ещё, можно сказать, ползунка. Кузена. На малыше были испачканные дерьмом подгузники. Лонни за двадцать футов слышал запах говна.
— Орфи! — позвала Афродита, отвернувшись к дому. — Тут Эврин приятель припёрся, с которым она шашни водит!
Лонни дёрнул уголком рта. Он никогда не водил шашней с Эври. Это Митч её любил. Или говорил, что любит.
На крыльце появился Орфей, держа в руке стакан охлаждённого малинового вина. Он прогнал Афродиту и малыша внутрь.
Орфей был высокий, худощавый, мускулистый, как баскетболист. Он носил кроссовки «Рибок», спортивные штаны и футболку «Лос-Анджелес Лейкерс», которая была ему тесновата. В левом ухе торчала серьга с фальшивым алмазом. На шее висело такое же фальшивое золотое ожерелье. На ожерелье значилось: ОРФЕЙ.
— Привет, чувак, — сказал Лонни. — Как ты?
— Йо, Лонни. Где Эври?
— Какого хера ты меня спрашиваешь? — удивился Лонни. — Это ж твоя сеструха.
У Лонни неприятно засвербело в кишках. Эвридика пропала.
— А Митч твой корефан, потому я тебя спрашиваю. Ты был в Центре, так что не надо мне тут заливать, что ты Митча не видел. Ты знаешь, где Митч. Эври с Митчем?
Лонни гневно плюнул на обломки бесколёсного трактора.
Ты был в Центре, так что не надо мне тут заливать, что ты Митча не видел.
Это на что же Орфи намекает?
— Я пришёл сюда отыскать Митча, — признался Лонни. — Я-то думал, он с Эври.
— Да Митч же ж уводил Эври трахаться с теми старыми извращенцами. На ранчо. Ты знаешь, где это?
— Ранчо? Нет. Но я думал, что он мог пойти туда. А какого хера? Туда бус не ходит... я подумал, что он тут...
— Тебя выпустили под наблюдение?
— Ага, — соврал Лонни.
— А кто у тебя офидос? Бентли?
— Нет.
Лонни не хотелось говорить про офицера-досмотрщика. У него не было офицера-досмотрщика.
— Ты думаешь, она там?
— Ага. У Денвера. Она вчера ночью должна была вернуться. Не знаю, где это. Митч знает.
— Может. Но он был в госпитале. Его там сейчас нет. Он сбежал.
Ранчо. Митч. А теперь ещё Эвридика.
Где это? Что это за грёбаное место?
Западный Голливуд
Эфраму пришлось сунуть какому-то парню полсотни баксов, чтобы Констанс пропустили с ним: она же была несовершеннолетняя. Но внутри её возраст не имел никакого значения. Там было много девушек. И парней тоже, в основном подросткового вида.
Она никогда не бывала на такой дискотеке, если это была дискотека. А так её называл Эфрам. Комната была длинная, белая, с четырьмя гигантскими видеоэкранами и сполохами цветных прожекторов. Сейчас на экранах пела Джанет Джексон... нет, видео с Джанет только что закончилось, появилась Тейлор Дейн. В комнате имелась длинная прозрачная пластиковая барная стойка — каким-то трюком освещения дизайнеры добились иллюзии, будто люди на дальнем конце стойки сидят ни на чём, парят в воздухе. Ещё там было составлено вместе много столов, и в дальнем углу Констанс заметила танцплощадку. Зеркала по две стороны её придавали этому углу комнаты сходство с вагонным купе. По третью сторону как раз и находился огромный видеоэкран, на котором двумерная, несколько выше себя самой в жизни Тейлор Дейн танцевала в одном темпе с полудюжиной геев и гетеродевушек.
Констанс отвлекалась на все эти детали, даже на то, как скользят цветовые сполохи прожекторов по чёрным плиткам пола, чтобы как-то сдерживать подступающую панику. Страх обволакивал её, точно облако москитов. Дурные предчувствия: не накажет ли её Эфрам? Чтобы не думать о папе... Чтобы не думать о тех, кого они с Эфрамом убили.
Она знала, что большая часть её собственного сознания теперь отгородилась от мира, словно испуганный котёнок, забившийся поглубже в переноску. Чтобы как-то держать себя в руках, приходилось игнорировать скулёж котёнка. Например, ей захотелось отлучиться в туалет, и тут же нахлынул страх — нет, нет, не делай этого, не думай об этом... Ей захотелось в туалет, но ведь Эфрам мысленно последует туда за нею, и Констанс это смутило.
Я обязан за тобой присматривать. Иначе ты попытаешься сбежать — там ведь по дороге есть окна и боковые двери.
Сбежать? Она усмехнулась и отпила ещё кока-колы.
— Сегодня вечером мы никого не возьмём с собой, — сказал Эфрам. — Тут больше девушек. Это шлюхи, причём не из дешёвых. Они выслеживают богатеньких посетителей бара. Мы позволим одной увериться, что она меня зацепила. Я хочу кое-что попробовать... и лучше с женщиной. Причём женщиной помоложе. Благодарение небесам за молоденьких девочек, ха-ха.
Констанс кивала.
Не надо об этом думать. Не надо думать. Не надо думать.
Она отхлебнула кока-колы. Видеоэкран мигнул и показал группу «Poison», с причёсками, словно у какаду, в костюмах, обрызганных флуоресцентной краской; за спинами исполнителей дешёвыми спецэффектами поднимались облачка сухого льда.
Она всё-таки не удержалась от одной мысли, но тут же отогнала её.
Из дневника Эфрама Пикси, 22 июля 199... года
...но этого больше недостаточно. Моя методика посреднического использования нейронных путей для добычи
