Вестники - Маргарет Петерсон Хэддикс
– Здесь нет сигнализации, которая срабатывает, если кто-то пытается вломиться! – ахнул Чез. – Когда кто-нибудь заходит, начинается съёмка… прямой эфир! Нас все видят!
Глава 37
Финн
Финн пришёл в себя первым.
– Всем привет! – сказал он, шагнул вперёд и помахал рукой. Потому что если ты оказался в прямом эфире, на глазах у тысяч (или миллионов) зрителей, надо поздороваться.
Остальные между тем взволнованно шептались:
– Здесь может быть ещё одна камера наблюдения…
– Послушайте, «прямой эфир» означает, что мы в прямом эфире!
– Смотрите, там операторская, и всё видно… ой, там Финн!
– Наверное, правительство устроило это для себя…
– А вдруг нас застукают?!
– Что делать?
Финн широко улыбнулся в камеру:
– Наверное, вы все хотите знать, почему на экране появился маленький мальчик. Ведь вы несколько часов ничего не видели, кроме всяких ужасов. Типа этот мир – очень опасное место. Ну, я вряд ли смогу вам что-то объяснить. Я не знаю, что тут происходит, а если бы и знал, то, наверное, ничего бы не понял. Потому что мне восемь лет. – Он невольно хихикнул. Часто ли восьмилетки оказываются в прямом эфире?
Потом Финн хихикнул ещё раз, потому что вспомнил своего лучшего друга и одноклассника Тирелла. Тирелл обязательно посоветовал бы ему сделать что-нибудь смешное. Ведь рассмешить миллион человек – это здо́рово!
А потом Финн посмотрел на старших и увидел, как они взволнованы и напуганы – настолько, что никто из них не может подойти и сказать ему, что делать. Финн в последнее время и сам часто волновался и пугался. Он беспокоился о маме, о Натали, обо всех, кто остался в другом мире, и он боялся, что мэр Мэйхью и другие злодеи победят.
Он сам, конечно, рассмеялся бы, если бы увидел по телевизору что-нибудь забавное.
Но Финн хотел обратиться не только к второклассникам. Прямо сейчас он должен сказать то, что помогло бы всем. В обоих мирах.
– Слушайте. Я точно знаю, что ваши правители вам врут. Постоянно. И телевизор, от которого вы сегодня не отходите, тоже врёт. Так плохие люди вам лгут. Посмотрите в окно. Нет ничего ужасного. Просто ваши правители хотят, чтобы вы боялись и делали то, что вам велят. А вам велят сидеть дома и смотреть телевизор. А ещё вам велят ненавидеть другой мир. Ведь если вы будете его ненавидеть, то согласитесь, что там все плохие!
– Финн, в нашем мире много лет творились всякие гадости, – сказала Лана. – Если ты будешь говорить, что всё в порядке, люди решат, что ты тоже врёшь!
Финн остановился и плотнее прижал одну из монеток ко лбу.
– Ну да, ну да, – кивнул он. – Я не утверждаю, что нет вообще ничего плохого. Но в жизни есть и хорошее!
Он вспомнил, как весело ему жилось с мамой, Чезом и Эммой, прежде чем он узнал о существовании страшного мира, в котором они родились. Но даже после этого открытия у него было много счастливых минут. Когда они спасли детей Густано. Когда выручили маму, Джо и госпожу Моралес. А уж когда мама его обнимала…
Финн подумал, что сейчас заплачет, а этого нельзя допустить.
Все эти воспоминания имели значение только для Финна. А он должен был найти что-то, что может быть важным для целой страны. Или даже для целой планеты.
Что может напомнить о ласковых маминых объятиях каждому человеку?
Возможно, Эмма не ошиблась, и Финн действительно гений. Потому что вдруг он понял, что нужно сказать.
– Знаете, что вам надо сделать? – спросил он, как будто люди, наблюдающие за ним по телевизору, могли ему ответить. – Выключите телевизоры и выйдите на улицу. Посмотрите на небо. Оно синее, и по нему плывут облака. А если у вас ночь, вы увидите звёзды. И тогда вы поймёте, что ваш мир – это не только люди, которые сражаются друг с другом, и лгут, и заставляют вас совершать ошибки. Идите на улицу… а потом знаете что будет? Потом вам наверняка захочется выбрать других правителей, и самим принимать решения, и сделать ваш мир лучше! Ясно? Выйдите из дома! Вы свободны! Можете радоваться, совершать добрые поступки и развлекаться! Вы сами можете решить, что есть на ужин – тако, или спагетти, или гамбургеры! Даже если вы хотите гороховый суп – пожалуйста! Или минестроне!
«Минестроне», суп из овощей, – это было их кодовое слово, когда всё только началось… когда мама уехала и попала в руки плохих людей. Финн знал, что сейчас миры полностью разделены, но всё-таки не переставал надеяться. Может быть, мама смогла проникнуть сюда, хоть Лана и уверяла, что проходы между мирами закрыты. Может быть, мама видит его и при слове «минестроне» тоже улыбнулась.
– Мы заканчиваем наш эфир, и вам придётся отойти от телевизоров, – сказала подошедшая к Финну Кона. Она повернула какой-то выключатель, и слова «прямой эфир» и «идет запись» погасли.
Эмма и Чез обняли Финна.
– Финн, ты великолепен! – воскликнул Эмма. – Ты сказал всё самое главное… ну, про тако и спагетти можно было опустить. Но всё остальное – это именно то, что нужно. Теперь подождём и посмотрим, что будет. Если люди тебя послушают, мы снова включим камеру и расскажем им остальное.
– Здо́рово, – добавил Чез.
– Н-надо поскорее убираться отсюда, – заикаясь, выговорила Лана. – Пока нас не арестовали…
– Давайте сначала посмотрим, что там, – предложила Эмма, кивнув на аппаратную.
Финн бросился к мониторам. На них были те же виды, что и на экранах за столом охраны.
– Люди в столовой! Они встают! И идут к двери! – взволнованно сообщил Рокки. – Парень, они тебя послушались!
– Если они посмотрят на небо, когда выйдут на улицу, – вот это будет настоящее доказательство, – сказала Кона.
Люди на экране дошли до двери. Вышли на улицу. И – да! – все одновременно запрокинули головы, как если бы исполняли общий танец.
– Финн, ура, Финн, ура! – распевала Эмма, пританцовывая. – У тебя всё получилось!
А потом произошло что-то странное. Вся толпа хлынула обратно в здание. И вдруг Финн заметил, что один из экранов показывает площадку перед залом, где проходил суд над мамой. На этой картинке люди тоже выходили из здания, смотрели на небо и поспешно возвращались обратно.
– В чем дело? – спросила Лана.
– Может, они пошли есть гороховый суп или минестроне? – спросила Кона.
Но Финна больше
