Пучина скорби - Альбина Равилевна Нурисламова
— Но в итоге они уехали, так ведь?
— Уехали. Из-за дочки, Лизоньки. Она очень боялась. Многие боялись, а те, у кого дети…
Лариса внезапно умолкла, будто осознав, что наговорила лишнего.
— Почему так происходило? Чего они боялись? Кого?
— Мне откуда знать? У меня детей нет. — Это прозвучало грубо, и Вадим понял, насколько Лариса испугана. Хозяйка кулинарии изо всех сил старалась исправить положение. — Извините. Я не то сказала, вы меня не слушайте. Да и дело прошлое. К чему ворошить?
Она посмотрела вправо и влево, точно ожидая, что кто-то стоит возле нее. К счастью для Ларисы, к дверям подходили мужчина и женщина, у нее возник предлог прервать неприятный разговор.
Олеся и Вадим поблагодарили за угощение, попрощались и вышли.
— Чего она умолкла? — спросила Олеся, пристегивая ремень безопасности.
— Здесь все зашуганные, неужто не заметила? Как сказал Денис Сергеевич, всюду глаза и уши. А в чью пользу шпионят… Разберемся.
Придя к себе в общежитие, они закрылись в комнате, и Вадим достал телефон. Пришло время позвонить Марине Ивановне. Он нашел нужный номер и перевел мобильный на громкую связь.
— Да? — отозвалась она. — Слушаю.
— Марина Ивановна, это Вадим. Я у вас комнату снимал недавно, помните меня?
— Конечно! Вам снова жилье нужно?
Женщина старалась говорить оживленно, приветливо, но чувствовалось, что она насторожилась. То ли думала, что гость хочет претензию предъявить, то ли опасалась возвращения к обсуждению Верхних Вязов. Что ж, была права.
— Когда снова приеду в Октябрьское, остановлюсь только у вас, вы отличная хозяйка, — подсластил пилюлю Вадим. — А сейчас мне хотелось бы спросить у вас кое о чем, если позволите.
— О чем же? — тревога в голосе стала явной.
— О вашем сыне.
Марина Ивановна не ответила. Похоже, ей очень хотелось повесить трубку, но воспитание мешало прервать разговор.
— Я сейчас в Верхних Вязах, поселился в общежитии. Мой сосед — Денис Сергеевич, бывший классный руководитель вашего сына, учитель истории. — Вадим по понятным причинам умолчал о загадочном исчезновении старика. — Я не знал, что вы жили когда-то в Верхних Вязах, думал, вы из Октябрьского и всегда жили там.
Строго говоря, Вадим и в том, что сын Марины Ивановны был учеником Верхневязовской школы, не мог быть уверен. Мало ли у кого с кем внешнее сходство. Скажет сейчас Марина Ивановна, что никогда ее сын там не учился, и дело с концом. Но она ответила иначе.
— Мы там много лет прожили. Как раз после того, как Сережа школу окончил, перебрались в Октябрьское. Я тут родилась, а муж из Екатеринбурга. Он на руднике работал, потому мы в Вязах поселились. А потом ему другую работу предложили. И мне тоже: сестра врачом работала, заведующей отделением, в больницу бухгалтер требовался. Мне всегда в Октябрьском хотелось жить: там и театр, и музеи, и жизнь поактивнее. Скучала по родному городу. Вот мы и переехали. Сережа не поступил, в армию пошел.
Марина Ивановна говорила быстро, взахлеб, будто боялась сделать паузу, чтобы ей не задали вопрос, на который будет сложно ответить. Но, упомянув сына, умолкла. Видимо, так и не научилась говорить о нем спокойно, походя, затрагивая тему его смерти вперемешку с другими темами.
— Вы сказали, он погиб в Верхних Вязах, — осторожно проговорил Вадим, невольно понижая голос. — Прошу вас, расскажите мне, как это случилось? Это было как-то связано с его дружбой с Лавровым?
Марина Ивановна шумно втянула воздух. Вадим подумал, что она сейчас или расплачется, или накричит на него, чтоб не лез не в свое дело. А то и трубку все же бросит. Испугавшись, как бы этого не случилось, он поспешно прибавил:
— Знаю, вам тяжело вспоминать об этом, и мой вопрос бестактен. Я ни за что не стал бы спрашивать из праздного любопытства. Но я вынужден пытаться узнать хоть что-то. Вы мать, вы меня поймете.
Он перевел дыхание, и Марина Ивановна тихо спросила:
— У вас сын? Или дочь? Что случилось?
— Дочь, Ирочка. Она совсем еще малышка и… Год назад моя девочка пропала. Ее перестали искать, но я все еще верю, что найду своего ребенка. Следы ведут сюда, в Верхние Вязы. Я должен найти Ирочку, должен понять!
Вадим всегда хорошо формулировал свои мысли — такая профессия, но тут захлебнулся словами, не мог подобрать нужных.
Однако Марина Ивановна его прекрасно поняла. Верно написал в «Кошкином доме» Самуил Маршак: «Кто сам просился на ночлег — скорей поймет другого».
— Хорошо. Я расскажу, что знаю. Но вы должны понимать, что это может быть опасно для вас. Подумайте. Иногда лучше дать чему-то уйти и… Не стоит ворошить прошлое.
— Я так не смогу.
Женщина вздохнула.
— С чего начать? Как-то надо с мыслями собраться. Вы спросите меня, что вам нужно знать.
— Сережа дружил с Лавровым? Как, кстати, его звали? Вы знаете, что его младший брат, Руслан, сейчас мэр Верхних Вязов?
— Брат? — недоуменно переспросила Марина Ивановна. — Не было у него ни братьев, ни сестер. Потому и вырос такой эгоист. И звали его Русланом. Значит, теперь мэром стал в этой дыре.
Она говорила, а Вадим и Олеся смотрели друг на друга.
Он подумал, что всегда понимал: что-то тут не так. Не может быть настолько сильного сходства, если вы, конечно, не близнецы. Но шанс существовал, и Вадиму приходилось верить словам Лаврова о брате.
Теперь стало очевидно, что красавец с фотографии и мэр Верхних Вязов — один и тот же человек, и само по себе это было нормальным. Вот только как же вышло, что за прошедшие десятилетия он ничуть не изменился, не постарел?
Впрочем, после рассказа Марины Ивановны вопросов появилось еще больше. Когда они попрощались и Вадим повесил трубку, Олеся спросила его:
— И что теперь? Что нам со всем этим делать?
Ему хотелось сказать ей: «Бежать. Как можно скорее и как можно дальше. Забыть обо всем, что узнали». Вместо этого он ответил:
— Необходимо придать историю огласке. Возможно, это единственный шанс спасти детей.
И спастись самим. Этого Вадим вслух говорить не стал.
— Какой план? Уехать отсюда?
Олеся посмотрела в окно, за которым опять начался снегопад. Никогда еще вид падающего снега не нагонял на Вадима такой безнадеги. Он ничего не ответил.
