Сакс Ромер - Ведьмино отродье

— Не думаю, — таким же осипшим голосом ответил Брюс. — Он в состоянии транса, упоминаемом в некоторых древних рукописях, поглощает злую силу из саркофага Царицы-Ведьмы.

В подвале что-то зашуршало и звук становился все громче и отчетливее, но доктор Кеан явно не замечал его: он повернулся к сыну, и хотя Роберт не мог рассмотреть отца в темноте, он знал, что мужчина предельно серьезен.

— Я вынужден действовать, как мясник, — спокойно сказал Брюс, — но в интересах человечества мы не должны колебаться. Выстрел привлечет внимание. Поэтому дай мне твой нож.

Какое-то мгновение сын не понимал, что означают слова доктора. Он просто достал нож и вынул самое большое лезвие.

— Боже милосердный, сэр, — вдруг выдохнул он, — но это же ужасно!

— Конечно, ужасно, — ответил отец, — но долг — долг, мальчик мой, — не позволяет нам отступить. Я, единственный из всех живущих на земле, знаю, кто или что лежит перед нами, и сознательно делаю этот шаг. Он должен закончить свое существование так же, как планировал поступить с тобой. Отдай мне нож.

Он сам взял оружие у Роба. Направив свет на спокойное бледное лицо, мужчина шагнул к саркофагу. Тут с потолка что-то упало, пролетев совсем рядом с вытянутой рукой, и глухо шлепнулось на кирпичный пол. Брюс интуитивно поднял свечу повыше.

Роберт Кеан не смог подавить крик и, схватив отца за рукав, потянул его к лестнице.

— Быстрее, сэр! — еще немного, и у него случилась бы истерика. — Бога ради, быстрее!

На миг освещенный потолок сначала удивил молодого человека, но потом напугал почти до потери сознания. Прямо над ними он увидел движущееся черное пятно, примерно фут в диаметре: туда со всех стен сползались отвратительные тарантулы, сливаясь в жуткую копошащуюся массу.

Доктор сразу же отпрыгнул к ступеням, и в этот момент пауки начали падать. Без сомнения, они нападали на незваных гостей — пол вокруг Кеанов и нижние ступеньки уже кишели мерзкими созданиями.

Мужчин охватила паника. При каждом шаге под каблуками хрустели пауки, приползающие из ниоткуда, словно сама темнота порождала их. И вот весь подвал, вся лестница, сам спертый воздух вокруг наполнились черными жуткими тарантулами.

На пути вверх доктор развернулся, выхватил револьвер и начал палить в сторону саркофага.

По его руке побежала волосатая цепкая тварь, и Роберт, вздохнув от ужаса, ударил по ней, размазав ядовитую кровь по твиду пиджака.

Мужчины добрались до выхода, и там доктор вновь повернулся и швырнул подсвечник в огромного паука, внезапно выскочившего из темноты. Свеча, все еще вставленная в деревянный держатель, покатилась по ступеням и тут же утонула в море членистоногих.

Тарантулы поползли из люка на первый этаж, продолжая преследование, а внизу зажегся неяркий свет. Потом раздался треск и потянуло дымом.

Доктор отпер дверь на улицу, и охваченные паникой мужчины выскочили наружу, спасаясь от армии пауков. С лицами, белыми как мел, они прислонились к стене.

— Это и правда был Феррара? — прошептал Роберт.

— Надеюсь на это, — прозвучало в ответ.

Доктор указал на закрытую дверь. Из-под нее выбивались клубы дыма.

Возникший пожар уничтожил не только дом с обитой железом дверью, но и два соседних здания; с большими усилиями все же удалось спасти мечеть.

Утром следующего дня доктор Кеан, посмотрев на дымящийся фундамент бывшего логовища пауков, покачал головой и обратился к сыну:

— Если наши глаза нас не обманули, Роб, то справедливое возмездие наконец настигло негодяя.

Пробившись сквозь толпу местных, мужчины вернулись в гостиницу. Их остановил портье.

— Извините, — сказал он, — но кто из вас мистер Роберт Кеан?

Роб назвал себя.

— Полчаса назад, сэр, один молодой джентльмен оставил для вас сверток. Очень бледный джентльмен с черными глазами. Он сказал, что вы обронили это.

Роберт развернул небольшой пакет. В нем оказался перочинный нож с покоробленной огнем рукояткой из слоновой кости. Его собственный нож, отданный отцу в ужасном подвале в момент, когда упал первый паук. К посылке прилагалась карточка, на которой карандашом было написано: «С наилучшими пожеланиями от Энтони Феррары».

Глава 17. Рассказ Али Мохаммеда

Попрощавшись со всеми троими, высокий египтянин вышел из комнаты доктора Кеана. Повисла краткая, но напряженная тишина. Лицо Брюса было очень сурово, а Сайм, сцепив руки за спиной, стоял у окна и смотрел на пальмы в саду при гостинице. Роберт в волнении переводил взгляд с одного на другого.

— Что он сказал, сэр? — обратился он к отцу. — Он упомянул о?..

Доктор повернулся, но Сайм остался неподвижен.

— Если ты о деле, приведшем меня в Каир, — ответил Брюс, — то да.

Сайм не спеша, в своей обычной манере, повернулся и скучающе посмотрел на отца друга.

— Али Мохаммед, — спокойно объяснил он, — только что прибыл из Файюма, чтобы рассказать о выходящих из ряда вон событиях. Он не знал, насколько эти новости важны для нас, но ему самому происшествие показалось столь необычным, что он забеспокоился, а его очень сложно смутить чем-либо.

Доктор сел в кресло и кивнул Сайму:

— Расскажите, что мы слышали. Мы все связаны с этим делом.

— Ладно, — по-прежнему неторопливо продолжил Сайм, — когда мы покинули лагерь у пирамиды в Медуме,[46] Али Мохаммед остался там с группой рабочих, чтобы кое-что завершить. Он очень неэмоциональный человек. Страх ему чужд, он ничего не боится. Но вчера ночью в лагере, точнее в бывшем лагере, произошло нечто, перепугавшее даже бесстрашного Али.

Роберт кивнул, не отрывая взгляда от рассказчика. Сайм продолжил:

— Вход в пирамиду…

— Один из входов, — поправил доктор, чуть улыбнувшись.

— В пирамиду только один вход, — настоял Сайм.

Брюс махнул рукой:

— Продолжайте. Обсудим эти археологические нюансы позже.

Сайм бросил на мужчину утомленный взгляд и, воздержавшись от замечаний, возобновил рассказ:

— Лагерь располагался на спуске сразу под единственно известным входом в пирамиду в Медуме, можно сказать, что лежал в ее тени. Недалеко оттуда находятся тумулусы,[47] древние захоронения, и дела, связанные именно с ними, заставили Али Мохаммеда задержаться в этой части Файюма. Он говорит, что около десяти вечера его разбудил необычный звук, точнее, звуки. Он вышел из палатки и посмотрел на пирамиду. Вход был прямо перед ним, где-то в пятидесяти или шестидесяти ярдах,[48] если подниматься вверх, но серебристый свет луны делал видимость почти идеальной, поэтому он заметил, что из пирамиды вылетела целая стая летучих мышей.