Дин Кунц - Неведомые дороги (сборник)

– Он идет.

Глава 16

Пронзительно заскрипев несмазанными петлями, двери церкви открылись в темноту, в холодную ночь, в порывистый ветер, секущий землю дождем, и в нартекс вошел человек. Не пригнувшись, не повернувшись боком, не крадучись – просто вошел, направился к арке нефа, окутанный вонючими парами, поднявшимися по вентиляционному колодцу, что был прорыт во дворе церкви.

Пи-Джи. В тех же черных сапогах, коричневых брюках и красном вязаном свитере, в которых сидел в родительском доме за обедом и в кабине автомобиля, где он столь убедительно вещал о пользе забывчивости и крепости братских уз. Добавилась только черная кожаная куртка.

Но в церковь вошел не тот Пи-Джи Шеннон, романы которого раз за разом попадали в списки бестселлеров, не Керуак конца двадцатого века, неустанно мотающийся по стране на автомобилях, в мини-вэнах, домах на колесах. Этот Пи-Джи еще не разменял двадцать четыре года, совсем недавно закончил Нотр-Дам и работал в издательском доме в Нью-Йорке, откуда и приехал домой на уик-энд.

Он не принес с собой карабин, из которого перестрелял Биммеров, похоже, не думал, что ему понадобится оружие. Остановился в арке, широко расставил ноги, улыбнулся. Руки свободно висели по бокам.

До этой встречи Джой уже успел забыть, какую невероятную уверенность в себе излучал Пи-Джи, как разом привлекал к себе все взгляды. Слово "харизма" в 1975 году еще не стало расхожим. Это в 1995-м его использовали журналисты и критики для характеристики каждого политика, который еще не успел провороваться, каждого нового музыканта-рэппера, которому давались лишь самые простые рифмы, каждого актера, талант которого заключался лишь в красивых глазах. Но, независимо от года, 1975-го или 1995-го, слово это изобрели для Пи-Джи Шеннона. Он обладал харизмой ветхозаветного пророка, только без бороды и белых одежд, при его появлении все остальные будто уменьшались в размерах, он сразу же становился осью, вокруг которой начинала вращаться жизнь.

– Джой, ты меня удивляешь, – воскликнул Пи-Джи, встретившись взглядом с братом. Из-под арки он так и не вышел.

Рукавом Джой вытер со лба пот. Промолчал.

– Я думал, мы заключили сделку, – продолжил Пи-Джи.

Одну руку Джой положил на ружье, которое лежало на полу пресвитерия. Но поднимать не стал. Пи-Джи успел бы отскочить из арки в нартекс до того, как Джой уперся бы прикладом в плечо и прицелился. Да и потом, стреляя дробью с такого расстояния, ему не удалось бы серьезно ранить Пи-Джи, даже если бы тот не проявил достаточной прыти.

– От тебя требовалось, как и положено хорошему мальчику, вернуться в колледж, продолжить работу в супермаркете, с головой уйти в повседневную борьбу за существование, рутинную жизнь, для которой ты и рожден. Но ты сунулся в это дело.

– Ты же хотел, чтобы я последовал за тобой, – ответил Джой.

– Да, тут ты прав, младший брат. Но я не знал, последуешь ли ты. Ты всего лишь алтарный служка, лижущий руки священникам, целующий четки. Откуда я мог знать, что тебе хватит на это духа? Я думал, что ты скорее вернешься в колледж, приняв за правду сказочку о бородаче из Пайн-Риджа.

– Я и вернулся.

– Что?

– Однажды. Но не в этот раз.

Пи-Джи определенно не понимал, о чем речь. Ему, судя по всему, давался один и единственный шанс прожить эту ночь. Повторить прожитое предлагалось только Джою, чтобы во второй попытке он исправил допущенные в прошлом ошибки.

С пола он поднял тридцать долларов и, не вставая, бросил Пи-Джи. Бумажный комок долетел только до края ниши для хора и упал на пол перед алтарной преградой.

– Возвращаю тебе твое серебро.

На мгновение Пи-Джи словно остолбенел, потом ответил:

– Что ты такое говоришь, младший брат?

– Когда ты заключил свою сделку? – спросил Джой, надеясь, что он поставил Пи-Джи правильный диагноз и теперь мог лишить его значительной доли самоуверенности, нанес удар в нереальном мире, существующем только в голове старшего брата.

– Сделку? – переспросил Пи-Джи.

– Когда ты продал душу?

Взгляд Пи-Джи сместился на Селесту.

– Должно быть, ты помогла ему найти ответ на эту загадку. Ему самому увидеть истину не дано. И уж, конечно, он не справился бы с этим за ту пару часов, что прошла с момента, когда он нашел тело, заглянув в багажник моего автомобиля. Занятная ты штучка. Кто ты?

Селеста не ответила.

– Девушка на дороге, – продолжил Пи-Джи. – Это мне известно. Я бы уже разобрался с тобой, если бы не вмешался Джой. Но кто ты кроме этого?

Секретные личности. Двойные личности. Заговоры. Пи-Джи жил в сложном и запутанном мире паранойяльного шизофреника и, конечно, видел в Селесте не просто девушку, а некую таинственную силу.

Селеста продолжала молчать. Сидела на корточках за балюстрадой, положив одну руку на ружье, лежащее на полу пресвитерия.

Джой надеялся, что она не пустит в ход оружие. Сначала следовало подманить Пи-Джи поближе, на расстояние верного выстрела... или убедить его, что они вообще не нуждаются в оружии, поскольку находятся под защитой святой земли, на которой стоят.

– Знаешь, откуда взялись тридцать баксов, Джой? – спросил Пи-Джи. – Из сумочки Беверли Коршак. Теперь я должен подобрать их, чтобы позже сунуть в твой карман. Сохранить как улику.

Наконец-то Джой понял, какую роль отводил ему Пи-Джи. Брат хотел свалить на него все случившееся этой ночью. Без сомнения, его смерть выглядела бы как самоубийство: лижущий руки священникам, целующий четки алтарный служка сходит с ума, убивает двенадцать человек в сатанинской церемонии, после чего сводит счеты с жизнью.

Он избежал этой участи двадцать лет назад, когда не последовал за Пи-Джи по Коул-Вэлью-роуд, но выбранная им дорога ни к чему хорошему не привела: он плыл по течению, не ставя перед собой никаких целей, ни к чему не стремясь. А теперь ему предстояло побороться за свою жизнь.

– Ты спросил, когда я продал душу? – Пи-Джи по-прежнему стоял в арке, разделяющей нартекс и неф. – Мне было тринадцать, тебе – десять. Мне в руки попали книги о сатанизме, о черных мессах. К тому времени я для них созрел, Джой. Проводил маленькие церемонии в лесу. Приносил в жертву всякую мелкую живность. Я бы перерезал тебе горло и вырвал сердце, малыш, если бы ничего другое не сработало. Но до этого не дошло. Все оказалось гораздо проще. Я даже не уверен, а так ли необходимы эти обряды, знаешь ли. Я думаю, необходимо только одно – хотеть этого. Хотеть всеми фибрами души, хотеть всем сердцем, до боли... и этого достаточно, чтобы открыть дверь и впустить его.

– Его? – спросил Джой.

– Сатану, черта, дьявола, старого страшного Вельзевула, – весело ответил Пи-Джи. – Он, кстати, совсем не такой, Джой. На самом деле он теплый и пушистый, по крайней мере, для тех, кто принимает его с распростертыми объятиями.