Брайан Стэблфорд - Лондонские оборотни

— Такие суда волочильщики называют мартышкиными лодками, — сказала Моруэнна негромко и мелодично. — Это возит уголь в Пэддингтон. У нас всегда находились друзья среди цыган, потому что они бродяги, вроде нас, они ближе к природе, в них больше жизни и страсти, чем у обычных людей городов с холодными душами.

Большую часть сказанного Габриэль не понял, но вопросов задавать не стал. Сейчас ему требовалось внимательно слушать. Прошло несколько минут, прежде чем он поверил, что их никто не преследует. Моруэнна между тем прошла в переднюю часть каюты и взяла два одеяла из рундука под скамьей. Расстелила их.

— Ты устал, Габриэль? — Спросила она.

До того, как она это произнесла, он не чувствовал ни малейшей усталости, но, едва встретил ее нежный и заботливый взгляд, действительно почувствовал, что глаза начинают слипаться. Он противился этому, так как знал, это магия, хотя отчетливо понимал, что она не может желать ему ничего дурного, и только хочет помочь.

— Куда вы меня везете? — Спросил Гэбриэль шепотом заговорщика.

— Сперва в Кенсал Грие, — ответила она. — Там мы покинем баржу и прокатимся в экипаже по лондонским улицам, там сейчас совсем тихо. Мы поселим тебя в большом доме у человека по имени Калеб Амалакс. Он, возможно, не очень тебе понравится, но бояться его не стоит. Это наш человек и полезен нам. Как люди делают из смиренных животных послушные орудия для своих нужд, так и мы делаем орудия из людей с холодной душой.

— Так вы волшебники? — Спросил Габриэль с вялым интересом, с усилием пытаясь поддерживать разговор, его одолевала дремота. — Вроде мистера Харкендера?

Моруэнна улыбнулась и покачала головой.

— Возможно, моя сестра не менее сильна в магии, чем мистер Харкендер, — сказала она, — но мы не просто волшебники. Так ты, действительно, не знаешь, кто мы, Габриэль? А я-то думала, ты больше одарен истинным зрением. Я не хочу, чтобы ты считал, будто мы похитили тебя с помощью коварства и умелой лжи. Посмотри на меня, Габриэль, и попытайся увидеть, какова я на самом деле. Человеческое обличье — это не то, что мне нравится, и оно вовсе не мое. — ее голос звучал мягко и очень спокойно.

Он пристально поглядел на нее: на ее крепкие руки и ноги, стройное тело, не скованные просторным белым платьем, чистые глаза и шелковистые волосы, на алые улыбающиеся губы. Все это, он знал, была лишь видимость. Он попытался заглянуть дальше, за пределы ее телесной оболочки своим внутренним оком, еще несовершенным и нетренированным, которое часто само повелевало им. И вот, сделав огромное усилие, увидел то, что смог. Не наверняка, но предположительно.

— Ты волк, — сказал он, — сказал он, изумленный, хотя это было не столь уж странное открытие. — Твоя душа — душа волка. — Он осознал, без удивления, потрясения или тревоги, что действительно, существо, которое он ранее считал девушкой Моруэнной — оборотень, и, значит, лондонские вервольфы не выдумка.

— Это пугает тебя, Габриэль? — Спросила она, нежно и ласково, что он просто не смог бояться.

— И я тоже такой? — Удивился Габриэль, он же еще не знал, какого рода демон в нем скрывается, и подумал, что нет ничего невозможного в его родстве с волками.

— А ты бы хотел быть таким? — Ответила она вопросом на его вопрос. — Ты бы хотел быть оборотнем и охотиться со стаей по темным городским улицам?

В первый момент мальчик по привычке хотел ответить «Да, мэм», но осекся. Он понял, что на этот вопрос отвечать не надо, даже из вежливости. Теперь, когда Моруэнна признала свою нечеловеческую сущность, он мог сбросить личину, которую так долго носил в Приюте, общаясь с обычными людьми. Сестра Тереза назвала его Сатаной, но если он действительно из приспешников дьявола, ему, конечно, не нужно скрывать это от лондонских оборотней.

— Я не знаю, — честно ответил он. — Мне бы хотелось научиться менять свой облик, и я бы с удовольствием научился летать. Я бы охотно научился и всем видам магии, которыми владеет мой демон.

Он был уверен, что она знает о его одержимости. Это было комплиментом ей, дать понять, что он не боится того, что она может узнать о его истинной природе. Но Моруэнна выглядела растерянной. Мгновение он думал, что она спросит, о каком демоне идет речь, но девушка надолго замолчала, точно воды в рот набрала. И когда он увидел, что она встревожена, ему стало ясно, что она знала куда меньше, чем он полагал. В сущности, это ничего не значило, ведь не ей принадлежал план вызволить его из Хадлстоуна, она лишь следовала указаниям, исполняла свою роль.

— А теперь поспи, — сказала Моруэнна. — Времени немного, но ты должен отдохнуть.

Когда она произнесла эти слова, Габриэль понял, что она его немного боится. Он понял также, что может одолеть ее давление, и не заснет, если только пожелает. Его демон будет поддерживать его бодрствование, несмотря ни на какое очарование в ее глазах. Если, конечно, захочет призвать частицу силы, которая в полном его распоряжении. Но он любезно согласился поддаться ее чарам. Терпеливо позволил себя уложить.

Но, когда Габриэль поглубже зарылся в одеяла и попытался устроиться поудобнее, то почувствовал, что это очень неудобное место, и сна не будет. И он погрузиться в невеселые размышления о том, что выпадет ему на долю в обществе лондонских оборотней.

Он постарался лежать тихо с закрытыми глазами, но возбуждение его оказалось слишком велико, он начал вертеться, снова и снова пытаясь устроиться поудобнее. Будущее казалось теперь совершенно иным, чем то, которое он представлял себе при свете дня. То, что представлялось лишь забавным и удивительным приключением обернулось чем-то таинственным и угрожающим. Это не имело никакого отношения к открытию, что он отдал себя в лапы вервольфов. Это была более глубокая тревога, порожденная осознанием, что его прошлое не просто осталось позади, но полностью перечеркнуто. Пути назад не было. Не потому даже, что он сбежал, но потому, что оказался совсем не тем Габриэлем Гиллом, который с младенчества рос в Приюте. Какой бы бес им ни овладел, теперь это делало его жизнь непредсказуемой, может быть, невыносимой. Он не просто не принадлежал больше к Хадлстоун Мэнору, он вообще не принадлежал к обществу людей.

Интересно, почему Моруэнна говорит, что у людей холодные души? И почему она так уверена, что он другой? Теперь, подумал Габриэль, как и лондонские оборотни, он изгнанник в мире людей. И, как и они, обладает мощью, позволяющей ему скрываться или нападать, как пожелает. Ему дана сила видеть то, что обычно скрыто от людского глаза, и приобретая все большее умение видеть за пределами этого мира, овладевая новыми знаниями и силой, он волей-неволей должен разделять эту силу с другими, которым о ней известно. Сбежав из приюта, он в действительности вовсе не освободился, он лишь попал в новую клетку.