Адская пасть - Джайлс Кристиан
— Чего вам нужно, кардинал? — произносит Галиен, размышляя, ноет ли шея от чёртовой самодельной подушки или от вчерашней драки. Кинжал снова напоминает о себе, овальные выступы гарды приподнимают его подбородок.
— Прояви уважение, мразь, — рычит его владелец, и от его дыхания разит гнилой капустой.
— Какого хрена? — бормочет неподалёку Ранульф осипшим от вина голосом, тоже проснувшись с клинком у горла. Среди тел мужчин и женщин, раскиданных в соломе таверны, словно выброшенные отливом водоросли, находится около двадцати солдат. Те из людей Галиена, кто здесь — а судя по крикам снаружи, здесь не все — были грубо разбужены и теперь сонно моргают, матерятся и тянутся к оружию, хоть и понимают, что их ждёт лютая смерть.
— Ты думал, мы о тебе забыли, Галиен? — спрашивает кардинал Чезарини, выступая на свет, хотя день ещё слишком молод, чтобы явить его во всём его тучном великолепии.
— Я надеялся, — отвечает Галиен.
Священнослужитель взмахивает рукой, и Галиен улавливает его запах среди густой вони таверны, пота и прокисшего вина. Гвоздика. Пряная и экзотическая. Сладость розы. Приятный запах для женщины, но тошнотворный для кардинала.
— Тогда тебе стоило купить землю и заняться хозяйством, — говорит Чезарини, — или уехать из королевства в Пресбург или какой-нибудь другой занюханный городишко вдоль Дуная. Галиен-сапожник, — размышляет он. — Или, может, свечных дел мастер. Какое-нибудь тихое ремесло, чтобы проводить дни в размышлениях о тайнах бытия.
Кардинал крестится и пожимает плечами, затем поворачивает мясистую ладонь вверх, и его перстни на мгновение вспыхивают в луче света.
— А так мне достаточно идти по следу смерти, как... — он поднимает руку, взмахивая пальцами, — ...как чайка за плугом, высматривая, что вывернут лемехи.
— И вот вы здесь, — говорит Галиен.
Кардинал кивает, оглядывая таверну, впитывая взглядом вонючие, пропитанные выпивкой остатки вчерашнего разгула. Не похоже, чтобы это вызывало у него особое отвращение.
— Вот я здесь, — подтверждает он. Затем поворачивается к капитану стражи и приказывает: — Выведите их наружу, — и солдаты подгоняют людей Галиена к двери, получая угрозы за свои старания, хотя никто не сопротивляется.
Дневной свет режет Галиену глаза, и он вздрагивает, не от утреннего холода, а потому что мочевой пузырь вот-вот лопнет, если он скоро не отольёт. Щурясь, он смотрит через двор, где Можер всё ещё ревёт как бык, молотя людей своими здоровенными кулачищами, хватая их и раскидывая в разные стороны. В грязи уже валяется несколько оглушённых людей кардинала. Хороший знак, думает Галиен. Солдатам приказано взять его людей живыми. Хотя, опять же, смерть не всегда худший вариант.
— Брось их, Можер! — кричит Галиен, и трое настороженных солдат окружают верзилу, но тот лишь наклоняется, поднимает из грязи свою пустую пивную кружку, выпрямляется и со всей дури бьёт ею солдата по лицу, выбивая зубы и заставляя того отшатнуться.
— Я и так могу, — рычит Можер, отбрасывая кружку и поднимая руки, показывая солдатам кардинала, что закончил. Последний, кого он уложил, не шевелится, и капитан стражи кардинала жестом приказывает двоим вытащить товарища из грязи.
— Все твои здесь, Галиен? — спрашивает кардинал, обводя рукой в широком рукаве спутников Галиена, которых держат под остриями копий в рассветных сумерках. Кто-то злится, что их разбудили, кто-то всё ещё шатается с перепою. Иные зевают, уже тяготясь новым днём.
Галиен кивает.
— Мне докладывали, их было больше, — говорит кардинал, поглядывая на другого человека, худощавого темноволосого клирика с бледным лицом, одетого в скромную рясу деревенского священника. Тот лишь пожимает плечами.
— Было, — отвечает Галиен.
Кардинал понимающе кивает. Ремесло Галиена не из безопасных.
— Я хочу с тобой потолковать, Галиен, — говорит кардинал.
— Только потолковать? — спрашивает Галиен, кивая в сторону четырёх дюжин солдат, составляющих личную гвардию кардинала.
— Только потолковать, — заверяет его кардинал, крутя перстень на толстом пальце — простой золотой ободок с единственным красным камнем.
— Никогда не бывает просто разговоров, — бросает Годфри.
Галиен кивает кардиналу Чезарини: — Ладно, — говорит он. Повязку с засохшей раны можно содрать разом или отдирать по кусочку. Сегодня башка трещит, и он предпочитает покончить с этим поскорее.
Кардинал кивает в сторону таверны: — Вина?
Галиен приподнимает тёмную бровь: — Рановато для вина, ваше преосвященство.
Кардинал делает знак двум солдатам, держащим острую сталь у горла Галиена. Те отступают, опуская клинки, хоть и не убирая их в ножны. Затем Чезарини оборачивается к священнику и кивает, тот подзывает кого-то, кого Галиену не разглядеть за вычурными носилками, утопающими в шёлковых подушках — в них шестеро слуг принесли священнослужителя к этому убогому постоялому двору на окраине Житавы. Солдаты расступаются, и вперёд выходит молодая женщина в сером монашеском облачении. Она тут же приковывает к себе взгляды людей Галиена, когда откидывает капюшон, открывая коротко стриженные волосы, крупный нос, острые скулы и глаза цвета морской волны, в глубине которых, кажется, можно утонуть. На её лбу бледный шрам в форме креста. На миг она замирает, явно колеблясь. Настороженная. Как и подобает монахине в присутствии таких людей, как эти, от которых разит перегаром и кровью.
— Подойди, дитя, — говорит кардинал. Молодая женщина переводит взгляд с Галиена на Эвелину и Гислу, затем снова на Галиена, который думает, что ему было спокойнее с ножом у горла, чем под пронзительным взглядом этих глаз. Она буравит его взглядом, и Чезарини явно теряет терпение. — Ну же, не робей, — говорит кардинал, утирая пот со лба. — Галиен не такой дикарь, каким кажется.
Галиен в этом сомневается. Много лет прошло с тех пор, как он исповедовался священнику, но сейчас, стоя в грязи промозглым рассветным утром, он чувствует кровь под ногтями. Чувствует, как башка гудит с похмелья, и как от него несёт вчерашней шлюхой.
Худой седой священник протягивает руку женщине, приглашая взяться за неё: — Иди сюда, Мод, — говорит он мягко, точно родитель испуганному ребёнку. Она берёт его за руку, и они вдвоём следуют за Галиеном и кардиналом Чезарини в таверну.
—
