Пучина скорби - Альбина Равилевна Нурисламова
— Не было ли наших? Ирочки и Матвейки? Нет, Ирочки не было.
Как выглядит Матвей, Вадим не знал, но надеялся, что не было и мальчика.
«Дочь снится тебе. И во сне превращается из ребенка в чудовище, а почему? Потому что…»
— Нет, — громче и тверже повторил он, заглушая конец фразы.
И Олесе сказал, и проклятому голосу, что звучал в голове.
— Темно было.
— Как бы ни было темно, свою дочь я бы разглядел, — отрезал Вадим. — Думаю, там были только дети из автобуса.
— Мертвые дети, вода… Что все это значило?
— Значило, что нас пытаются запугать и выжить. Думаю, мы подобрались слишком близко.
— Фотография! Она у тебя?
Вадим бережно вынул снимок из кармана. Хрупкий, пожелтевший, доставшийся им дорогой ценой. Оба склонились над фотографией.
— Вот этот красавчик — старший брат мэра. Вылитый Ален Делон.
Олеся пробурчала что-то неопределенное.
— Больше никого знакомого не вижу, только вот этот парень… — Вадим указал на невысокого парнишку крепкого телосложения.
«Откуда я тебя знаю?» — мысленно обратился он к юноше.
Щербинка между зубов. Улыбка от уха до уха, обаятельная, открытая, как у Буратино из фильма-сказки. Парень стоял не рядом с «Аленом Делоном», между ними затесался еще один юноша, полный, угрюмый на вид, голова повернута вбок, лица толком не разглядеть, еще и потертость какая-то. Но и в его фигуре, в посадке головы чудилось знакомое…
«Я с ума схожу, похоже!»
И в эту секунду Вадим вспомнил.
Вот у кого он видел эту улыбку, как же сразу не догадался!
— Марина Ивановна, — произнес он. — Я думаю, что этот парнишка — сын Марины Ивановны, у которой я снимал комнату в Октябрьском.
— Где он сейчас?
— Погиб. Здесь, в Верхних Вязах. Она отказалась об этом говорить, только меня отговаривала сюда ехать. Но теперь я точно вытяну из нее все, что она знает. Не отвертится.
— У тебя есть номер ее телефона?
Вадим думал, стоило бы съездить в Октябрьское, поговорить с глазу на глаз: так человеку труднее отказаться общаться. По телефону что? Повесил трубку, отключил — и точка.
— Номер есть, сохранился. Но говорить лучше лично, наверное.
Олеся смотрела прямо перед собой.
— Посмотри, какая дорога. Снег валит, все засыплет. Никто же чистить не будет. А если мы застрянем?
Конечно, она думала о брате. Нельзя его тут оставлять.
— Ты права. Придется по телефону. — Вадим посмотрел на часы. — Вполне можно позвонить.
— Давай только кофе выпьем, а? — попросила Олеся. — Я без кофе по утрам не могу, а еще и не спала толком, и в школе этой мы с тобой натерпелись… Надо привести мысли в порядок. Заедем в кулинарию?
Вадим кивнул и завел двигатель.
Глава двадцатая
Когда автомобиль выехал на центральную площадь Верхних Вязов, солнце неожиданно выглянуло в образовавшуюся ненадолго прореху облаков. Снег прекратился, и Вадим понадеялся, что снегопад завершился. Правда, как вскоре выяснилось, уже к полудню непогода разыгралась с новой силой. Небольшая передышка в долгой череде неприятностей — такое и в жизни часто случается.
А солнце, мельком поглядев на неприветливые, заваленные снегом улицы, на семенящих по тротуарам прохожих, на общую неприглядную картину умирающего городка, поспешило отвести взгляд, как от тяжелобольного, обреченного на смерть. Скрылось среди туч, закутавшись в них, как в пуховое одеяло.
Возле здания администрации притормозил автомобиль. Роскошный, сверкающий черный внедорожник смотрелся в Верхних Вязах столь же неуместно, как роза на навозной куче. Или бриллиантовое колье в сочетании с застиранной майкой и дырявыми штанами.
Из машины выбрался мэр — стильное пальто, дорогие ботинки, солнечные очки в пол-лица.
«Опоздал, милок, солнце скрылось», — не без ехидства подумал Вадим.
Лавров повернул голову в их сторону. Из-за очков непонятно было, посмотрел он на машину, в которой сидели Олеся и Вадим, или нет. Но Вадим был уверен, что ответ положительный. Скрытый за зеркально-черными стеклами очков взгляд пронзил его, был ощутим, как укус.
Вадиму показалось, что Лавров слегка усмехнулся, будто знал, в каком смятении они с Олесей, чувствовал их страх и упивался им. Как знать, возможно, ему уже доложили, где они утром побывали.
«Еще более вероятно, что это твои фантазии. Уймись!» — приказал себе Вадим.
Площадь вместе с мэром и его автомобилем скрылась из виду, и вскоре Вадим с Олесей подъехали к кулинарии. За окнами был виден прилавок, за которым стояла Лариса, и небольшая очередь желающих купить горячий хлеб.
Выйдя из машины, Вадим оступился и угодил в ямку, наполненную жидкой снежной кашей. Хорошо, что не упал.
В кулинарии было тепло и уютно, пахло сдобой, шоколадом и земляничным вареньем. Пожалуй, это было единственное место в Верхних Вязах, которое нравилось Вадиму. Запахи были слишком соблазнительными, так что ограничиться кофе не получилось. Олеся и Вадим сели за столик у окошка, пили кофе с булочками и пирожками. Возможно, теряли время. Но это со стороны легко рассуждать, что надо быть собранными и ежеминутно готовыми к подвигу и любым потрясениям, а в действительности им требовалось хоть несколько минут, чтобы успокоиться, восстановить силы и решимость продолжать. Кофе и выпечка — чем не лекарство?
— Полегче? — спросил Вадим Олесю, и она благодарно прикрыла глаза.
— Совсем недавно сидел тут с Денисом Сергеевичем, а теперь где он?
Очередь возле прилавка рассосалась, Лариса ушла в подсобку и вернулась с новой порцией сладостей. В подсобке играло радио, мужчина и женщина коротко переговаривались о чем-то. Наверное, брат Ларисы и ее коллега, она говорила, что в кулинарии они втроем работают.
— Простите, Лариса, а вы не знаете, что случилось с Павлом Сергеевичем, братом Дениса Сергеевича, и его семьей?
Вопрос застал женщину врасплох. Она нервным жестом поправила косынку и неуверенно улыбнулась.
— Брат… Да, он… Сначала учителем физики был, они вместе в школе работали. Потом Денис Сергеевич остался в школе, а Павел Сергеевич на комбинате… Вы еще кофе хотите?
— Нет, спасибо, допьем и пойдем, нам пора, — ответила за двоих Олеся.
В дверях подсобки появился коренастый мужчина, похожий на лешего из сказки: копна волос, встрепанная борода до самых глаз. Передвигался он тяжело, с видимым усилием, припадая на левую ногу.
— Павел Сергеевич хороший мужик был, — произнес он сочным, раскатистым басом. — Жена только у него дура была.
— Ты чего говоришь-то? — встрепенулась Лариса.
— А чего? Когда дела тут у нас пошли по одному месту, бегала, истерики закатывала, куда, дескать, ты меня притащил, что происходит. На людях отчитывала его. Разве так можно?
Произнеся эту тираду, мужчина скрылся в подсобке.
— Ну вообще он
