Клайв Баркер - Книги крови V—VI: Дети Вавилона

Шум их мотора тревожил эгейскую ночь, но не только он. Позади светились фары и слышались звуки лихорадочной погони. Винтовка Джиллемо осталась в монастыре, им было нечем защитить себя, и Клейн знал об этом.

— Поднажми! — сказал Флойд, ухмыляясь от уха до уха. — Они следуют за нами.

— Я еду так быстро, как только могу, — отвечал Гомм.

— Выключи фары, — посоветовала Ирения. — Будем меньше похожи на мишень.

— Тогда я не увижу дороги, — возразил Гомм, перекрикивая рев мотора.

— Ну и что? Ты все равно едешь не по ней.

Моттерсхед засмеялся, и вместе с ним невольно засмеялась Ванесса. Возможно, потеря крови заставила ее потерять контроль над собой, но она не могла удержаться. Четыре Мафусаила и она в машине с тремя дверцами, пробирающейся во тьме, — только сумасшедший отнесся бы к такому серьезно. И это было последним и бесспорным доказательством того, что люди рядом с ней — не психи, как охарактеризовал их Клейн: ведь они тоже чувствовали комизм происходящего. Гомм даже принялся напевать за рулем отрывки из Верди.

В идущей кругом голове Ванессы вертелась одна мысль: если эти люди не безумны, как и она сама, что означает сказка, рассказанная Гоммом? Или он говорил правду? Может ли быть, что Армагеддон сдерживали несколько хихикающих старцев?

— Они догоняют нас! — вскричал Флойд. Он встал коленями на заднее сиденье и уставился в стекло.

— А мы не позволим, — ответил Моттерсхед. Смех его едва ли стал тише. — Мы все собираемся умереть.

— Вот! — закричала Прения. — Вот другая дорога! Давай туда! Давай туда!

Гомм крутанул руль, и машина почти опрокинулась, сворачивая с главного пути, а потом поехала по новой колее. При выключенных фарах ничего нельзя было разобрать, кроме слабого мерцания дороги впереди, но Гомма это не смущало. Он прибавлял газу до тех пор, пока мотор не завизжал. Пыль вилась в воздухе, втягивалась в проломленную дверцу и вылетала обратно; коза появилась впереди у самых колес автомобиля за секунду до того, как расстаться с жизнью.

— Куда мы едем? — завопила Ванесса.

— Понятия не имею! — ответил Гомм. — А вы?

Куда бы они ни направлялись, они двигались со значительной скоростью. Эта дорога была более гладкая, чем предыдущая, и Гомм использовал ее преимущество. Он снова принялся напевать.

Моттерсхед высунулся из окна в дальнем углу машины. Он наблюдал за преследователями, волосы его струились на ветру.

— Они отстают! — взвыл он, торжествуя. — Они отстают!

Радостное возбуждение охватило всех путешественников, и они стали подпевать X. Г. Пели они так громко, что Гомм не расслышал слов Моттерсхеда о том, что дорога впереди, кажется, исчезает. И правда — X. Г. не знал, что направляет машину на обрыв скалы; не знал до тех пор, пока автомобиль не нырнул носом вниз, и море не поднялось, чтобы встретить их.

— Миссис Джейп! Миссис Джейп!

Ванесса неохотно пробудилась. Голова болела, болела рука. Недавно произошло нечто ужасное… У нее ушло некоторое время на то, чтобы припомнить, в чем суть. Затем воспоминания вернулись. Машина, падающая со скалы, холодное море, хлынувшее через провал на месте выломанной дверцы, безумные крики рядом, когда тонул автомобиль. Ванесса выбиралась на свободу в полубреду, едва ли сознавая, что Флойд плавает возле нее. Она позвала его по имени, но он не ответил. Она повторила его имя.

— Мертв, — сказал мистер Клейн. — Все они мертвы.

— О боже, — прошептала она Она смотрела не на лицо Клейна, а на шоколадное пятно на его пиджаке.

— Забудьте о них теперь, — настаивал он.

— Забыть?

— Есть более важное дело, миссис Джейп. Вы должны подняться, и быстро.

Настойчивость, звучавшая в голосе Клейна, поставила Ванессу на ноги.

— Сейчас утро? — спросила она В комнате, где они находились, не было окон. Если судить по бетонным стенам, это был Будуар.

— Да, утро, — нетерпеливо ответил Клейн. — Теперь вы пойдете со мной? Я хочу вам кое-что показать.

Он распахнул дверь, и они вступили в мрачный коридор. Впереди них слышался шум, будто там шел большой спор: дюжина повышенных голосов, проклятия и мольбы.

— Что происходит?

— Они готовят апокалипсис, — ответил Клейн и провел Ванессу в комнату, где совсем недавно она видела на экране «состязание борцов». Теперь гудели все мониторы, и каждый показывал различные интерьеры. Тут были казармы и президентские апартаменты, правительственный кабинет и зал конгресса И везде люди кричали.

— Вы пролежали без сознания целых два дня, — сказал Клейн, словно это каким-то образом объясняло происходящее.

Голова ее уже не болела. Ванесса переводила взгляд с экрана на экран. От Вашингтона до Гамбурга, от Сиднея до Рио-де-Жанейро — везде, по всему земному шару властители ожидали новостей. Но оракулы были мертвы.

— Они — лишь исполнители, — произнес Клейн, показывая на кричащие экраны. — Скакать на трех ногах, даже при всех прочих благоприятных условиях, нельзя. Они впали в истерику. Сейчас они как нетерпеливые пальцы, занесенные над кнопками.

— А что, по-вашему, могу сделать я? — спросила Ванесса Этот тур по Вавилону подавил ее. — Я не стратег.

— Гомм и остальные тоже не были стратегами. К тому моменту, когда я сюда прибыл, половина членов комитета умерли. А другие потеряли интерес к своим обязанностям…

— Но они все еще давали советы, по словам X. Г.?

— О да.

— Они правили миром?

— В своем роде, — ответил Клейн.

— В своем роде? Что вы имеете в виду?

Клейн посмотрел на экраны. Из глаз его, казалось, вот-вот хлынут слезы.

— Гомм не объяснил? Они играли в игры, миссис Джейп. Когда им наскучивали разумные обоснования и звук собственного голоса, они прерывали дебаты и бросали монетку.

— Нет…

— И, разумеется, устраивали лягушачьи скачки. Это они предпочитали всему прочему.

— Но правительства! — запротестовала Ванесса. — Они ведь не просто принимали…

— Думаете, это их беспокоило? — спросил Клейн. — Когда они на публике, имеет ли значение, какое именно пустословие льется из их уст?

Голова Ванессы закружилась.

— Так все — случайность? — спросила она.

— Почему бы и нет? И здесь имеется достойная уважения традиция. Люди издревле следовали предсказаниям, сделанным по внутренностям овец.

— Это нелепо.

— Согласен. Но ответьте мне со всей честностью: ужаснее ли это, чем оставить власть в их руках? — Он указал на множество разгневанных лиц.

Демократы мучились, потому что утро застало их без единой идеи, чтобы продвигать ее или рукоплескать ей; деспоты пребывали в ужасе от того, что без инструкций не сумеют действовать достаточно жестоко, потеряют лицо и будут свергнуты. Один премьер задыхался, как в приступе бронхиальной астмы, его поддерживали два помощника; другой сжимал револьвер, целился в экран и требовал сатисфакции; третий теребил накладку на собственной лысине. Неужели таковы прекраснейшие плоды политического древа? Бормочущие, наглые, льстивые идиоты, теряющие разум оттого, что никто не указывает им место, куда прыгнуть. Среди них не нашлось ни одного мужчины, ни одной женщины, кому Ванесса доверила бы перевести себя через дорогу.