Рута Шейл - Двоедушник

Телефон в кармане коротко завибрировал. Эсэмэска от мамы. «Домой собираешься?» Прежде чем ответить, Ника долго смотрела на улицу. Мимо проносились деревья, фонари и окна чужих квартир.

«Буду позже. Я у Антона».

Телефон помолчал. Словно задумался. Спустя пять минут ожил снова: «Хорошо. Не задерживайся».

Ночная набережная с невидимой в темноте рекой с одной стороны и сонными нежилыми особняками с другой показалась Нике старинной знакомой. Маршрутка миновала бывшую гостиницу «Россия» – Ника снова ощутила укол совести где-то в середине – и здание ресторана, нависшее над откосом на длинных подпорах-колоннах. Сквозь стеклянные стены было видно, что посетителей в заведении нет.

«Образец архитектуры ретроспективизма» встретил ее темными окнами и еле слышными звуками скрипки внутри.

Ника постучала в серую дверь. Она ожидала увидеть Шанну. Но вышел Антон.

– Привет. – Холодок в приятном голосе Князева и его недобрый прищур говорили о том, что он все знает. И помнит. И продолжает осуждать. – Ко мне?.. Или к нему? – прибавил он язвительно.

Ника растерялась. На радость от встречи, конечно, не рассчитывала. Но это желчное «к нему»… Покоробило. Чего уж там.

– Случилось кое-что важное. Я хотела об этом поговорить, – сказала она кротко. Самая лучшая тактика, если не хочешь навлечь на себя еще больше критики.

– Говори. Я ему передам. – Руки в карманы джинсов сунул, плечом дверной косяк подпирает и глядит выжидающе. Войти не спешит пригласить.

А Ника не торопилась рассказывать. Так и стояли, играли в «кто кого переглядит».

Антон сдался первым.

– Все с тобой, короче, ясно. – Усмехнулся – как ледяной водой окатил. Но все же посторонился, пропуская в дом. – Заходи.

Ника не стала ломать голову над тем, что же ему там ясно. Кажется, Князев вообще понимал в происходящем больше, чем она сама.

Проводив до комнаты на втором этаже, которую они с Шанной облюбовали и приспособили для житья, Антон с ногами забрался на узкий диванчик и отвернулся, потеряв к Нике всяческий интерес.

На полу, в пол-литровых стеклянных банках теплились три оплавленных свечи.

Ника скромно присела на колченогий стул без спинки, сложила руки на коленях и прикинулась частью интерьера.

Шанна играла. Закрыв глаза, не замечая ничего вокруг. Неизъяснимо печальная мелодия то стелилась по вытертому паркету, то поднималась к потолку кружась, как завитки табачного дыма, где и таяла без остатка и вновь возрождалась. Потрескивали свечи. Грустил, впитывал стенами музыку старый дом. Когда-то здесь раздавались голоса. Звучала музыка. Смеялись дети.

Давно, невозможно давно…

Антон не спал. Лежал неподвижно, смотрел на пламя свечей. И тоже слушал.

– Привет, – шепнула скрипачка. Ника даже не заметила, когда стихла музыка. Кажется, звуки все еще повторялись эхом в пустующих коридорах и комнатах заброшенного особняка. – Игни ждешь?

Ника кивнула и бросила быстрый взгляд на Антона. Глаза закрыты, лицо расслаблено. Так не засыпают. Так теряют сознание.

– Как думаешь, придет?

– Он ведь знает, что ты здесь. Если посчитает нужным – явится.

– А если нет?

Шанна подошла к невидимому в темноте столу. Оттуда донеслось короткое шипение – видимо, она открыла бутылку с газировкой. И вместо ответа заговорила о другом.

– Игни нашел вторую.

– Что-о? – Подумалось мгновенно: почему в новостях об этом не было ни слова? Ах, да. Некогда было смотреть телевизор. А потом: значит, с ним самим все в порядке. Ох, не о том она думает. – Настю? Она жива?

– Нет.

Ксюша. Она ведь следующая!

А они по-прежнему ничего не знают. Группы волонтеров прочесывают город. Ищут в подвалах, на чердаках и в заброшенных домах. Вроде бы даже в лесу.

Игни находит только мертвых… Ничем он ей не поможет.

– Тоха не из-за поисков девчонок злится, – виновато сказала Шанна. – Не думай, что он такой сухарь. Ему самому несладко.

– А чего тогда? – Разбираться в мотивах Князева прямо сейчас не хотелось. Но молчать было невмоготу.

– Напрягается по поводу тебя и Игни. Как бы это сказать… Что вы слишком сблизитесь.

Спасибо темноте! Лицо, наверное, вспыхнуло.

Тут следовало бы категорично возразить, но Ника задала вопрос. И он прозвучал резче, чем ей хотелось бы:

– Ему-то что?

– Ему-то, как раз, очень даже что… Все сложно, – прибавила Шанна.

И замолчала. Подбирала слова.

– Помнишь, я говорила, что Тохе нельзя терять контроль с девушками? И в духовном плане, и в том самом… Ну, телесном. Хм. Это не так-то просто. В смысле Игни волен делать все, что ему в голову взбредет, а так как Тоха постоянно его видит, то… Э-э… Не понимаешь?

Ника начинала догадываться. И то, что приходило в голову, было мало похоже на хорошие новости.

– Ну, вот представь, что тебе нельзя, скажем, есть сладкое. Под страхом смерти. Или наказания. А хочется. При этом оно везде тебя окружает. Ты даже во сне сладости видишь. Так вот. Игни ничего не связывает. Ему можно… э-э… Есть сладкое. Не то чтобы он с каждой встречной. Один раз всего было. Но нам хватило. – Ника отметила это нам с легким удивлением. – Одно дело – терпеть, не особо зная, от чего отказываешься. И другое – когда тебя против воли заставляют это знать. И ты все чувствуешь, только сделать ничего не можешь. Двойное изнасилование, понимаешь? – Шанна тяжело выдохнула, переплела пальцы, несколько раз стиснула и разжала ладони. – Какой-то ерунды тебе наговорила, да?

Слова оставили осадок. И требовалось время, чтобы понять, какой именно.

– Один раз… – повторила Ника. – У Игни, что, была девушка?

– Громко сказано. Так, случайное знакомство. Ну, погуляли пару раз. Вспыхнуло. И сгорело. Что-то с ней не то оказалось. Она ему рассказала, а он не принял. Больше с ней не встречался. Хотя чему удивляться. Сама подумай – какой нормальный человек будет бродить по ночам, да еще с кем-то вроде Игни? Ой, – Шанна заморгала, глядя на Нику. – Прости. Тебя я не имела в виду.

Ника не успела обидеться. В глубине дома скрипнула половица. Обе одновременно обернулись к двери.

Как сказала бы Шанна – явился.

Принес с собой запах дождя и полыни. Мокрая куртка, влажные джинсы. Улыбается.

– Привет, мелкая! – Проходя мимо Шанны, Игни слегка взъерошил ей волосы. Покосился на скрипку. – Сбацаешь что-нибудь?

Шанна коротко кивнула. Взяв инструмент, приняла положение для игры и занесла над струнами смычок.

Игни бухнулся на свободный стул, вытянул ноги и кивнул Нике:

– Рассказывай.

Соберись. Да соберись же!

– Ксюша ко мне приходила. Теперь она тоже Пастырь. И… вот. – Она протянула сложенный вдвое листок с каракулями Лисницкой.