Анна Зимова - Ходячие. Второй шаг

– Сильно болит? – пропищал незнакомец. Дикое сочетание – тоненький голосок и массивное тело.

Даже едва заметный кивок причинил страшную боль.

– Я сходил в аптеку, принес тебе лекарства, – мужчина протянул целлофановый пакет.

– Спасибо… эээ…

Заглянув в пакет, Стас удивился. Его вроде как ударили по голове, но незнакомец зачем-то принес и желудочное, и средство от давления, и зачем-то успокоительное. Наконец он нашел на дне пакета обезболивающее и съел.

– Игнат, – представился мужчина с сияющей улыбкой: – Шоколадку будешь?

– Шоколадку?

– Есть еще вафли. Печенье. Конфеты. Сгущенка. Пряники. Апельсины были, но закончились.

– Стой, стой, – Стас прикрыл глаза, так пронзителен был этот голосок, каждое слово, как укол в мозг. – Я совсем не хочу есть…

Игнат смотрел на него с добродушной улыбкой.

– Я не спрашиваю, почему ты пытался убить меня. Наверное, принял за больного. Но почему ты был в одних трусах?

– Я просто гулял под дождем.

– Гулял? Под дождем? Холодно же.

– Что такого? Я дождь люблю. Извини, что ударил.

– А почему, кстати, не убил? Я, как увидел топор, подумал: «Ну, теперь точно все…»

– Попал той стороной, которой мясо отбивают. Почему ты молчал? Я же просил тебя подать голос. Этих узнать легко – они не говорят. Вот я и обознался.

– Потерял голос. Как говорится, не вовремя.

Поёрзав на месте, Стас выяснил, что в его состоянии ни одна поза не может быть удобной.

– А где люди, которые были со мной? Ты их видел?

Игнат разворачивал конфету, приоткрыв рот от усердия, и вопроса, кажется, не расслышал. С трудом сфокусировав взгляд на лице Игната, Стас понял, что помимо тонкого голоса у мужчины имелась еще одна странность. То, что с ходу можно было принять за слишком оживленную мимику, оказалось непроизвольным кривляньем. Веки подергивались, глаза блуждали, щеки шевелились, будто их распирало изнутри.

– Куда делись люди, которые были со мной? – Стас повторил вопрос громче.

– Сели в белую маршрутку и уехали, – Игнат справился наконец с оберткой и отправил конфету в рот. Фантик полетел на пол.

– Разве они не искали меня?

– Не знаю. Кто они тебе? Друзья?

– Можно и так сказать. Почему ты их не окликнул?

– Я окликнул, но они не услышали. Из-за грома, наверное.

Стас прикоснулся к бинтам и поморщился.

– Так это, значит, ресторан? Ты тут работаешь?

– Мыл посуду и полы, – Игнат говорил таким тоном, что стало понятно, это занятие не приносило ему радости.

– Ты тут один?

– Один.

– Кстати, где мой пистолет?

– Я его вынул, чтобы он тебе не мешал.

Стук, донесшийся из соседнего помещения, заставил Стаса встрепенуться. Что-то металлическое упало на пол: вилка или нож? Нет, методичное постукивание – явно дело чьих-то рук.

– Ты же сказал, что тут никого нет!

– Тут никого и нет. Это тетя Зоя буянит.

Стас с трудом поднялся, подошел к двери, из-за которой доносился шум, и заглянул в небольшое окошко. В кухне орудовали две женщины. Первая, светловолосая, низенькая и коренастая, крутилась возле плиты, вторая, чернявая, у мойки.

– Ты оставил их… вот так? Почему не убил?

– Зачем? – Игнат втиснулся между ним и дверью, будто стараясь защитить женщин. – Они все равно ничего не чувствуют.

– Но это неправильно! Тебе их не жалко?

– Что их жалеть? Им уже все равно. А тетя Валя меня всегда не любила. Ругала, когда бил тарелки. Вычитала из зарплаты.

Женщина в белом поварском халате, которая прежде была тетей Валей, стояла, склонившись над плитой, будто задумалась.

– Как так можно? Меня сейчас стошнит, – пробормотал Стас, отходя от двери.

– Это потому, что ты не поел, – Игнат повел гостя обратно к дивану, – хочешь все-таки шоколаду?

– А что, кроме сладостей, ничего нет?

– Есть. Но я думал, ты хочешь сладкого.

– Не очень его люблю, если честно.

– Тогда я приготовлю что-нибудь другое, – оживился Игнат и принялся открывать жестяные банки, которые достал из серванта.

Игнат приготовил странное блюдо – смешал в миске тушенку, маринованные огурцы и кукурузу. Выглядело месиво неаппетитно, но Стас из вежливости поел. Хозяин же заведения перекусил какой-то сладостью. Вероятно, он ест эти полуфабрикаты, чтобы не пачкать посуду. Только зачем сваливать мусор в собственном убежище?

– Может, тебе еще что-нибудь открыть?

– Нет-нет, спасибо.

– Ты не стесняйся. Проси что хочешь. Ты же теперь мой друг.

Стас осторожно положил голову на бордовый бархат. Новый приступ боли породил догадку.

– Я понял, кто ты, – Стас смотрел на массивную спину Игната, который перебирал что-то в серванте, – понял, откуда мне знакомо твое имя. Это ты звонил своей матери, а трубку взяли мы. С тобой разговаривала женщина, просила назвать адрес, чтобы тебя забрать. Помнишь?

Игнат замер буквально на секунду. Но тут же снова захлопотал над банками.

– Пастилы осталось совсем мало, а конфет еще полно, – сказал он задумчиво.

– Твою маму укусили.

– Я знаю.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже.

– Мы приняли тебя за ребенка. Кстати, почему ты не назвал полный адрес? Почему сказал, что ты в квартире сто семьдесят?

– «Квартира сто семьдесят» – это название кафе.

– А почему ты не хотел, чтобы мы тебя забрали?

– Зачем меня куда-то увозить? Мне и тут хорошо. У меня все есть. А с тобой мне будет не скучно.

– Мне нужно к своим, – осторожно начал Стас.

– Пока голова не заживет хоть немного, – строго сказал Игнат, – об этом даже не говори. Ты бы поспал.

Раздался хлопок, это Игнат свинтил крышку с банки компота. За поясом его брюк угадывались очертания пистолета.

– Господи, как я хотела домой, – прошептала Каролина. – Я не говорила, но в Таиланде я каждую минуту думала: скорей бы вернуться. Какие страшные сны мне снились! – Она погладила черную металлическую дверь и цифры «36». – Мы справимся. Теперь мы дома и все будет хорошо. Мы все преодолеем, дорогой. Что ты там возишься?

– Ты говоришь как мой психотерапевт. Слушай, я уверен, что закрыл замок на три оборота, а сейчас он закрыт на два, – пыхтел Валентин, поворачивая ключ.

В прихожей их встретил запах, по которому даже с закрытыми глазами можно понять – они дома. В иных помещениях пахнет пылью, пищей или цветами. Их квартира всегда встречала хозяев ароматами бытовой химии. У Каролины, истовой чистюли, шкафы до отказа были набиты моющими средствами. Дегтярный запах обувного крема для щегольских ботинок Валентина (шесть пар для офиса и еще одна для походов в магазин) и цветочный аромат средства для мытья стекол составляли роскошный букет.