Вестники - Маргарет Петерсон Хэддикс
«Так поступил бы настоящий учёный. Иди и включи телевизор. Исследуй мысли, которые он тебе внушает».
Эмма поймала себя на том, что поворачивается к телевизору. Его не нужно было даже включать – он влиял на мысли Эммы одним своим присутствием. Телевизор пытался внушить, что это её собственные мысли.
– На, – Лана вложила ей в руки небольшой матерчатый мешочек. Эмма нащупала внутри монетки. – Носи его на шее или повяжи на пояс, под одежду. На всякий случай.
– Чтобы защититься от телевизоров и запахов? – уточнила Эмма. – Или на тот случай, если будет возможность послать монетки в другой мир?
Лана слабо улыбнулась:
– И то, и другое.
Эмма повесила мешочек на шею, и теперь монетки висели у неё на груди, напротив сердца.
Лана и остальным раздала мешочки с монетами (всем, кроме Кафи, чтобы не тащила их в рот).
Обзаведясь дополнительной защитой, кроме монеток на запястье, Эмма почувствовала облегчение. А может быть, на неё просто подействовала чужая доброта. Так или иначе, магия телевизора стала слабеть, и Эмма смогла подойти к горничной Ирмине:
– Если мы вас развяжем, вы сможете нас кое-куда отвезти?
– Деточка, если ты меня развяжешь, я пойду прямо к телевизору, – ответила Ирмина, извиваясь в верёвках и тоскливо указывая в сторону гостиной. – Я больше ни о чём не могу думать.
– А если мы разобьём телевизор? – спросил Финн. – Если мы разобьём вообще все телевизоры в доме?
– Не стану врать, – сказала Ирмина. – Я побегу к соседям. С рекордной скоростью.
– Давайте разобьём телики и у них, – предложил Финн.
– Мы не можем разбить все телики в городе, – возразила Лана.
– И во всей стране, – подхватил Рокки. – И во всём мире!
– Не надо ничего разбивать! – сказал отец Ланы, схватившись за сердце, как будто от этой мысли ему стало нехорошо. – Отвяжите меня – и я отвезу вас куда угодно! – Он покосился в сторону гостиной.
– Папа, я не знаю, нарочно ты это или нет, но ты врёшь, – нахмурилась Лана.
– Тогда я вас отвезу! – воскликнула мама Ланы. – Развяжи меня!
И все взрослые наперебой закричали:
– Нет, меня! Я вам помогу! Развяжи меня! Лана, я же ваш семейный шофёр, я вас отвезу!
– Ой, – сказал Финн, пятясь. Он достал из-под футболки мешочек с монетами и так крепко сжал его в руках, что костяшки побелели.
– Может, дадим взрослым монеток? – спросила Эмма у Ланы. Она на цыпочках подошла к Ирмине и помахала мешочком у неё перед глазами, словно пыталась загипнотизировать горничную. «Ведь монетки и телевизор именно так и действуют, – подумала Эмма. – Похоже на гипноз».
– Деточка, я люблю деньги, – сказала Ирмина, увидев болтающийся перед ней мешочек, и перевела взгляд на Эмму. – Но даже если бросить меня в бассейн, полный стодолларовых банкнот, я сразу же вылезу и побегу к телевизору.
– Взрослым доверять нельзя, – со вздохом произнесла Лана. Казалось, она вот-вот заплачет. – Придётся идти пешком. Но это очень далеко. И опасно…
– Лана, деточка, ты слишком рано сдаёшься, – перебила Ирмина. – Я не возьмусь вас отвезти. И ты правильно делаешь, что не доверяешь взрослым. Но ты же умеешь водить…
– Ирмина, мне тринадцать! – воскликнула Лана. – Я никогда не водила машину! Я врежусь! Или на кого-нибудь наеду!
Ирмина покачала головой:
– Между прочим, я знаю, где ключи от папиного «Гольф-кара».
Глава 36
Чез
«С ума сойти», – подумал Чез.
Они набились в «Гольф-кар». Лана села за руль, Кона рядом, заявив, что перехватит управление, если Лана ослабеет и начнёт заворачивать к какому-нибудь дому с телевизором. Рокки и трое Грейстоунов, прижавшись друг к другу, уместились на заднем сиденье, спиной по ходу. Между ними лежала огромная сумка, полная монет.
– Кто знает, сколько нам понадобится, – сказала Лана, привязывая её к сиденью.
– Ну вот, теперь мне гораздо лучше, – улыбнулся Финн, обняв сумку.
Может быть, монетки действовали и на Чеза. Может быть, без них он бы выпрыгнул из «Гольф-кара» и побежал прятаться в придорожные кусты. Может быть, ему следовало гордиться тем, что он до сих пор не начал вопить: «Это безнадежно! Мы все обречены!»
Было безумной идеей ехать в абсолютно открытом транспортном средстве. Они находились в ужасном мире и знали, что вокруг опасность. Не стоило показываться в общественных местах. Если бы хоть один полицейский, или военный, или охранник, подчиняющийся лидерам, увидел их, они бы даже не сумели быстро скрыться.
Чез был уверен, что «Гольф-кар» мог развить скорость максимум двадцать миль. Но когда он наклонялся к сумке с монетами и ветер трепал его волосы, Чезу уже не хотелось бежать и кричать. Казалось, что они приняли самое верное решение – ехать в телецентр. Это монетки помогали ему так думать? Или он сам так думал, без всякой помощи?
Во всяком случае, пока они тащились по улице, никакие злые правители, полицейские, военные и охранники не преграждали им путь. Город вокруг был зловеще тих и безлюден. В окнах домов, мимо которых они проезжали, мелькал свет – «нет-нет, не думай про телевизоры», – но больше ничто не намекало на то, что этот мир не обезлюдел полностью. И повсюду были стены, заборы, колючая проволока и решётки, словно все местные жители готовились к уличным беспорядкам. Как только «Гольф-кар» выехал за пределы богатого района, где жила Лана, зелёные газоны сменились голой утоптанной землёй, на которой там и сям росли сорняки. Заборы проржавели, на оградах облупилась краска, кое-где оторвались доски. На дороге были выбоины, и Лане приходилось замедлять ход, объезжая их.
Но если сосредоточиться на одном храбром побеге плюща, который обвился вокруг дорожного указателя, или на отважном одуванчике, который вырос на пустой парковке, или на весёлых мягких облачках, плывущих в небе над головой, то город мог показаться мирным. Тишина вокруг была приятна.
Пока Чез не видел злых правителей, полицейских, военных и охранников, он ещё мог на что-то надеяться. А ещё не надо думать о жутких сценах, которые он видел по телевизору в доме судьи Моралес.
Чез не сомневался, что это неправда.
– Давайте пока придумаем план, – сказала Эмма. – Что конкретно мы будем делать, когда приедем в телецентр?
– Осторожно! Нас могут подслушать, – прошептала Лана. – На улице полно камер наблюдения. А нам нужно застать их врасплох…
Чез вздрогнул. Разве их план не обречён с самого начала, если прямо сейчас за ними
