На полпути в ад - Джон Коллиер
В остальном он почти ничем не отличался от своих собратьев, за исключением мелких деталей. Стены были украшены рисованной рекламой различных искушений, и некоторые из них показались Луису весьма любопытными. Он мог свободно ступить на эскалатор, поскольку там не было ни ограждения, ни контролера, но, как мы уже видели, он не любил спешить.
Время от времени его и его спутника толкали другие демоны со своими подопечными. Боюсь, некоторые из последних вели себя отнюдь не надлежащим образом, и их приходилось тащить, как в полицейский участок. Зрелище было весьма прискорбное. Однако Луис с интересом заметил, как эскалатор резко разгонялся, стоило на него ступить этим адским полицейским со своими «задержанными». Было поразительно наблюдать, как эта тускло освещенная узкая лента с ревом бежит вниз, покрывая расстояние от земли до ада – куда большее, чем можно было бы вообразить.
– А как вы обходились до изобретения этой штуковины? – спросил Луис.
– Приходилось скакать со звезды на звезду, как сернам, – ответил демон.
– Превосходно, – заметил Луис. – Однако пойдемте все-таки выпьем.
Демон согласился, и они отправились в «Крысоловку», где устроились в уютном местечке за стойкой, прихватив с полки целую бутылку славного кветча. От стакана демон отказался и поднес бутылку ко рту, где, к великому изумлению Луиса, напиток буквально закипел. Похоже, демону он понравился. Когда бутылка опустела, он высосал из нее остатки, отчего бутылка сплющилась, словно ягода крыжовника, высосанная ребенком. Заглотив бутылку целиком, демон улыбнулся, сложил губы дудочкой и выдул стекло, как курильщик выдыхает дым. Более того, стеклянная масса вышла из него не в форме бутылки, а превратилась в скульптурную группу дивной красоты, поражающую забавным реализмом.
– Адам и Ева, – лаконично заметил демон, ставя скульптуру на стол, чтобы остыла.
– Чудно, просто чудно! – воскликнул Луис. – А можете сделать Марса и Венеру?
– Еще бы, – ответил демон. Луис тотчас раздобыл еще несколько бутылок кветча.
Он подбросил еще парочку тем, вряд ли интересных для читателя. Однако демон находил каждую следующую тему забавнее предыдущей и чуть не лопнул со смеху, увидав, какой эффект его икота произвела на леди Годиву. Похоже, он уже достаточно нагрузился. Луис подбадривал его пить еще больше не из любви к искусству, а потому, что не горел желанием попасть на тот эскалатор.
Наконец демон уже не мог пить. Он поднялся, позвенел монетами (демоны всегда при деньгах, вот ведь в чем дело!) и надул щеки.
– Уфф! – проговорил он, икнув. – Мне вроде полегчало. А если нет, то… к дьяволу все. Вот что я тебе скажу, ха-ха!
Луис, будьте уверены, заявил демону, что тот отличный парень.
– Ну-с, – проговорил он, когда они стояли на ступеньках клуба. – Похоже, что вам туда, а мне сюда.
Он натянуто улыбнулся, приподнял шляпу и зашагал по улице, едва смея дышать, пока не завернул за угол.
Почувствовав себя в безопасности, он сказал:
– Слава богу, я избавился от этого типа. И вот он я, мертвый, невидимый, а ночь только начинается. Может, пойти посмотреть, что там Селия делает?
Не успел он последовать этому порыву, как кто-то цепко схватил его за руку. Луис обернулся и увидел своего «опекуна».
– А, вот вы где, – проговорил он. – А я-то гадаю, куда вы пропали.
– Я надрался как бог, – с улыбкой ответил демон. – Надо друг дружку по домам развести, а?
Делать было нечего. Они направились к метро «Пикадилли-серкус». Демон придерживал Луиса за запястье, не очень крепко, но Луису все равно было не по себе.
Вот они с разговорами снова дошли до метро. Когда они спустились на станцию, где зияет адская пасть для тех, кому дано ее видеть, кого, как вы думаете, заметил Луис? В цилиндре, белом шелковом шарфе и со всеми прочими атрибутами? Своего непримиримого соперника, который ждал последний поезд, чтобы попасть домой.
– Бьюсь об заклад, – сразу же сказал Луис демону, – что у вас не хватит сил донести меня отсюда до эскалатора.
Презрительно усмехнувшись, демон тотчас нагнулся. Луис отчаянным усилием обхватил своего соперника за пояс и взгромоздил его на спину демону, а тот вцепился ему в ноги и бросился бежать, как скаковая лошадь.
– За два пенса донесу до самого ада! – в пьяном угаре вскричал демон.
– Годится! – воскликнул Луис, вприпрыжку помчавшись за ними, чтобы насладиться зрелищем.
Он с огромным удовольствием проводил их взглядом, когда они запрыгнули на эскалатор, бег которого показался ему еще более стремительным, а вид ленты – внушающим еще больший трепет.
Луис вышел на улицу вне себя от счастья. Он немного прогулялся и внезапно решил заглянуть в «Барашек», чтобы посмотреть, как там его тело.
Он с раздражением обнаружил, глядя на труп, что изящная улыбка, к которой он приложил столько усилий, начала исчезать. Вообще-то она начинала выглядеть совершенно по-идиотски. Не раздумывая, он машинально юркнул в свое тело, чтобы вернуть улыбку на место. У него защекотало в носу, захотелось чихнуть, он открыл глаза и, одним словом, обнаружил, что живой-здоровый лежит в роскошном номере гостиницы «Барашек».
– Вот это да! – произнес он, глядя на прикроватный столик. – Неужели я заснул, проглотив всего пару таблеток? Верно все-таки говорят, что торопиться не нужно. Наверное, я видел очень яркий сон.
Короче говоря, он обрадовался тому, что жив, а еще больше обрадовался через пару дней, когда молва убедила его, что это был все-таки не сон. Соперника Луиса объявили пропавшим без вести. В последний раз двое друзей видели его сразу после полуночи входящим на станцию метро «Пикадилли-серкус».
– Кто бы мог подумать? – удивлялся Луис. – В любом случае, думаю, надо пойти проведать Селию.
Однако он уже познал преимущества неспешности и потому, прежде чем пойти, хорошенько подумал и решил не ходить вовсе. А вместо этого отправился на всю осень в Париж, что доказывает: девушкам не стоит играть с чувствами невысоких голубоглазых мужчин, иначе они могут остаться при пиковом интересе.
Всадница на сером коне[23]
Рингвуд был последним отпрыском старинного англо-ирландского рода, который на протяжении трех столетий буйствовал в графстве Клэр. Кончилось тем, что все их особняки были проданы или сожжены многострадальными ирландцами, а из тысяч акров земли не осталось и фута. У Рингвуда, однако, сохранилось несколько сот фунтов годового дохода, и, растеряв свои родовые поместья, он унаследовал по крайней мере исконную семейную черту считать всю Ирландию собственной вотчиной и наслаждаться изобилием лошадей, лисиц, лососей, дичи и девушек.
В погоне за этими удовольствиями Рингвуд в любое время года рыскал повсюду,
