Роберт МакКаммон - Жизнь мальчишки. Том 1.

— Черта с два! — Мистер Моултри решил идти до конца и переупрямить всех и вся. Он покраснел, как раскаленная плита. — Я хочу, чтобы Леди сама явилась сюда, на землю белого человека, и попросила нас о помощи! Требование мистера Моултри породило новую волну одобрительных и протестующих выкриков. Жена мистера Моултри, Физер, тоже вскочила на ноги рядом со своим мужем и принялась визжать:

— Да, черт возьми, мы хотим этого! Имя Физер означало “перышко”, но она была больше похожа на наковальню, чем на перышко. Рев мистера Моултри перекрывал все крики:

— Не стану я гнуть спину на ниггеров!

— Ты забываешь. Дик, — вставил мэр Своуп, пытаясь остановить крики протеста, — что они наши ниггеры! Крики и шум начали замолкать. Кто-то уже говорил, что нужно спасти Братон от наводнения, потому что это наш христианский долг, им отвечали, что волноваться рано, потому что наводнение может оказаться не таким уж сильным и с Братоном ничего не случится. Отец и мама молча сидели и слушали точно так же, как и большинство присутствовавших; вокруг выясняли отношения “луженые глотки”. Внезапно по залу волной стала распространяться тишина. Тишина начала наступать к сцене от дверей, где плотной толпой стояли те, кто пришел последним. Кто-то хихикнул, но смех тут же придушенно стих. Кто-то неразборчиво пробормотал, и шепотки двинулись дальше. Все оглянулись и увидели шедшего через зал человека, перед которым толпа расступалась подобно водам Чермного моря. Люди не просто уступали дорогу вновь пришедшему — они от него шарахались, Пришелец тихо улыбался. У него было лицо совсем молодого человека, почти мальчика; мокрые от мороси светло-каштановые волосы прилипли к высокому лбу.

— О чем это у вас тут такой крик? — спросил он. Несмотря на то что он говорил с четко выраженным южным акцентом, было ясно, что в свое время он получил отличное образование. — У вас какие-то проблемы, мэр Своуп?

— Э-э-э, нет, Верной.., никаких проблем. Верно, Дик? Казалось, мистер Моултри готов начать плеваться и шипеть. Лицо его жены под ее платиновыми локонами стало бордовым, как свекла. Я услышал, как хихикнули Брэнлины и как кто-то шикнул на них, чтобы они замолчали.

— По-моему, причин для споров нет, — ответил за Дика Верной, продолжая улыбаться. — Вы же знаете, как папочка не любит проблемы.

— Сядьте, — со значением сказал Моултрисам мэр Своуп, и те послушно опустились на места. В наступившей тишине было слышно, как под их задами затрещали стулья.

— Мне показалось, что в наших рядах нет.., как бы это сказать.., единства, — продолжал Верной. Я почувствовал, как смех щекочет мне горло, готовый вырваться наружу, но в этот момент отец схватил меня за руку, сильно сжал — и я проглотил смешок обратно. Люди вокруг нас неловко ворочались на своих местах; особенно неуютно чувствовали себя пожилые вдовы.

— Мэр Своуп, я могу подняться на сцену?

— Господи, помилуй нас, — прошептал мой отец, в то время как мама тряслась от беззвучного хохота, разрывавшего ее изнутри.

— Думаю.., что можешь, Верной. Пожалуйста, если ты хочешь. Поднимайся. Мэр Своуп сделал несколько шагов назад, унося вслед за собой вихри табачного облака. Поднявшись на сцену, Верной Такстер повернулся лицом к собранию. В электрическом свете его кожа казалась очень бледной. Он весь был бледным, с головы до пят. Дело в том, что Верной Такстер был наг. На нем не было ни клочка одежды. Все его хозяйство было выставлено на общее обозрение. Верной был невероятно тощий, наверное, потому, что очень много ходил пешком. Я подумал, что подошвы его вечно босых ног наверняка должны быть твердыми, как рог. Капли дождя, под которыми он гулял, блестели на его теле, мокрые волосы свисали сосульками. Он был словно сошедший с фотографии индийский религиозный фанатик, проводящий целые дни в лесу под деревьями, невзирая на дождь и ветер. Такие фотографии были в одном из номеров “Нэшнл джиогрэфик”. Хотя для индийца Верной, конечно же, был слишком белокож. Впрочем, на религиозного фанатика Верной тоже не был похож ни капли. Верной Такстер был съехавшим, чокнутым, стукнутым и прямо-за-угол-и-за-ухо-твою-в-лес шибанутым. Само собой, появление на людях в чем мать родила было для Вернона вполне нормальным. Как только погода начинала налаживаться, а солнышко припекать, он только так и гулял. Зимой, ранней весной и поздней осенью он не любил выбираться из дому. Первое появление Вернона в ранние теплые денечки всегда вызывало фурор; в середине июля на него уже не обращали внимания; в октябре же листопад казался более интересным, чем его перец, болтавшийся у всех на виду. Приход следующей весны неизменно знаменовался очередным появлением Вернона в общественном месте со всеми делами напоказ. Наверное, вам не даст покоя вопрос, почему шериф Эморр не хватал Вернона за шкирку и не тащил в кутузку за нарушение общественной морали? Причина очень простая: Мурвуд Такстер, отец Вернона, владел главным в Зефире банком. Кроме того, во владениях Мурвуда находилась сыроварня “Зеленые луга” и “Компания недвижимости Зефира”. Мурвуд Такстер владел землей, на которой был построен кинотеатр “Лирик” и здание мэрии. В его собственности находился каждый булыжник на Мерчантс-стрит. Он владел лачугами Бра-тона, а его собственный двадцативосьмикомнатный особняк высился в конце Тэмпл-стрит. Страх перед известным затворником, семидесятилетним Мурвудом Такстером вынуждал шерифа Эмори закрывать глаза на очевидное. В результате сорокалетний Вернон получил полную свободу появляться где угодно и когда угодно совсем без одежды и свободно разгуливать по улицам моего родного городка. Такой порядок действовал всегда, сколько я себя помню. Однажды мама рассказала мне, что было время, когда Верной вел себя вполне прилично и слыл нормальным, но потом написал книгу и укатил в Нью-Йорк. Оттуда он вернулся уже совершенно без винтиков в голове и сразу же приступил к своим сеансам регулярного нудизма.

— Леди и джентльмены, — начал Верной Такстер. — А также, конечно, дети. Вытянув перед собой руки, он крепко ухватился ими за край кафедры.

— Сложившаяся ситуация крайне серьезна.

— Мамочка, — неожиданно раздался в тишине визгливый голосок Демона, — У этого дядьки пиписька видна… Рука с пальцами, поросшими рыжими волосками, поспешно зажала Демону рот. Я понял, что дом родителей Демона тоже наверняка стоял на земле старого Такстера.

— Крайне серьезна, — повторил Верной, не замечавший ничего, кроме звука собственного голоса. — Так вот, отец послал меня сюда для того, чтобы я передал присутствующим очень важное сообщение. Он сказал, что в это тяжелое время ожидает от жителей своего родного города проявлений истинно братских и христианских чувств. Мистер Вандеркамп, сэр.