Сергей Зюзин - Мертвецы из инета. Книга первая. Мёртвая бабка

Опять вышла в коридор. И опять постояла у двери, прислушиваясь, не донесутся ли на этот раз со двора какие-нибудь звуки. Однако, звуков по-прежнему не было никаких. Не возвращаться же к часам на этот раз Оксане хотелось ещё дольше. А то и на этот раз покажут, что прошло всего две или три минуты. И Оксана решила стоять у двери до упора. Сколько выдержит. Стоять и всё.

…Когда Оксана вернулась к часам, она увидела, что простояла лишних почти пять минут. «Вот блин!» – только и подумалось тогда Оксане, зевота которой всё не прекращалась. Она тут же направилась в соседнюю комнату, откуда доносилось мерное мамино посапывание.

–

Мамочка, – тихонько потрогала она маму за плечо.

Та мгновенно проснулась. Наверное, сказывалось неимоверное нервное напряжение последних дней и ночей, из-за которого даже во сне её нервы были натянуты до предела.

–

Сколько время? – было первыми мамиными словами.

–

Двенадцать, – Оксана не стала ей говорить о всего-то пяти лишних минутах.

Мама рывком поднялась с постели. Оказалось, она спала, не раздеваясь, лишь сняв сапожки и сбросив с себя на соседнюю кровать дублёнку.

–

Ложись, – тоном, не терпящим возражений, скомандовала она, указывая рукой на только что покинутую постель.

Вообще-то, в их загородном доме, кровать у каждого была своя. Мама, видно, вечером, так сильно захотела спать, что поленилась стелить постель ещё и на Оксаниной, поэтому и предлагала дочери спать на своём месте. А Оксана и не возражала. И даже не обратила на это абсолютно никакого внимания, покорно забравшись под одеяло там, где ей только что было указано, тоже только разувшись и сбросив дублёнку.

–

Мам! Ты помнишь, последняя электричка, ну, на которой сможет приехать бабка

,

проходит в двенадцать-десять.

–

Я помню, – успокаивающе кивнула мама в ответ, натягивая дочери одеяло до подбородка. – Не беспокойся, спи.

–

Спокойной ночи, – пробормотала Оксана уже плохо слушающимися губами.

–

Спокойной ночи, любимая! – мама поцеловала дочь.

Выйдя в комнату с висевшими на стене часами, мама уселась за стол. На часах было одиннадцать минут первого. Глубокая ночь. Спать, однако, уже не хотелось. За те несколько часов, что ей удалось вздремнуть, организм отдохнуть успел. Так быстро! Из-за экстремальности обстановки, что ли? Может, и так.

Телевизор включать охоты почему-то не было. А без телевизора… Когда совсем не на что было отвлечься, в голову снова неизбежно полезли, сразу же становясь там полноправными хозяевами, всё те же горькие раздумья. Раздумья о том, что её любимого мужа, её ненаглядного Олега, больше нет в живых. И что этому виной была вылезшая из могилы сволочь, бывшая ещё не так давно их любимой бабушкой Пашей. Оказавшись в плену у таких мыслей, мама Оксаны глухо застонала и при этом даже заскрежетала зубами. От былой любви к бабушке в её сердце уже не оставалось и следа. Хоть мама и понимала, что та бабушка, которую они с мужем и дочерью знали и любили при её жизни, была тут почти ни причём. Ненависть буквально затмевала глаза, и в рассудке у неё всё слабее и слабее различались бабушка до смерти и она же после неё.

Стараясь отогнать от себя мрачные мысли, мама встала и прошлась по комнате. Потом вышла в коридор и немного постояла там. Вернулась. Прошла в комнату, где спала Оксана, стала рядом с её кроватью. И только наблюдая за спящей дочерью, смогла, наконец, «переключиться». «Какая же она всё-таки у меня красавица!» – подумалось тогда маме. Не удержавшись, она погладила Оксану по голове. И потом ещё очень долго, – так, по крайней мере, показалось ей самой, – стояла и смотрела на дочь…

Когда она вернулась в комнату с настенными часами, на последних уже было без пятнадцати час. Увидев это, мама с облегчением вздохнула. Сегодня, видимо, «в гости» уже никого не будет. Подумав об этом, уселась за стол. И вдруг! В одно из смотревших в сторону улицы окон, – в то, что было ближе к коридору, – кто-то легонько постучал.

От тут же охватившего всё её сознание ужаса маму мгновенно бросило в жар. Потом сразу в холод, словно кто-то, подкравшись сзади, окатил её ведром ледяной воды. Всё её тело покрылось холодным липким потом, а волосы на голове, как ей самой тогда показалось, по-настоящему встали дыбом. Кто-то во дворе?! Хотя о том, кто, скорее всего, это был, можно было и не гадать. Ну конечно! Кто ещё в такое время мог постучать к ним в окно? Да ещё, чтоб не залаял Трезор. Неужели это конец? Неужели бабка всё-таки их нашла?!

Помчавшиеся с перепугу с быстротою молнии мамины мысли были остановлены новым стуком в окно. На этот раз он был чуть посильнее. И вслед за ним из-за окна донёсся… Такой родной, любимый голос Олега!!!

–

Аня! Аня! Это я! Не бойся, открой. Я живой!

Целая пригоршня противных ледяных мурашек вмиг была высыпана чьей-то зловредной рукой на мокрую от холодного пота спину Оксаниной мамы. И эти мурашки в ту же секунду рассыпались по всему её телу до самых пальцев ног. Олег?! Живой?! Но этого не может быть!

А от окна, опять вперемешку со стуком в стекло, вновь послышался ничуть не изменившийся голос Оксаниного папы:

–

Аня! Не бойся, я не умер! Открой мне!

C огромным трудом сумев пересилить свой страх, мама подошла и наклонилась к окну. В темноте двора она смогла разглядеть освещённое падавшим сквозь стекло светом лицо взобравшегося на что-то за окном Оксаниного папы, её мужа Олега.

–

Ты… Ты… – мама стала говорить, запинаясь и сама не замечая, что переходила на крик. – Тебя убили! Бабка убила тебя! Тебя нет! Нет! Не-е-ет!!!

Снова вспомнив, и теперь намного отчётливее, как от руки мёртвой старухи погиб её Олег, мама Оксаны в полный голос зарыдала. А из-за окна всё доносился голос её, убитого недавно, мужа:

–

Аня, открой мне! Я тебя умоляю! – он продолжал её уговаривать, сумев ещё больше приблизиться к стеклу окна. – Ты ничего не знаешь! Не понимаешь! Ты должна мне открыть!

–

Нет! Нет! Нет!!! – уже во весь голос кричала мама, с дрожью во всём теле глядя в родное лицо за стеклом.

От её криков проснулась Оксана. Вскочив с постели, она испуганно выбежала в комнату с часами на стене.

–

Что случилось, ма?! – от беспокойства почти срываясь на крик, спросила она, бросаясь к рыдающей у подоконника маме.

–

Там… – только и смогла та ей ответить, указывая пальцем на окно.

–

Что там? – Оксана с огромной тревогой склонилась к стеклу.

Однако, за окном уже никого не было. От предчувствия чего-то недоброго ледяные мурашки побежали и по коже Оксаны.

–

Что ты там увидела, ма? – развернувшись и взяв маму за плечи, уже с отчаянием в голосе проговорила она.

При этом Оксана попыталась заглянуть маме в её залитые слезами глаза.

Мама с негодованием посмотрела на дочь:

–

Посмотри же получше! Там, за окном!

–

Но там ничего и никого нет! – в Оксанином рассудке мелькнула надежда, что маме просто что-то показалось.

Мама отстранила её от окна. Отстранила и посмотрела в него сама. И тоже увидела, что за ним, в самом деле, уже никого не было.

–

Может, тебе показалось? – несмело проговорила Оксана у неё из-за спины.

И тут мама резко к ней обернулась:

–

Нет, не показалось! Я и видела его, и слышала!

–

Кого?! – ошеломлённо переспросила Оксана, уже и сама догадываясь, кого могла увидеть за окном мама, говоря о нём «его».

–

Твоего папу, – упавшим голосом проговорила та ей в ответ, закрывая лицо руками и опять начиная громко рыдать.

Оксана обняла её обеими руками и повела от окна прочь. От осознания только что сказанного мамой ей стало не по себе. Папа?! Значит, бабка его своей жуткой игрой уже «оживила»?! Хотя, если бы на самом деле пришёл папа, «оживлённый» этой сволочью, то чего бы это ему при появлении Оксаны прятаться? Впрочем, папа ведь, наверняка, теперь тоже стал другим!

В испуге размышляя, Оксана потихоньку подвела маму к столу. И вдруг!!! Сзади, из коридора, до них донёсся грохот сильнейшего удара во входную дверь. И почти сразу ещё одного, такого же. И ещё. Кто-то, раз за разом, начал бить со двора по двери чем-то очень тяжелым и крепким, и удары те были такой силы, что, казалось, вместе с дверью они вот-вот разнесут в щепки весь дом.

Огромная волна всё сметающего на своём пути леденящего сердца ужаса прокатилась по рассудкам Оксаны и мамы. Ведь эти удары в дверь могли означать только одно – к ним в дом кто-то непрошено и нагло ломился! И этот «кто-то» был… Значит, маме не показалось? К ним действительно пожаловал папа? Мёртвый?! А раз так, то здесь, наверняка, уже была и мёртвая бабка.

А удары всё продолжались и продолжались. От испуга ни Оксана, ни мама не могли ничего друг другу даже сказать, молча глядя друг на друга округлившимися от страха глазами. А мама при этом ещё и, задрожав, как осиновый лист, стала оседать на месте прямо на пол. Тут же подхватившей её под руки Оксане пришлось усадить её у стола на один из стульев. Стараясь маму успокоить, она стала легонько похлопывать её по плечу.